Громкая история фортепиано. От Моцарта до современного джаза со всеми остановками

Как и многие люди одного с ним социального положения, Берни чувствовал, что готов повидать мир — увидеть новые места, встретить новых людей, услышать новую музыку. «Раз уж знание считается лекарством для души, — писал он, оправдывая свою внезапную тягу к перемене мест, — важно получить его, как и любое обыкновенное лекарство, в чистом, дистиллированном виде». В процессе своих путешествий он документировал не только впечатления от посещения концертов и встреч с выдающимися людьми (включая Карла Филиппа Эммануила Баха и Фридриха Великого), но и тяготы разъездов.

На пути в Богемию он страдал то от перегрева, то от переохлаждения, а также жаловался на «плохих лошадей и поистине дьявольские экипажи». Вокруг то и дело попадались «полуголодные люди, только-только выкарабкавшиеся с того света после недуга, вызванного дурной едой и лишь немногим менее заразного, чем чума». В эпоху, когда стандартный ужин британских аристократов включал двадцать пять перемен блюд, это выглядело довольно дико.

Впрочем, Берни еще повезло, что он не нарвался на шайку бандитов и не угодил в плен к пиратам: в 1500—1800-х годах алжирские и марокканские корсары регулярно нападали не только на корабли в море, но и на людей в прибрежных городах. Композитор Джузеппе Мария Камбини, современник Моцарта, рассказывал, что был похищен морскими разбойниками и смог выйти на волю только после того, как его венецианский патрон уплатил солидный выкуп. Леопольд Моцарт, возивший своих детей-вундеркиндов по всей Европе в поисках славы и богатства, сетовал на «непроходимые дороги, неудобные кареты, вонючие постоялые дворы, их алчных хозяев, коррумпированных таможенников и грабителей с большой дороги».

Юному Вольфгангу Амадею однажды пришлось сесть на хвост целому конвою экипажей, чтобы избежать встречи с итальянскими разбойниками. Тем не менее, хотя в тот раз все закончилось благополучно, он изрядно настрадался в разъездах и от одиночества (чтобы справиться с ним, композитор даже нафантазировал себе целый вымышленный мир), и от серьезных болезней (его сестра и вовсе чуть не скончалась прямо в карете), не говоря уж о том, что как-то раз он едва остался жив в дорожной катастрофе. Путешествовать было так опасно, что многие европейцы вообще не покидали пределов родного города: в 1784 году домоседы-венецианцы, снедаемые любопытством по поводу всего, что происходит в большом мире, с готовностью платили немалые деньги, чтобы поглядеть на чучело лошади заморской породы.

Но у профессиональных музыкантов не было особого выбора. Некоторые в итоге вполне преуспевали — например, Джузеппе Сарти (1729—1802), чью музыку Моцарт восторженно цитировал в своей опере «Дон Жуан». Сарти получил приглашение императрицы Екатерины II, съездил в Россию и в результате получил в безраздельное пользование целую деревушку на Украине. Однако это все же был исключительный случай. В XVIII веке пианистам обычно платили мало, так что им зачастую приходилось дополнительно подрабатывать, например, продажей лотерейных билетов или портретной живописью.

С другой стороны, веком ранее положение было еще хуже. Тогда музыкантов подозревали чуть ли не в черной магии и даже зачастую хоронили в безымянных могилах. Натыкаясь в поле на большой муравейник, крестьяне обходили его стороной, приговаривая: «Тут, наверное, музыкант лежит». В 1615 году доминиканские монахи обвинили в колдовстве скрипача, который, не прекращая играть на скрипке, вброд переходил Рейн. Магистрат установил, что перейти Рейн вполне возможно и без дьявольской помощи, но несчастный музыкант все равно был посажен в тюрьму за свою безобразную проделку.

Не только Моцарт испытывал психологические страдания от постоянных гастролей. В XIX веке Клара Вик (впоследствии Шуман), в одиночестве приехав в Берлин незадолго до своего двадцатилетия, в письме возлюбленному Роберту высказала целый список опасений по поводу враждебно настроенных критиков, неверного выбора репертуара и т. д. Она испытывала даже физические неудобства: «До сих пор не могу нормально дышать — так утомилась вчера, пока играла. Странно, что после исполнения сложной композиции у меня всегда хрипы и горло болит. Меня это пугает». То, что в доброй половине залов ей попадались фортепиано, абсолютно непригодные для использования, тоже не поднимало настроения.

Клара Вик

Луи Моро Готшалк — первый американец, активно гастролировавший за границей, — составил свой список гастрольных невзгод: «Ужасающая монотонность концертов, необходима каждый вечер играть одно и то же, ежедневная рутина железнодорожных купе и, наконец, самое грустное — чувство полного одиночества посреди толпы…» Больше века спустя положение не особенно изменилось: рок-певец Билли Джоэл и ритм-энд-блюзовый музыкант Рэй Чарльз дуэтом записали щемящую джоэловскую балладу о пианисте, чьей единственной отрадой был его Baby Grand [18].