Свет невидимого

Раз классификация создана, надо все разложить по полочкам. Вот полочка «безостаточных» радиоактивных элементов. Здесь расположились торий-232, радий-228 и другие. На полочке «остаток 3» устроились актиний-227, радий-223. На полочке «остаток 2» скопились торий-230, уран-238, радий-226, полоний-210 — словом, много, очень много изотопов. На полочке «остаток 1»… ни одного. Ни одного!

Ну что ж, нет так нет. Почему-то природе не захотелось создавать радиоактивные изотопы с таким атомным весом, который при делении на 4 дает в остатке единицу. Ей, природе, виднее. Наверное, есть какая-то причина.

— Стойте!.. — встрепенулся кто-то из физиков (а может, и химиков). — А как же висмут-209?

— И впрямь, а как же висмут? — удивились остальные.

Удивляться здесь было чему. Висмут стоит в конце Периодической системы. И ни у кого никогда не возникало сомнений, что этот элемент так же, как и его сосед свинец, образовался из более тяжелых радиоактивных элементов.

А раз так, то где же тогда предки висмута-209? Где те неизвестные элементы, которые при делении на 4 давали в остатке единицу? Ведь не возник же висмут-209 из ничего?

Видите, какой шквал вопросов. И все из-за какой-то единицы, да еще в остатке.

Ответ на все эти вопросы был один:

— По всей видимости, предок висмута-209 существовал, но успел уже распасться.

— Кто же мог быть этим предком?

И начался поиск висмутовых пращуров. Отыскать предков 83-го элемента оказалось делом несложным. Впрочем, последний эпитет требует пояснений.

Если бы проблема поиска предков висмута возникла несколькими десятилетиями ранее, то, занимайся ею даже тысяча ученых, все равно у них ничего не получилось бы. А все потому, что основателем рода, в потомки которого вошел висмут, оказался 93-й элемент, нептуний, тот самый нептуний, полученный физиками искусственно — с помощью ядерных реакций.

Когда были синтезированы различные изотопы нептуния (как спокойно ставим мы сегодня рядом эти два слова «синтез» и «элемент» («изотоп»); а ведь еще несколько десятилетий назад это сочетание звучало ничуть не менее романтично, чем сегодня «Полет на Марс»), выяснилось, что самый долгоживущий изотоп этого элемента, нептуний-237, имеет период полураспада 150 тысяч лет — срок, быть может, почтенный для истории человечества, но для истории Земли — миг, не более. А 237, заметим, как раз число, которое при делении на 4 дает в остатке долгожданную единицу.

Далее все было просто. Узнав об основателе рода, специалисты быстро отыскали промежуточных между нептунием и висмутом родственников, кстати, давно и хорошо известные им радиоактивные изотопы, самый долгоживущий из которых имеет период полураспада всего 7500 лет, то есть он вовсе не мог сохраниться в древних горных породах и минералах.

Что ни говорите, а интересно — по величине атомной массы столь обыденного (для химиков, разумеется) висмута ученые с бесспорностью устанавливают, что в отдаленные геологические эпохи перечень естественных элементов Периодической системы завершался не № 92 — ураном, а, по крайней мере, № 93 — нептунием. Таким образом, число химических элементов на планете может быть мерой ее возраста. Как видим, природа сама придумала для себя своеобразный интересный календарь, о котором мы еще будем говорить в последующих главах.

А сейчас еще раз подивимся мудрости природы, которая существует в движении, беспрерывном движении, изменении и развитии материи в любой ее форме.

Глава II

Часы с заводом на 100 миллиардов лет

История, с которой начинается эта глава, в свое время была сенсационно известной. Она отмечена многими особенностями, отличающими ее от происшествий подобного рода. Начавшись как детектив высокого накала, она затем быстро сошла со страниц газет и экранов телевидения. Для того же чтобы узнать, чем она завершилась, мне пришлось покопаться в годовых подшивках научных, именно научных, журналов.

В протокольном изложении история выглядит так:

В августе 1957 года чета Ионссонов продала свой дом на окраине Акранеса вместе с прилегающим к нему наделом сыну пастора, молодому Ауздеерсону. Продажу дома старики Ионссоны задумали задолго до описываемых событий: вот уже год, а то и больше, Ионссоны охотно рассказывали каждому, кто соглашался их послушать, что им уже трудно самим обрабатывать землю. Вот и решили Ионссоны скоротать остаток дней в Рейкьявике возле сына и внуков.

В конце августа Ионссоны, увязав нехитрый скарб, уехали в Рейкьявик, где их спустя две недели без труда разыскал полицейский комиссар и, предъявив обвинение в преднамеренном убийстве, отвез в комиссариат и заточил стариков — поодиночке! — в тюремные камеры.

Для столь суровой меры у комиссара основания в общем-то были. После отъезда Ионссонов из Акранеса новый владелец надела решил расширить домик, поскольку в ближайшее время ждал увеличения семьи по меньшей мере на одного члена. Выбрав место для пристройки, он начал долбить мерзлый грунт, чтобы соорудить яму для фундамента, и очень скоро наткнулся на мертвое тело, закопанное примерно метрах в пяти от старого фундамента.

Неизвестный был зверски убит — его горло было располосовано буквально до шейных позвонков — и спрятан в высшей степени тщательно: над зловещей могилой, как клятвенно утверждал пасторов сын, нельзя было обнаружить даже следов захоронения. Впоследствии экспертиза подтвердила, что злоумышленники сумели каким-то неизвестным криминалистике образом так утрамбовать почву, что о недавнем злодеянии нельзя было и подумать.

Преступление было совершено недавно: тело сохранилось очень хорошо; в полуоткрытых глазах убитого можно было даже уловить выражение тяжелого ужаса. Судебные эксперты подтвердили, что убийство произошло за несколько дней, от силы за пару недель, до отъезда четы Ионссонов в Рейкьявик. Так, впервые представителями власти были сведены вместе — факт убийства и имя Ионссонов.

На допросах Ионссоны проявили упорство, которое поначалу было трудно ожидать от немощных стариков. На вопросы, каким образом на их подворье очутился закопанный мертвец, старик презрительно плевал на выскобленный цементный пол комиссариата, фру же только отворачивалась от комиссара и безучастно глядела в окно на тусклое исландское небо. Когда же фру Ионссон показали сделанную крупным планом фотографию убитого, она тут же упала в обморок, настолько глубокий, что врачи провозились с ней часа четыре.