Культура древнего Рима. Том 1

Пиценская керамика геометрического стиля VI в. до н. э. близка даунской как системой узоров, так и цветом. В формах пиценских ваз также использовались сильно выступающие в стороны ручки.

Изысканностью и сложностью форм отличается мессанская керамика, особенно сосуды типа троцелла, имеющие у основания почти вертикальных плоских ручек крупные и плоские, напоминающие края катушек кружки, украшенные узорами: верхняя часть ручек, где от них под острым углом отходит перемычка к горлышку, отмечена такими же кружками. Конструктивность форм, четкая определенность элементов, резкая, подчеркнутая разделенность отдельных частей троцеллы, да и других даунских, пиценских и особенно мессенских сосудов, дает возможность почувствовать глубинные связи и с республиканскими памятниками Рима.

В отличие от эллинских художников, полагавших в основу формообразования принцип единства всех элементов, слияния их, италийские мастера большое внимание обращали на части целого — детали и характер их соединения. Художественное стремление передать красоту отдельных элементов проявлялось и в принципах декора даунской и пиценской керамики, где вазописцы делили поверхность на клейма, заполнявшиеся орнаментами, в частности в росписи мессанской троцеллы V в. до н. э. из музея Бари.

Мессанские сосуды подобных форм, расписывавшиеся вначале геометрическими узорами, а затем фигурными сюжетными изображениями, существовали с VI до III в. до н. э. и, нужно думать, использовались в обиходе италийцев н в IV–III вв. до Н. э., когда широко распрострапилась апулийская керамика, много воспринявшая от греческой вазописи. Система геометрических росписей у италийцев держалась особенно долго h встречалась даже на сосудах III в. до н. э. Подобная традиционность может быть объяснена некоторой консервативностью италийских племен в искусстве, отличавшей их от эллинов, более интенсивно искавших в те годы новые формы h пути художественного развития в скульптуре и керамике.

Весьма своеобразный облик имеют апулийские вазы из мастерских города Канозы, обычно украшенные терракотовыми статуэтками. Тяга к слиянию отдельных элементов в целое, несвойственная италийскому эстетическому мышлению, нашла в них необычное, оригинальное выражение. В этих изделиях два различных вида искусства — Керамика и мелкая пластика — терракота — соединялись, дополняя друг друга. Пользовались такими сосудами, очевидно, для культовых целей: находят их обычно в монументальных гробницах Апулии, около погребальных лежанок, и датируют от конца IV7 до конца II в. до н. э. Особенно распространены были шаровидные аски и плоские фляги. Немало таких ваз хранится в музеях Неаполя, Таранто, Бари и других городов Южной Италии. Имеются редкие их образцы и в советских собраниях: Государственном Эрмитаже в Ленинграде, ГМИИ им. А. С. Пушкина в Москве, Археологическом музее Одессы. Украшавшие сосуды типа Каноза терракотовые фигурки, как и крупные, в виде человеческих лиц прилепы, обычно раскрашивались. Хорошо отвечая принципам италийского восприятия мира, вазы типа Каноза динамичностью Художественных форм выражали эмоциональность, порой эксцентричность их создателей: пластические образы как бы неожиданно вырастали из объема сосуда.

Хотя апулийская керамика несет на себе следы сильного воздействия эллинской культуры, ряд ее особенностей свидетельствует о близости местным италийским племенам [211]. Обычно это проявляется в нарушении общей цельности контура отдельными элементами. Ручки огромных кратеров заканчиваются волютами, сильно возвышающимися над горлом. Орнаментальные узоры и изображения различных растительных форм в росписях апулийских ваз исключительно сложны: завивающиеся в спирали усики, гибкие стебли, бутоны, цветы. Подобный декор позднее будет использован в нижних рельефах степ Алтаря Мира Августа. Апулийские вазописцы любили украшать большие блюда, широкие горла кратеров, массивные ручки и располагавшиеся под ними части тулова. Сюжетика живописных композиций апулийских ваз была рассчитана на вкусы не только греков Апеннинского полуострова, но прежде всего на эллинизированное местное население италиков.

Тяготение к экспериментам и красоте необычных форм и росписей привело к появлению на италийской почве и такой техники, как гнафия, при которой узоры наносились на черную лаковую поверхность вазы различными красками: белой, розовой, пурпурной. Гнафия существовала с середины IV до конца III в. до н. э.

