Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Исторические корни и развитие обычаев

ЭЛЕМЕНТЫ КАЛЕНДАРНОЙ ОБРЯДНОСТИ

Календарные обряды, связанные с ними поверья, магические действия, песни, игры, развлечения представляют собой необычайно сложный комплекс действий и идей. Найти исторические корни этих явлений, выяснить, что в них первичное и основное, а что вторичное и производное, — задача сложная.

В научной литературе не раз делались попытки свести календарные обычаи, обряды и верования к единому корню. Этот корень одни исследователи видели в мифологических олицетворениях и культе небесных явлений (астрально-мифологическая школа Гримма и др.), другие — в земледельческих поверьях о «хлебных демонах» (Маннхардт, Вундт), иные — в первобытных магических представлениях (Фрэзер), в «родовой жертве» (Робертсон-Смит), «обрядах-переходах» (А. ван Геннеп), погребальном культе (Пропп, Мошиньский), в потребности периодической психической разрядки и в «смеховой культуре» (Бахтин).

Все эти попытки, однако, не решают проблемы в целом: они дают в лучшем случае лишь объяснение отдельных элементов, входящих в сложную систему календарных обычаев и верований.

Авторы настоящей работы предприняли попытку, прибегая к сравнительно-историческому методу, отыскать среди элементов, слагающих календарные обряды, более ранние и более поздние, приурочить их к тем или иным эпохам в истории человечества или хотя бы в истории отдельных групп народов.

ПРИМЕТЫ И ГАДАНИЯ

Вера в приметы — один из древнейших компонентов календарной обрядности, если не самый древний ее компонент; она универсальна и известна у всех народов. Записано множество народных примет на разных языках. Но даже самое поверхностное ознакомление с ними показывает, что перед нами весьма неоднородная группа явлений и что в сущности само слово «приметы» может относиться к вещам совершенно различным.

Идя сознательно на некоторое упрощение, можно разделить приметы на три большие категории:

1) народные приметы, касающиеся главным образом погоды и ее предположительных перемен; назовем их пока «стихийными»;

2) приметы, основанные на систематических наблюдениях, — так называемые «научные» (или не противоречащие науке) предсказания погоды;

3) «суеверные», бытовые приметы, по большей части не относящиеся ни к погоде, ни к календарным обычаям и поверьям.

Разделение это условное, и резких граней между 1-й и 2-й, между 1-й и 3-й категориями нет; между 2-й и 3-й категориями, разумеется, есть резкая грань.

Можно предположить также, пока лишь схематически и гипотетически, последовательность и фазы развития наблюдения примет. Их можно выразить предварительно в такой схеме:

Вряд ли можно сомневаться в том, что в древнейший, доземледельческий (для краткости называемый иногда «охотничий»), период своей истории человек, еще целиком зависевший от сил природы, имел — и вынужден был иметь — какие-то представления о переменах погоды. Эти представления, древнейшие «знания» человека о природе, стихийно накапливались поколениями людей в тяжкой борьбе их за существование. Суровые природные условия — в северных широтах морозы, бураны, в умеренных те же морозы, метели, летние засухи, в жарком климате тропические ливни, грозы, ураганы и пр. — угрожали слабо защищенному человеку если не гибелью, то голодом, трудностями кочевания. Вот почему древний охотник, рыбак, собиратель с опаской вглядывался в окружающую его природную среду, стараясь хотя бы за день угадать предстоящую перемену погоды.

Богатый фактический материал, подтверждающий это предположение, дают этнографические описания различных народов внеевропейских стран, живущих охотой, рыболовством, собирательством и сохранивших много архаических черт в своем быту. Эти «первобытные охотники» нередко поражали европейцев не только своим превосходным знанием окружающей местности, умением найти дорогу, раздобыть воду, выследить зверя, но и умением по каким-то признакам предсказать предстоящую смену погоды, похолодание или оттепель, ветер, дождь, безоблачную погоду.

Вероятно, не все люди обладают в этом смысле одинаковой наблюдательностью. Недаром у многих отсталых народов выделяются особые специалисты — «делатели дождя», которые, очевидно, лучше других умеют подмечать признаки перемены погоды и знают, когда нужно пустить в ход свои шарлатанские фокусы, чтобы обмануть соплеменников и не ошибиться самому. [123] Во всяком случае, «предвидение» будущего у первобытных охотников не шло дальше ближайшего отрезка времени — завтрашнего дня.

В историко-этнографической литературе в последние годы обнаружился интерес к широкой и очень важной проблеме — восприятие времени в разные эпохи истории человечества. Все данные говорят за то, что первобытным людям было совершенно чуждо абстрактное понятие времени: идея времени всегда связывалась с конкретными действиями, с непосредственной человеческой практикой. В эпоху присваивающего хозяйства заботы о будущем и быть еще не могло. В сознании людей будущее существовало только как самое ближайшее, непосредственное. [124] Поэтому и приметы предстоящих перемен погоды могли охватывать только самые короткие сроки.

У земледельческих народов, стоящих в большинстве своем на более высоком уровне культурного развития, жизненная необходимость наблюдения примет погоды многократно возрастает. Их хозяйственная деятельность основана не на суточном, а на годовом цикле трудовых процессов. Земледельцу важно знать, хотя бы предположительно, не только какая будет погода завтра или послезавтра, но и какая будет весна, ранняя или поздняя, когда ждать последних заморозков, какое будет лето, дождливое или засушливое, а потому — когда начинать весеннюю пахоту и сев, в какие сроки убирать урожай. Ему надо хотя бы предположительно знать, какого ждать урожая злаков, винограда, овощей, льна, конопли, табака и т. д. Особенно важны такие предсказания, пусть гипотетические, для народов умеренных широт, где погода отличается особым непостоянством.

Эти «стихийные» («земледельческие»), если их так условно называть, приметы, известные у многих народов тысячами и десятками тысяч, отличаются чрезвычайной устойчивостью и однотипностью, а в то же время и необычайным разнообразием. Возникшие, конечно, в отдаленной древности, скажем, в эпоху неолита, они дожили до наших дней. Главная причина устойчивости — та, что они связаны со всем строем земледельческого хозяйства, отличающегося, как известно, крайним консерватизмом и застойностью.

Даже в таком раннем историческом источнике, как евангелие, говорится о предсказаниях погоды. В евангелии от Луки Иисус напоминает народу, что облако, поднимающееся с запада, предвещает дождь (Лука XII, 54–55); багровый закат означает хорошую завтрашнюю погоду (Матф. XVI, 2–3).

С доверием относился к народным метеорологическим приметам А. С. Пушкин. В одном из его ранних стихотворений «Приметы» мы читаем: