Полководцы Первой Мировой. Русская армия в лицах

– Итак, дисциплина в армии должна быть восстановлена. Власть начальникам должна быть дана. Что же касается до войсковых комитетов, то их уничтожить нельзя. Но комитеты должны быть подчинены начальникам, которые могут, в случае надобности, их разогнать.

Комиссариат желателен в настоящее время, только нужно определить размеры власти комиссаров. Долгом чести считаю отметить полезную работу комиссара Юго-Западного фронта. Потом, может быть, надо будет уничтожить комиссаров, но пока они нужны. Сами начальники просят о комиссарах и агитаторах, но заменить начальников они не могут и должны помогать им…

И еще я хотел бы сказать о следующем. Нет такой армии в мире, где младший не отдавал бы чести старшему. Отдание чести – это известный привет людей одной и той же корпорации. Для нашего простонародья не отдать честь кому-нибудь – значит, «плевать» на него. Конечно, если оба лица в штатском, то об отдании чести нечего и говорить. Но не отдавать чести, когда оба в военном, – недопустимо…

Керенский не выдержал. Вскочил с места, заходил по комнате. Затем остановился у стола и заговорил отрывисто, громко:

– Конечно, все имеет свои отрицательные стороны. Сейчас все имеет ненормальный характер. Можно ли сейчас сделать поворот во всем? Нет, нельзя. Ответственность всех так переплетается, что разделить всех на группы натравливающих и натравливаемых нельзя. Кто не может примириться с новым порядком, пусть не насилует себя и пусть уходит.

Произнося последние слова, он выразительно посмотрел на генералов и дольше всего на Брусилова… Совещание закончилось поздно ночью. Керенский сразу же уехал в Петроград. А в 11 часов утра 19 июля Брусилов получил телеграмму: «Временное правительство постановило назначить вас в распоряжение правительства. Верховным главнокомандующим назначен генерал Корнилов. Вам надлежит, не ожидая прибытия генерала Корнилова, сдать временное командование наштаверху. О времени выезда прошу телеграфировать. Министр-председатель, военный и морской министр Керенский».

Известие не застало Алексея Алексеевича врасплох. Внутренне он уже был готов к отставке. Удивила спешка, с которой его удаляют от войск. Так закончилось его участие в Первой мировой войне. Впереди еще были многие годы жизни, полные драматических событий.

Генерал А. А. Брусилов с офицерами штаба 8-й армии.

21 июля 1917 года А. А. Брусилов приехал в Москву, где жила семья брата. Он с женой поселился в доме № 4 по Мансуровскому переулку, на Остоженке. В октябрьских событиях Алексей Алексеевич не участвовал, но революция «нашла» его в собственном доме. В шесть часов вечера 2 ноября во время обстрела штаба Московского военного округа мортирный снаряд попал в дом Брусиловых. Его осколки в нескольких местах перебили Алексею Алексеевичу правую ногу ниже колена. Это была первая огневая рана на теле генерала, и получил он ее от русского снаряда.

В июле 1918 года Брусилов покинул клинику и некоторое время жил вдвоем с женой на небольшие сбережения и драгоценности Надежды Владимировны. Об этих месяцах Брусилов вспоминал: «Одно время, под влиянием больших семейных переживаний и уговоров друзей, я склонялся к отъезду на Украину и затем за границу, но эти колебания были непродолжительны. Я быстро вернулся к моим глубоко засевшим в душе убеждениям… Это тяжко, конечно, но иначе поступить я не мог, хотя бы это стоило жизни. Скитаться же за границей в роли эмигранта не считал и не считаю для себя возможным и достойным».

В августе Брусилова посетил английский дипломат и шпион Б. Локкарт. Не назвав вначале себя, он попытался уговорить генерала перебраться в Самару. И вновь Брусилов отказался.