Похожими на апулийские были вазы луканские, изготавливавшиеся на территории этого племени [212]. В них также много от керамики эллинов, с которыми луканы тесно соприкасались, по не меньше в них и выражения италийских художественных вкусов. Лучшие луканские вазы (гидрии, кратеры, лебесы, лекифы) создавались в IV в. до н. э. в Пестуме — городе, одно время находившемся под властью этого народа. Появлялись иногда и более сложные по форме сосуды — вроде мессанских троцелл — несториды, напоминающие двумя своими вертикальными ручками амфору, a двумя горизонтальными — гидрию. Хороший образец луканской керамики — хранящаяся в одной из частных коллекций Рима ваза с изображением на тулове Афины, стоящей в портике, a на горле — битвы пеших воинов с конными. Луканские художники любили разделять тулово на части и создавать в них самостоятельные росписи: на широких горлах они также помещали какие-либо композиции. В форме луканских ваз много изысканности, порой некоторой вычурности. Манерно изгибаются украшенные катушками, как у троцелл, ручки несторид, необычно топкими рядом с пухлым туловом выглядят горлышки лекифов, прихотливыми кажутся очертания кратеров с сильно поднятыми волютообразиыми ручками, имеющими, как и апулийские, круглые медальоны с рельефными сценами. В изображении контуров фигур и складок одежд луканские вазописцы уступали, однако, апулийским — тонким мастерам графики, более искусным в проведении линии. У луканских художников фигуры кажутся плотнее, массивнее, лица с тяжелыми подбородками, в драпировках нет сложной разработки складок. Здесь проявлялись и эстетические склонности Луканов и менее тесная, нежели у апулийцев, связь Луканов с греками. Сюжетика же росписей луканских сосудов не слишком отличается от апулийской. Чаще всего это сцены в женской половине дома — гинекее, бегущие или сидящие юноши и девушки, батальные эпизоды, нередки также изображения животных, особенно ланей, или неглубоких портиков с помещенными в них фигурами.

Политическая и военная активность многих италийских племен в конце VI–V в. до н. э. была явлением обычным. В конце V в. до н. э. Луканы очень окрепли и не только угрожали соседним грекам, но и подчинили себе крупный эллинский город Посейдонию, называя его по-лу-каиски Пестумом. Их владычество продолжалось до 273 г. до н. э., пока римляне не заняли весь Апеннинский полуостров.

На росписях, найденных в некрополе Пестума, Луканы изображены облаченными в доспехи, гарцующими на лошадях, охотящимися на зверей, едущими в колесницах. Живопись гробниц, по которой можно узнать об одежде Луканов, их оружии, шлемах, копьях, мечах, интересна, однако, не только с историко-бытовой точки зрения. Она дает представление о художественных вкусах Луканов, их эстетических склонностях, предпочтении одних форм другим. В погребальных росписях Пестума проявилось тесное взаимопроникновение эллинских и луканских художественных элементов. Если в гробнице Ныряльщика долуканского периода художник, стремившийся, особенно в сцене банкета, передать увлечение и эмоциональную настроенность пирующих, создал прекрасный образец эллинского искусства V в. до н. э., то в живописи луканских гробниц IV в. до н. э. проступают италийские черты. Более обобщенно, подчас бегло и даже грубовато трактованы фигуры, утрачивается чистота красочных тонов, характерная для греческих памятников Посейдонии.

На торцевой стенке одной из луканских гробниц изображен человек на темно-коричневой лошади. В силуэте коня, движении его чуть отпрянувшего назад туловища, посадке всадника чувствуется дыхание народно-сказочного, фольклорного начала. В этих росписях меньше профессионально продуманной четкости форм, свойственной образам эллинского искусства. Однако они очень своеобразны и выразительны. Теплота тонов, использование темно-коричневых, красных и желтых красок присущи этому памятнику луканской живописи. В другой луканской гробнице изображен воин в доспехах, с двумя копьями, в характерном луканском шлеме, подобном тем, что были найдены в соседних склепах. Художник тщательно обрисовал красивый профиль мужчины, показал его широко раскрытые, будто удивленные глаза, с некоторой наивностью наметил краской сильный румянец. Народная непосредственность луканских живописных произведений отличает их от памятников эллинского искусства высокой и поздней классики.