Русская революция. Агония старого режима. 1905-1917

Россия была вполне подготовлена к войне кратковременной, каковую все и предрекали. Ее постоянная армия, насчитывавшая 1400 тыс. человек, была самой многочисленной в мире, превосходя в численном отношении действующие в мирное время соединенные военные силы Германии и Австро-Венгрии. При всеобщей мобилизации Россия могла выставить 5 млн. солдат, а за этим стояли еще многие миллионы вполне пригодных к военной службе, которых можно было бы бросить в бой в случае необходимости, наскоро обучив. Русские солдаты были знамениты храбростью и выносливостью и, руководимые хорошими командирами, представляли собой грозную силу. И при всем унижении, которое пережила русская армия в войне с Японией, именно благодаря этой войне она стала единственной в Европе армией, офицерские и унтер-офицерские кадры которой обладали свежим боевым опытом. Гораздо хуже обстояло дело с оснащением и вооружением. Русская артиллерия была весьма малочисленной, в особенности в сравнении с германской. Узкое место представлял транспорт. Военно-морской флот, восстановленный после цусимского разгрома, хотя и третий в мире по водоизмещению, по качеству был весьма посредственным и крайне неудачно размещенным: основные силы, сосредоточенные на Балтике для обороны столицы, могли легко блокироваться противником. И все же при всех недостатках, часть из которых французы надеялись устранить, боеготовность Российской империи представляла собой силу, с которой нельзя было не считаться и полагаться на которую французский генеральный штаб имел все основания.

Однако в совсем ином свете представлялась военная мощь России в условиях затяжного конфликта. С этой точки зрения, принимая во внимание неустойчивость политической системы в России, а также ненадежность ее экономики, перспективы России выглядели весьма неутешительно. И чем долее суждено было длиться войне, тем сильнее проявлялись все слабости.

Единственное крупнейшее, неоспоримое преимущество России — ее будто бы неисчерпаемые людские ресурсы — вырастало в представлении союзников до неимоверных размеров, за которыми чудились бесконечные орды босоногих мужиков, неудержимым «паровым катком» движущиеся на Берлин. И действительно, Россия обладала самой высокой в Европе численностью населения и самым высоким уровнем естественного прироста. Однако смысл этих демографических показателей был истолкован неверно. Ведь именно благодаря высокой рождаемости в России весьма многочисленной была категория лиц, не достигших призывного возраста: согласно переписи 1897 года, 47% мужского населения составляли двадцатилетние и еще более молодые¹³ . Помимо этого, представители большого числа этнических групп, населявших Россию, не подлежали призыву в армию: жители Финляндии, мусульмане Средней Азии и Кавказа и, на практике, многие лица иудейского исповедания*.

* Теоретически евреи в России подлежали призыву на военную службу. Однако в ситуации, когда пригодных к службе набиралось больше, чем это нужно для ежегодного набора, евреям было нетрудно уклониться — либо подкупив врачей призывной комиссии, либо подделав метрику. В 1914—1917 годах, впрочем, было призвано очень много евреев: подсчитано, что в первой мировой войне в русской армии служило 400—500 тыс. евреев.

И все же Россия обладала гигантскими человеческими ресурсами. И если при этом в ходе войны ей пришлось испытывать недостаток в людской силе, то причина заключалась в несовершенстве резервистской системы. Это обстоятельство пагубно отразилось не только на результативности боевых действий, но и на политической ситуации в стране, ибо наспех брошенные на фронт крестьяне в 1915—1916 годах стали тем мятежным элементом, от которого возгорелась февральская революция.

Как и в других европейских странах, Россия применяла немецкую систему резервистов, при которой молодые призывники по прохождении действительной службы переводятся в запас и могут быть вновь призваны в случае войны. Однако именно российское воплощение этой системы было далеко от совершенства. Питая традиционное презрение к гражданским лицам, кадровые военные придавали обучению резервистов второстепенное значение. Еще большим затруднением была стесненность в финансах. Обучение военному делу потенциальных солдат и периодические сборы для переобучения их требовали довольно больших затрат, откачивая материальные ресурсы действующей армии. В результате правительство отдавало предпочтение профессиональным кадрам и достаточно свободно предоставляло освобождения от службы: среди лиц, не подлежащих призыву, были единственные сыновья в семье и студенты университетов. И это объясняет, почему во время войны оказалась непригодной столь значительная доля людских ресурсов в России: соотношение обученных военному делу резервистов к общему числу потенциальных призывников было крайне низким.

На действительную трехлетнюю службу в пехоте призывались новобранцы в возрасте двадцати одного года, затем семь лет военнообязанный числился в запасе первого резерва и еще восемь лет — второго резерва. Затем резервист, которому было уже под сорок пять лет, зачислялся в ополчение, и на этом его военные обязанности исчерпывались. Но из-за того, что сборы для переобучения резервистов если и проводились, то крайне несистематично, единственными, на кого приходилось полагаться, оказывались на практике резервисты первого резерва, остальные же — тридцати- и сорокалетние, давно утратившие навыки строевой службы, — были не более пригодны, чем штатские, никогда военной службы не нюхавшие.

В первые полгода войны Россия выставила 6,5 млн. солдат, из них 1,4 млн. состояли на действительной службе, 4,4 млн. были обученными резервистами первого разряда и 700 тыс. — новобранцами. В период с января по сентябрь 1915 года было мобилизовано еще 1,4 млн. резервистов первого разряда¹⁴ . И когда этот источник военнообученных солдат исчерпался — а произошло это через год после начала военных действий, — Россия могла располагать еще (помимо 350 тыс. резервистов первого разряда) резервистами второго разряда, ополчением и необученными новобранцами — однако вся эта внушительная многомиллионная солдатская масса ни по боевому духу, ни по подготовке не могла идти в сравнение с германскими войсками.