Кельты. Воины и маги

Подобно многим простым деревенским жителям последующих эпох, кельты верили, что магические силы пронизывают окружающий мир, влияют на все аспекты человеческой жизни и, таким образом, их можно использовать в своих интересах с помощью ритуалов, жертвоприношений и чтения вслух мифов – священных сказаний, которые служат божествам напоминанием, услаждают слух и побуждают снизойти до нужд простых смертных. Любые попытки выстроить верования кельтов по схеме великих мировых религий, сопоставить различные мифы о жизни после смерти, отношениях человека со сверхъестественным, с богами и сущностями, не поддающимися четкому определению, отыскать в них логику и иерархию, бесполезны и свидетельствуют о неверном понимании сути всей трансальпинской варварской цивилизации дороманской эпохи. Развитого, организованного, общепринятого пантеона, такого, как у греков и римлян, в кельтском мире не существовало, но во многих кельтских сказаниях, культах и сакральной терминологии просматриваются ростки индоевропейской традиции, к которой кельты принадлежали наравне с арийскими предками индусов и италийскими предшественниками римлян.

Источники сведений о религии кельтов достаточно разнообразны, хотя до недавних пор большая часть фактического материала интерпретировалась неверно. На первом месте находятся богатейшие пласты древнеирландской литературы, которые пощадила церковная цензура. Они содержат множество мифологических трактатов, сохраненных под видом легендарных историй, имена многочисленных божеств, названия главных языческих праздников, сведения о деятельности друидов и прочее. Нельзя забывать и о несущих отпечаток языческих верований фрагментах в литературе Уэльса, а также о валлийских и ирландских свидетельствах, имеющих множество аналогов в континентальных источниках.

Основной массив данных о религии континентальных кельтов связан с надписями на исторических памятниках, созданных под владычеством и при поощрении римлян на кельтских землях, входивших в состав Римской империи. Надписи на латинском, реже на греческом языках обычно посвящались широкоизвестным и почитаемым римским богам, соотносившимся с местными богами или выступавшим в паре с кельтскими богинями. Изваяния и памятники, в основном в типично римском стиле, могут помочь в восстановлении иконографии более ранних веков, не оставивших материальных свидетельств. Некоторые пробелы восполняют замечания античных авторов, самые подробные и ценные суждения принадлежат Цезарю, однако эти источники содержат больше информации о друидах и разнообразных доктринах кельтов, нежели собственно о божествах. Определенные выводы можно сделать на основе сравнительного филологического анализа имен кельтских божеств и слов, связанных с культом; существует также касающийся протоистории археологический материал, источником которого служат погребения, вотивные клады и, в значительно меньшем объеме, места поклонения и храмы. Наряду с этим можно упомянуть изображения на галльских и бриттских монетах последнего периода независимости кельтов (фото 5, 47, 75).

Приблизиться к миру сверхъестественного можно прежде всего изучив обыденную жизнь тех, кому он представлялся вполне реальным, и в случае с кельтами наиболее подробные сведения об этом содержат ирландские источники. Для начала обратимся к языческим праздникам, которые знаменовали собой начало и конец сельскохозяйственных работ.

Ритуальный год.У кельтов, по крайней мере в Ирландии и Галлии (фото 76), год делился на два сезона – теплый и холодный. В Ирландии каждая половина года, в свою очередь, была отмечена временными вехами – всего там справляли четыре основных праздника, главный из которых известен под названием Самайн (Samain). В переводе на современный календарь он устраивался 1 ноября, но главные торжества приходились на канун этого дня. Самайн символизировал конец одного года и начало следующего, занимая пограничное положение между ними, а его позиция во времени по отношению к природным сезонам свидетельствует о том, что он знаменовал собой поворотный момент скорее скотоводческого, нежели земледельческого цикла. Самайн соответствует окончанию пастбищного сезона в условиях примитивного сельского хозяйства; в это время овец и рогатый скот собирали в одно стадо и вели на убой, в живых оставляли лишь часть животных – для размножения. Эта древняя скотоводческая практика в умеренной климатической зоне Европы была известна еще в эпоху неолита и как нельзя более подходила кельтам – любителям нескончаемых пиров. Слово «samain», скорее всего, означает «всеобщий сход», или «собрание», и, вероятно, именно в этот период в Ирландии устраивались oenach обитателей tuath. Значение, которое придавалось Самайну, огромно – об этом свидетельствует древнеирландская литература. Почти все описанные в ней важные события, относящиеся к дохристианскому периоду, происходили в течение этого праздника, но его истинный ритуальный смысл состоял в обретении гарантии, что природа возродится, земля вновь начнет плодоносить, а людям будет сопутствовать удача. В пору Самайна, таким образом, засевались семена благоденствия, которые должны были дать всходы грядущими весной и летом.

Жертвоприношения на этом празднике наверняка имели место, хотя никаких записей или материальных свидетельств о них не сохранилось. Специфика кельтских жертвоприношений будет освещена ниже, в данный же момент для нас больший интерес представляют мифы, связанные с Самайном. Они посвящены возрождению плодородия земли и ее обитателей, залогом которого служит союз бога – покровителя племени и богини природы, питавшей все живое на территории tuath и часто выступавшей персонификацией реки или другого элемента природного ландшафта. Этот мифологический аспект иллюстрируют сказания о союзе бога Дагды с богиней Морриган или, по другим источникам, с Боанн – божеством реки Бойны. По крупицам сведений из разных источников можно попытаться понять, как представляли себе кельты этих божеств.

Имя Дагда означает «Хороший Бог», но «хороший» не в этическом смысле – здесь имеется в виду, что он «хорош во всем», то есть всемогущ и всеведущ. Дагда – отец племени, его покровитель и благодетель. Можно сразу сказать, что это типичный, основополагающий образ всех кельтских мужских божеств в Ирландии и за ее пределами. У кельтов не было «специализированных» богов войны, мудрости или солнца, что указывает на всеобъемлющие полномочия их племенных покровителей. Это умозаключение помогает понять, почему на протяжении всей кельтской зоны оседлости почиталось огромное количество богов, а, за редкими исключениями, территории, на которых поклонялись каждому из них, ограничены. Кроме того, на этом основании можно сделать вывод, что для кельта имели значение лишь местные божества, равно мужские и женские, покровительствовавшие его племени, а мир сверхъестественного, существовавший бок о бок с миром реальным, был открыт для простого смертного лишь в те дни, когда совершались магические обряды, с целью привлечь внимание к нуждам всего племени.

Как уже говорилось, супругой Дагды на время Самайна становилась богиня природы. Под именем Морриган, Королева Призраков, она часто упоминается в ирландских сказаниях; соотносимы с ней и такие наводящие ужас имена, как Немайн (Паника) и Бадб Катха (Ворон Битвы); в других контекстах присутствуют имена, к примеру Маха, Медб или Мэва, несущие символику, связанную с лошадью, вернее, с кобылой. Кельтские богини схожи по функциям с богами, но имеют не просто племенное или общесоциальное значение. Они олицетворяют собой природу и покровительствуют определенным территориям независимо от того, кому эти территории принадлежат – кельтским племенам или захватчикам, – и несут в себе одновременно созидательное, соотносящееся с изобилием и плодородием, и разрушительное начало; с ними связана солнечная, лунная, зооморфная или топографическая символика.

Таковы главные действующие лица Самайна, которым возносились почести. В ночь накануне праздника, единственный раз в году, земной мир становился ареной действия магических сил. Волшебные существа выходили из пещер и холмов, простые смертные могли получать приглашение погостить в Ином мире, а чудовища злоумышляли против королей, и даже крепостные стены не служили преградой яду и огню.