Тайна Иппокрены

…Дверь рядом со стойкой внезапно отворилась, и в зале появился владелец таверны Джонатан Уайлд. И тут словно по команде буйная компания отпетых негодяев, способных на любое грязное, в том числе и «мокрое» дело, моментально успокоилась. Взоры всех обратились к тому, кто стоял в дверях около стойки. Собственно, по его приглашению все они и пожаловали сюда, в «Королевскую голову», на слет самых удачливых воров Лондона. Теперь им предстояло узнать, зачем понадобилось скликать их бывшему «принцу разбойников» — кличка, под которой он числился в ньюгейтских списках, — вору из воров, совершившему свой первый выход «на великую сцену жизни» в 1682 году. Ныне, порвав с воровским ремеслом, он занялся более прибыльным бизнесом, жил в согласии с законом, дружил с властями, что не мешало ему, а скорее помогало содержать под видом таверны знаменитый не только в пределах «вороньего гнезда», но и всего города притон.

Над входом в «Королевскую голову» красовалась вывеска, изображавшая женскую руку с чашкой кофе, — опознавательный знак того, что таверна одновременно являлась и «храмом греха». Дела Джонатана Уайлда шли неплохо, если учесть, что его заведение не только славилось как бордель, но и было тайным складом для краденных вещей. Тем самым мистер и миссис Уайлд убивали сразу двух зайцев. Мэри Миллинер оказалась идеальным компаньоном благодаря широкому кругу старых знакомств среди воров и знанию их повадок и секретов.

Но вот времена изменились к худшему. Укрывать краденное стало опасно. Согласно недавно принятому закону это считалось уголовным преступлением, иначе говоря, рассматривалось как совершение кражи чужими руками. Виновного ждала виселица. И хотя бизнес этот был весьма прибыльный, но риск все же был слишком велик. А это сказывалось на доходах воров — укрыватели значительно повысили ставки за свое посредничество. Надо было менять тактику. И Джонатан Уайлд, умный и хитрый мошенник, задумал план, как обойти закон и продолжать получать прибыль и для себя, и для воров. Чтобы обсудить положение и договориться о будущих действиях, он и разослал приглашения с просьбой посетить собрание в его доме.

В чем же состоял план Джонатана Уайлда?

Свою речь он начал в полуугрожающем, полушутливом тоне, хорошо знакомом слушателям.

— Друзья мои, вам известно, как обстоят дела. Ваши доходы весьма сократились. И скажу: шансов на лучшее не ждите. Сегодня, когда вы приносите скупщикам ваше добро, эти бессовестные спекулянты в лучшем случае отвалят вам четверть того, что оно стоит. Предложить товар какому-нибудь незнакомцу — десять против одного, что он донесет. А дальше, всем известно, — в голосе послышалась ирония, — в дело вступает мистер Кетч, и вы болтаетесь на «роковой перекладине».

В зале послышался неодобрительный шум. Еще бы, никто из присутствующих не желал угодить в кровавые лапы мистера Кетча. Так называли всех палачей с тех пор, как на этом поприще четверть века подвизался Джек Кетч, имя которого стало нарицательным.

— Я знаю, — цинично продолжал Джонатан Уайлд, — здесь нет таких, которые жили бы своим трудом. Это означало бы умирать с голоду. Кто из вас хочет превратиться в живого скелета? — Ответа, естественно, не последовало. — То-то. Паршивое это дело, скажу я вам, — заключил он первую часть своего выступления. — А теперь коротко о главном. Предлагаю такой порядок: вашу добычу все вы сдаете мне одному. Я возвращаю товар дураку-владельцу, и он отваливает вам больше, чем негодяй скупщик. И заметьте, вам нечего опасаться, что кто-то донесет на вас.

Нельзя сказать, чтобы идея эта была такой уж оригинальной. Взимать выкуп с пострадавшего за награбленное у него же — до этого додумывались даже мелкие воришки, каким был вначале, скажем, дефовский Джек Полковник. Но осуществить это в таких масштабах, о которых говорил Джонатан Уайлд, никто еще не отваживался.

