История русского романа. Том 2

Живучесть в народном сознании древнейших языческих представлений и упорную приверженность к старообрядчеству Мельников — Печерский рассматривал как явления, наиболее ярко отражающие ту устойчивость и I традиционность народного сознания, которая свидетельствует, по его мнению, о незыблемости извечных форм жизни, даже если они несут в себе жестокие конфликты. Писатель стремился сделать элементом, объединяющим все многообразие повествования, единство народного взгляда на жизнь. Этот взгляд, вечный и неизменный, как природа, окружающая русского человека, он «конструирует», опираясь во многом на труды современных ему ученых — фольклористов — представителей мифологической школы. Отсюда многочисленные, поэтически пересказанные в романе космогонические и другие легенды, переплетающиеся с описаниями природы края, в котором живут герои романа. Отсюда и необычное в романе XIX века обоснование поступков героев: «То веселый Яр — его чары», — говорит голос автора об источнике «греховных» мыслей Манефы, которые она не может «прогнать молитвой». Веселые весенние боги, возрождающие природу после зимней спячки, оживляющие цветы и деревья по перелескам, «сводят» «посла» московского старообрядчества Василия Борисовича с сонной, апатичной Парашей, они же внушают смелые проказы Фленушке. Радость жизни, единство естественного круговорота природы и мира стихийных чувств человека — вот основание, на которое пытается опереться писатель в своем стремлении доказать, что трагические противоречия изображаемой им жизни не грозят ее основам, не колеблют их.

Так, после исполненных трагизма эпизодов гибели и похорон Насти, в которых словами народного плача обобщается смысл судьбы несчастной девушки:

возникают сцены, рисующие торжественное шествие палящего бога Ярило — Хмеля по земле, а весь роман, содержащий многочисленные рассказы о любовных трагедиях, заканчивается веселой свадьбой Параши Чапуриной.

«Безжалостность» природы, вечно живой и равнодушной, заключающей единство жизни и смерти, Мельников пытается уподобить жестокости общества и таким образом утвердить вечность современных социальных конфликтов.

Близость народа к природе, вера в ее мудрость — вот в чем видит Мельников — Печерский причину живучести в нем языческих представлений. Практическая хватка простых людей, привычных к борьбе с природой, заставляет их относиться к религиозному фанатизму скептически. Старообрядчество писатель рассматривает лишь как форму выражения твердости и упорства в соблюдении традиций. В романе показано, что даже старообрядческие монастыри — средоточия «древлего благочестия» — оказывают влияние на население главным образом благодаря своей мощной хозяйственной организации и поставленной на широкую ногу, с рекламой и подрывом конкурентов, торговли «необходимыми» в быту аксессуарами культа.

Мельников — Печерский отмечает, что стихия практицизма, торговой деловитости и даже авантюризма захлестывает людей, «ушедших» в религию.

В романе Мельникова «На горах», представляющем как по сюжету, так и по художественным особенностям продолжение «В лесах» и составляющем вместе с первым романом своеобразную дилогию, были усилены сатирические, обличительные элементы и ослаблены моменты поэтизации и идеализации народной старины.

Мельников еще более четко осветил в нем конфликты, неизбежные в изображаемой им буржуазной среде. Здесь уже в полный голос зазвучал мотив противоречий между хозяином и работником, облеченный в первом романе в одежду «внутрисемейных» столкновений. В романе «На горах» мы видим картину бунта бурлаков против нагло обирающего их хозяина, повальное плутовство и взаимное надувательство «почтенных купцов». Лицемерие и доходящий до авантюризма практицизм старообрядческого духовенства и сектантов во втором романе Мельникова — Печерского повернуты также своей «роковой» стороной, несущей гибель чистым душам, которые ищут в религии спасения от хищничества и аморализма буржуазной среды. Светлый и радостный колорит веры в вечную силу стихийных проявлений природы и жизни человека, преклонение перед исконной красотой старинного «обряда» русской жизни во втором романе ослабевают и подчас вовсе исчезают. Писатель не мог не заметить в конечном счете, что патриархальная семья и весь уклад старой жизни рушатся, что бытующие в сознании народа осколки старинных воззрений не могут спасти этот уклад от разрушения и дать ответ на социальные и этические вопросы, волнующие современного человека.

В романе «На горах» Мельников пытается предложить выход из запутанных противоречий, которые он в первом романе трактовал как неизбежных спутников жизни. Центром произведения становится (разоблачение преступных интриг хлыстов. «Зорение» скитов и правительственное упразднение старообрядческих молелен выглядят в романе как спасительная мера; приобщение к официальной церкви рисуется как конец нравственных и религиозных исканий героев.

В романе «На горах» писатель дает «рецепт» преодоления буржуазного хищничества, состоящий в том, что просвещенное купечество, приобщившееся к европейской культуре, должно сознательно стремиться к «правильной торговле», соответствующей коммерческой науке. Эти мысли были выражены в дидактических эпизодах конца второго романа, по своему стилю выпадающих из художественной системы автора «В лесах» и «На горах».

Увеличение значимости авантюрного сюжета, появление в романе хо- дульно — отрицательных злодеев — сектантов и идеально — положительного образа представителя официальной церкви, обилие мелодраматических ситуаций и эпизодов, сухо рассказанных, — все это свидетельствовало о том, что попытка писателя разрешить поверхностно — дидактически вставшие перед ним важнейшие жизненные проблемы привели к утере лучших качеств его писательской манеры.

Отступление Мельникова в конце второго его романа на позиции массовой буржуазной беллетристики было особенно ощутимо, так как художественная система писателя характеризовалась в целом широким применением средств народной поэзии, совершенно не совместимых с приемами, выработанными буржуазной беллетристикой в расчете на безошибочный успех у среднего обывателя. Речь идет не о стилистическом разнобое, а о сочетании взаимно исключающих мировосприятий, ибо элементы фольклора не механически включались в ткань произведений Мельникова, но вплетались в нее, привнося с собой в его романы поэтическое отношение народа к жизненным конфликтам. Народная точка зрения, которую Мельников стремился сделать основанием художественного единства своих романов, проявлялась в его произведениях и как воссозданное пи сателем на основе трудов современных фольклористов «древнее мифологическое мировоззрение», и как подлинная современная народная точка зрения, почерпнутая непосредственно из фольклора и вносимая в роман вместе с большими цитациями образцов народно — поэтического творчества. В любом из этих аспектов, хотя и в разной степени, народная точка зрения противоречила тому поверхностно — дидактическому, официозному решению социальных проблем, которое наметилось у Мельникова к концу его работы над эпопеей. Это противоречие было особенно ощутимо потому, что фольклор является важнейшим конструктивным элементом романов писателя, входит в них как материал и стилистический компонент. Фольклор обогащал социальное содержание романов Мельникова. Сочетание наиболее старинных, традиционных средств художественной выразительности с реалистическими методами характеристики человека и его внутреннего мира, выработанными литературой XIX века и не чуждыми устному народному творчеству нового времени, было одной из особенностей творчества Мельникова, наложившей заметный отпечаток на образную систему его романов.