Вскоре ВЧК перехватила письмо Локкарта, в котором тот, в частности, сообщал о планах сделать Брусилова белым вождем. Алексей Алексеевич был немедленно арестован. Ему удалось передать записку Ф. Э. Дзержинскому, в которой просил объяснить причину ареста. Дзержинский посетил арестованного и дал понять, что его напрямую ни в чем не обвиняют, но вынуждены продержать некоторое время под стражей. Генерал утешал жену: «Сидим на гауптвахте в Кремле. Пожалуйста, будь спокойна и не огорчайся. Ты хорошо знаешь, что ни я, ни Ростя (Р. Н. Яхонтов, брат жены Брусилова. – авт.) ни в чем перед правительством не провинились, а потому спокойно ждем решения».

Вначале к нему не допускали даже врача, несмотря на то, что рана вновь открылась. По воспоминаниям Локкарта, арестованного несколько позднее и также содержавшегося в Кремле на гауптвахте, Алексей Алексеевич выглядел больным, истощенным и старым, передвигался с трудом, опираясь на палку.

Надежда Владимировна энергично хлопотала за мужа: обращалась в Совнарком и ВЧК, к самому Дзержинскому. В конце концов она получила разрешение ежедневно приходить к мужу с пропуском, подписанным Дзержинским. А через два месяца Брусилов и Яхонтов были освобождены.

Зима и весна 1919 года были для семьи Брусиловых временем больших лишений. В квартиру подселили «… какого-то комиссара с нелегальной супругой и его матерью… Грубый, наглый, пьяный человек, с физиономией в рубцах и шрамах. Он говорил, что был присужден к смертной казни за пропаганду среди солдат Юго-Западного фронта в 1915 году, а я отменил смертную казнь и заменил ее каторгой. Теперь он, конечно, большая персона, вхож к Ленину и т. п. Вот уж можно сказать, что отменил ему смертную казнь себе на голову. Пьянство, кутежи, воровство, драки, руготня, чего только не поднялось у нас в квартире, до сих пор чистой и приличной. Он уезжал на несколько дней и возвращался с мешками провизии, вин, фруктов. Мы буквально голодали, а у них белая мука, масло, все, что угодно, бывало.

Моя жена превратилась в щепку, ее сестра и брат тоже. Любимые собаки сдыхали одна за другой. Меня еле-еле подкармливали обманно, уверяя, что и сами едят…»

Австрийцы, плененные во время наступления войск Юго-Западного фронта.

Беда, как известно, не приходит одна. Единственный сын Брусилова – Алексей, блестящий гвардейский офицер, несколько лет назад женился на богатой аристократке, семнадцатилетней Варваре Ивановне Котляровской. Брак казался счастливым. Но грянула революция, затем Гражданская война. Алексей Брусилов, не желая участвовать в братоубийственной бойне, пытался найти возможность содержать семью. Из этого у него ничего не получилось. В доме начались ссоры. И тогда Алексей добровольно вступил в Красную Армию. 20 декабря 1919 года газета «Боевая правда» сообщила, что «… в Киеве по приговору военно-полевого суда белыми расстрелян бывший корнет Брусилов, сын известного царского генерала. Он командовал красной кавалерией (кавалерийским полком) и попал в плен к белым под Орлом…» Алексей Алексеевич тяжело переживал гибель сына, с которым ему так и не удалось достичь взаимопонимания.

Наступила весна 1920 года. 20 апреля польская армия перешла в наступление на Украине. 7 мая интервенты заняли Киев. Брусилов, как гражданин и патриот, не мог безучастно наблюдать за происходившим. Более того, старые сослуживцы, бывшие генералы В. Н. Клембовский и Н. И. Раттель, уже начавшие сотрудничать с советской властью, постоянно уговаривали Алексея Алексеевича предложить Троцкому создать особое совещание при Главкоме Вооруженными силами республики, которое бы занялось разработкой плана войны с Польшей.

Сам А. А. Брусилов весьма критически оценивал деятельность Особого совещания: «Оглядываясь назад, должен сказать, что наши совещания носили характер оригинальный. Мы, в сущности, толкли воду в ступе и делали вид, что усердно работаем. В действительности мы переливали из пустого в порожнее. Никаких плодотворных результатов совещания эти не дали; генералы только притворялись, что занимаются устройством армии, а коммунисты перешептывались и наблюдали за ними. Скучно и тошно это было…»