Монашество в средние века

в некотором противоречии с основными задачами аскезы, привело к обобщающим трудам Кассиана и к уставу Бенедикта. Церковь и положила в основу своей преобразующей и организующей монашество деятельности устав Бенедикта, надеясь добиться его безраздельного господства и думая, что этим будут достигнуты её цели.

Но в то же время успехи аскетического идеала, внутреннее экономическое развитие монастырей, связь их с миром и некоторые другие менее существенные обстоятельства вызывали ослабление монастырской дисциплины и падение напряжённости аскезы – «обмирщение монашества». Видя это, Церковь стремилась удержать монастыри на прежней высоте, что практически совпадало с её заботами об организации монашества, но всё чаще облекалось идеею реформы. Усилия Церкви и светской власти, осуществлявшей её намерения, не приводили к длительным и прочным результатам, пока усиленный социальными и политическими неурядицами рост аскетизма не проявился в новом расцвете крайних форм аскезы. Сочетание идеи реформы с сильным монашеским течением обновило значительную часть монашества, создав первую влиятельную конгрегацию – клюнийскую и вызвав к жизни целый ряд мелких. Но монашеское движение X–XI веков не было повторением более ранних движений. Оно было теснее, чем прежде, связано с общецерковною, политическою и общественною жизнью. Монашество в Церкви становится рядом с белым духовенством, подводя новый крепкий фундамент под здание папства, громко заявившего свои притязания на универсальное господство. С другой стороны, идея объединения всего монашества, идея одного вселенского монашеского ордена оказалась неосуществленной и неосуществимой: вместе с распространением клюнийской конгрегации появлялись всё новые, и место клюнийцев грозили занять цистерцианцы. Идея единого монашеского ордена, не успев достичь полной ясности своего выражения, превратилась в идею единого монашества, представленного иерархическим рядом орденов, замкнуть который постарался IV Латеранский Собор.

К этому времени торжество аскетического идеала выразилось в растущей монахизации Церкви и мира. Клирики попытались соединить свою апостольскую миссию с монашескою жизнью, основывая многочисленные каноникаты. Религиозные миряне создавали монашеско-подобные конгрегации, преследующие благотворительные цели. Рыцари сплачивались в рыцарские ордена – полублаготворительные, полувоенные организации.

Между тем влияние Церкви на мир приобщало к более углубленному пониманию христианства всё более широкие слои общества. И это понимание становилось несколько иным. С одной стороны, каноники уже сочетали апостольскую миссию с жизнью самоотречения. И эта последняя всё чаще называлась апостольскою, и сама Церковь в борьбе за своё обновление звала к апостольским временам. С другой стороны, религиозно настроенные массы буквальнее, чем Церковь, понимали идею апостольства. Еретики, будучи мирянами, избирали себе апостольские жизнь и деятельность, а взращенное самою же Церковью раздражение на обмирщенный клир оправдывало появление