Блатная компания, оценив предложение, возгласами одобрения выразила свое согласие. Все знали, что если «принц разбойников» за что-нибудь берется, то можно не сомневаться. Уайлд как истый делец отличался тем, что умел претворять идеи в жизнь. Недаром про него говорили, что он был чрезвычайно изобретателен в составлении замыслов, искусен в изыскании способов осуществить свои намерения и решителен в исполнении задуманного. Знали и то, что он никогда не довольствовался частью добычи, а предпочитал заполучить ее целиком. Его правилом было идти до конца, ибо, как он считал, многие погибли оттого, что зашли в мошенничестве недостаточно далеко. Знали также, что был он злопамятлив и жесток, дьявольски коварен и лицемерен. Сердце, любил повторять он, надлежащее место для ненависти, любовь же и дружбу носи на лице. Благодаря сочетанию способностей и пороков, хитрости и бесчувственности ему и удалось занять такое заметное место в воровской иерархии.

Но что означало на самом деле его предложение о единоличном посредничестве между жертвой и грабителем?

По существу Уайлд предлагал создать единую организацию для воров всех видов, иначе говоря, замыслил объединить разношерстных и тупых уголовников в хорошо дисциплинированный преступный мир. Оставалось решить вопрос, кто должен возглавлять этот бандитский синдикат. Само собой — Джонатан Уайлд, ставший в этом смысле предтечей современных главарей гангстеров.

Как же действовал механизм созданной им машины?

Поначалу порядок был такой: вор, совершивший кражу, сообщал Уайлду, кто его жертва, давал перечень украденных вещей и указывал место, где они спрятаны. После этого Уайлд отправлялся к потерпевшему. «Случайно я узнал, — заявлял он ему, — что вас недавно обокрали. Мой друг, честный маклер, попридержал у себя некоторые ваши вещи. Если вы докажете, что они действительно принадлежали вам, получите их обратно, дав слово, что не будете жаловаться, а мой друг получит от вас вознаграждение за свою заботу в разнице стоимости вещей». Все оставались довольны: владелец украденного, вор и посредник, который получал свою долю от мифического маклера, не нарушая тем самым существующего закона.

Вскоре, однако, дело это превратилось в настолько прибыльное и Уайлд стал так широко известен, что ему уже незачем было самому являться к потерпевшему. Он открыл своего рода посредническую контору на Кок-эли, и теперь жертвы воров являлись к нему сами. Так Джонатан Уайлд превратился, можно сказать, в консультанта по пропавшему имуществу.

В конторе у него специальный клерк вел книги, «куда, — как писал Дефо, видимо, хорошо осведомленный, — все заносилось с величайшей точностью и аккуратностью». Подробно, со слов пострадавшего, перечислялось украденное. Затем с клиента взимался «налог», в размере пяти шиллингов в пользу хозяина конторы. Обман со стороны вора исключался: достаточно было сверить записи клерка с тем перечнем, который давал он, чтобы обнаружить разночтение. Таким образом, Джонатан Уайлд держал под надзором тех воров, которые захотели бы утаить от него часть награбленного и попытаться продать подороже на сторону.

Сделав заявление о пропаже и уплатив «налог», обнадеженный клиент покидал контору Уайлда. Дня через два он являлся снова. Его встречали тепло и почтительно. «Сэр, — обращался к нему Уайлд, — кое-что удалось узнать о ваших вещах. Правда, человек, которого я посылал справиться о них, заявил, что воры могут заложить их за большую цену, чем обещали вы. Поэтому стоит пересмотреть условия договора и возместить им убытки. Я берусь переговорить с негодяями и, без сомнения, образумлю их». И, конечно, клиент соглашался. Если же случалось, что за вещи владелец платил меньше той суммы, на какую он был согласен, Уайлда осыпали комплиментами за честность, что было на пользу его репутации.

Здесь следует сказать, что если бы Уайлд оставался всего лишь посредником между вором и ограбленным, было бы еще полбеды. Но в том-то и дело, что он не ограничился этим, а, следуя своему правилу — если не рисковать, останешься в проигрыше, — стал, как уже говорилось, предводителем огромной организации лондонских воров и бандитов.