Политическая история брюк

5. Данное распоряжение будет напечатано и вывешено на всей территории департамента Сена и в коммунах Сен-Клу, Севр и Медон, равно как отправлена генералу, командующему 15-й и 17-й территориальными дивизиями, генералу, командующему войсками в Париже, капитанам жандармерии в департаментах Сена и Сена и Уаза, мэрам, комиссарам полиции и штатским служащим, чтобы все, кого это касается, обеспечили его исполнение.

Префект полиции Дюбуа

Это не первый текст о введении такого запрета, поскольку в нем упоминаются разрешения, которые до этого выдавались мэрами, супрефектами и префектурой полиции. Новость заключается в типично революционном стремлении унифицировать правила, а также в усилении полицейских средств контроля над населением, свойственном периоду Консулата, а затем Империи. Префект парижской полиции Дюбуа (отвечавший за общую и муниципальную полицию) — первый человек, занявший этот крупный пост после административной реформы страны (закон от 28 плювиоза VIII года (17 февраля 1800 года)). В результате нее префект департамента Сена вместе с префектом полиции становится управляющим Парижа, подчиняясь центральной власти. Муниципальный совет Парижа ликвидируется. Его функции выполняет генеральный совет департамента, в который входят вышеупомянутые члены ^{154}.

Это распоряжение появилось спустя год после переворота 18 брюмера [23] и принятия конституции VIII года, в момент, когда Бонапарт, столкнувшись с угрозами роялистской контрреволюции, возвращения якобинизма и зарождения бабувизма [24], решает положить конец «анархии». Своей цели он добивается с помощью министра полиции Жозефа Фуше. Распоряжение было подписано 7 ноября, после «заговора кинжалов», произошедшего 10 октября, и перед покушением роялистов на улице Сен-Никез 24 декабря [25]. Таким образом, решение наиболее эффективно запретить «преступный умысел воспользоваться этим переодеванием в неблагонадежных целях», то есть узурпировать мужскую идентичность, принимается в условиях особенно сильных репрессий. Этот указ можно рассматривать как один из элементов укреплявшегося в то время аппарата контроля личности. Но он также направлен непосредственно против женщин. Таким образом, его можно сравнить с другим постановлением полиции, принятым всего за несколько месяцев до этого, которое запрещало женщинам управлять кабриолетом на парижских улицах без специального на то разрешения ^{155}.

Желание контролировать появилось еще до Консулата и Империи. В статье 259 Уголовного кодекса (1810) повторен закон от 15 сентября 1792 года: «Любой человек, который будет публично носить костюм, униформу или украшение, которые ему не принадлежат, будет наказан тюремным заключением сроком от шести месяцев до двух лет» ^{156}. В основе этого закона лежит забота о том, чтобы защитить государство от узурпации титулов и функций. Есть и более серьезные меры, принятые против агитации, приписываемой смутьянам-мужчинам, которые иногда одеваются так, чтобы ввести окружающих в заблуждение. 7 августа 1793 года Национальный конвент принял постановление о смертной казни для мужчин, переодевающихся женщинами (в рамках борьбы с «агитаторами») ^{157}. О «героическом» марше женщин на Версаль 5–6 октября 1789 года, важнейшем событии, заставившем королевскую семью вернуться в Париж [26], ходят слухи: якобы к «гражданкам» с рынка проникли мужчины, одетые в женскую одежду. На одной гравюре, посвященной этому событию, изображены несколько подозрительных силуэтов ^{158}. В лучших традициях, уходящих корнями в древность, в борьбе против протестующих смутьянов, страдающих от нехватки продовольствия, применяется смертная казнь. Наконец, страх перед трансвестизмом (в данном случае синонимом маскировки) подпитывается также многочисленными примерами того, как мужчины или женщины переодеваются в одежду противоположного пола, чтобы избежать опасности. Эта уловка хорошо известна: сначала ею пользовались контрреволюционеры ^{159}; также к ней были склонны прибегать жирондисты в 1793 году и санкюлоты — в 1795-м.

Несмотря на запрет женщинам вступать в ряды армии (30 апреля 1793 года), женщины-солдаты по-прежнему встречаются, участвуя в боях под видом мужчин ^{160}. В некоторых случаях окружающие знают о том, что они женщины, несмотря на мужской костюм. Иногда они следуют за близким человеком — отцом, мужем, братом… Вот одно доказательство прагматического или терпимого отношения к этому явлению: взятая в плен в 1793 году девица Терез Фигер по кличке Без Стеснения, сражавшаяся в «федералистской» армии Авиньона, будучи одетой в мужскую одежду, получает возможность выбрать в качестве наказания гильотину или вступление в ряды революционной армии. Она продолжает сражаться в качестве драгуна практически до конца Первой французской империи и станет неразрывно связана с образом Наполеона ^{161}. Настоящую карьеру в армии сделала и Анжелика Дюшмен (в замужестве Брю-лон). Она вступает в армию в 1791 году через два дня после смерти мужа-солдата, убитого во время восстания в Аяччо. Она берет одежду погибшего, без галунов, и добивается звания солдата, сержанта, а затем, в 1822 году, почетного младшего лейтенанта. В 1851 году, на закате долгой жизни, она будет награждена орденом Почетного легиона. После установления Французской империи орден Почетного легиона получают и другие участницы походов наполеоновской армии. На стороне противника тоже есть женщины — например, Элеонора Прохаска, «Жанна д’Арк из Потсдама», или Анна Люринг, которая присоединилась к батальону пеших стрелков в костюме своего брата, а также Надежда Дурова, «русская Терез Фигер» [27]… Конечно, поступками этих женщин во многом управлял дух авантюризма, но нельзя исключать политических мотивов. В данном случае речь идет не о требованиях гражданских прав, а о патриотизме. Амазонки есть и в стане контрреволюционеров, некоторые из них во время Реставрации даже потребуют себе пенсию и медали.

Нам известны несколько десятков примеров воевавших в армии женщин, а сколько из них остались незадокументированными? Иногда их тайну раскрывают случайно. Филипп-Рене Жиро из 6-го батальона Верхней Соны докладывает, что однажды, услышав душераздирающие крики, он обнаружил рыдающего солдата, обнимающего изувеченный труп другого солдата. Такая чувствительность вызвала у него подозрения в подлинности личности плачущего, и под угрозой похода к хирургу плакавшая призналась, что она женщина и следует за своим мужем в течение трех лет, оставив ребенка в деревне ^{162}.

Но вернемся к контексту, в котором принималось решение 1800 года. В то время зарождался Гражданский кодекс (1804), который закрепит власть мужчин и придаст замужним женщинам статус несовершеннолетних. Активные во время Революции, порой вооруженные и переодетые в мужскую одежду, женщины должны вернуться на свое место, и напоминание о том, что им следует носить одежду, свойственную их полу, — это способ сообщить об этом. К такому пересмотру сложившегося положения в области одежды располагала и атмосфера, царившая в интеллектуальной среде: ученые XVIII–XIX веков активно участвуют в осмыслении гендерных различий.