История альбигойцев и их времени. Книга первая.

В заключение король, считая должным взывать скорее к состраданию, чем к суду, касательно всего вышеупомянутого, и предлагая вниманию вашему своих клириков и баронов, посланных к вам для переговоров, обещается, со своей стороны, утвердить все, о чем вы условитесь с ними. Король просит вас отнестись к послам с радушием и вниманием и не задерживать их, дабы с тем большей пользой помощь этих баронов, равно как и самого графа Монфора, могла быть употреблена в земле испанской на дело всего христианства, в честь Господа и распространения святой матери нашей, Церкви» [4_37].

Эта грамота была подписана в Тулузе 16 января, по странному стечению событий за два дня до того, как была доставлена из Рима, за печатью Иннокентия, приведенная нами инструкция легатам, составленная в том же самом духе. Дон Педро опередил Иннокентия, не имея сведений от своих послов, — и это оказалось одним из несчастных обстоятельств для альбигойцев, для Раймонда и для всего Лангедока. События могли развернуться иначе, если бы Педро выждал время и не предупреждал распоряжений Иннокентия; иное бы впечатление на прелатов лаворских произвело послание папы, открыто объявлявшего себя на стороне короля арагонского и требовавшего удовлетворения для его вассалов и, между прочим, для графа тулузского.

Когда же на соборе прочли королевскую грамоту, то поняли, что заступничество короля за еретиков и его самого делает причастным ереси, против которой направлены все крестовые усилия. Легаты догадались, что Арагон и короля его можно втянуть в войну и сделать предметом новых походов, которым не предвиделось конца и которые всегда могли поддерживать суеверие и фанатизм. Решено было потребовать мнение каждого члена собора по поводу королевского вмешательства, а пока покончить с вопросом о прощении и разрешении от наказания тулузского графа, так как имеющееся папское предложение было сделано в слишком общих выражениях.

Понятно, что при таких обстоятельствах напрасно было рассчитывать на исход, сколько-нибудь благоприятный для графа Раймонда. Об январском послании Иннокентия прелаты лаворские никак не предполагали. Архиепископ нарбоннский потому не имел причин смягчаться относительно арагонского короля, а тем более относительно тулузского графа. Вместе с епископами альбигойским, коммингским и тулузским он прочел от имени всего собора заявление в жестких тонах. Он говорил, что нет причины оправдывать тулузского графа от обвинений в ереси и в смерти легата де Кастельно, что в том и другом случаях граф достаточно не оправдался. В подтверждение этого Арнольд приводил следующие причины:

1) Граф Раймонд много раз под присягой обещал изгнать еретиков и всяких рутьеров из своих владений и ни разу не сдержал клятвы.

2) Вернувшись из Рима, где он встретил такой прием, какого не заслуживал, граф увеличил поборы, жертвовал интересами Церкви ради обогащения еретиков и рутьеров, которым продолжал покровительствовать.

3) Эти рутьеры погубили более тысячи крестоносцев, духовных и светских.

4) Граф держал в своих темницах более года аббаток Муассака и Монтобана и, будучи во главе разбойничьей шайки, изгнал епископа аженского из его епархии; лишни этого прелата всех его доменов, он, не довольствуясь этим, подвергнул его штрафу в пятнадцать тысяч солидов.

5) В продолжение столь долгого времени подозрение и его еретичестве нисколько не уменьшилось.

По всем этим причинам, заключило собрание, и «по многим другим, которые было бы долго исчислять» нет оснований простить графа тулузского и примирить его с Церковью. Только по особому повелению святейшего папы отлучение могло бы быть снято с него, — так решили члены собора, а январские бумаги были близки к такому исходу!

Теперь собор взялся за ответ королю арагонскому.

«Мы с удовольствием заметили, — написано в ответной грамоте, — что ваша королевская светлость именует себя преданным сыном Церкви, отчего мы и благодарим Господа Иисуса Христа и вас, короля, и во всем, где можно было бы поступить по Божьему, мы согласны были бы склониться к вашим просьбам, по причине той постоянной любви, которую Святая Римская Церковь вам оказывает. Что же касается до ходатайства вашего за графа тулузского, то мы должны ответить вашей королевской светлости, что все относящееся до дела графа и его сына, который зависит от своего отца, нашему ведению не подлежит, тем более что с согласия самого графа тулузского дело его, под известными условиями, предоставлено господином папой епископу Риеца и отцу Феодосию. Мы знаем, что в этом деле, господин папа, невзирая на все многочисленные преступления графа, оказал ему многие милости; известно также, что легат апостольского престола, почтенный архиепископ нарбоннский, тогда аббат Сито, вследствие нашего посредничества и в уважение к вашим ходатайствам, уже сделал ему, графу, два года тому назад выгодные предложения в Нарбонне и в Монпелье. Тогда легат соглашался на то, чтобы сохранить в целости и неприкосновенности все владения графа и все его права и оставить неприкосновенными его права над замками прочих еретиков, составлявших часть его доменов. Что же касается до тех замков, которые принадлежали иным еретикам и не составляли его феода и число которых, по его же словам, доходило до пятидесяти, то легат соглашался, чтобы четвертая часть их, и даже третья, подчинилась ему же, графу [4_38]. Между тем граф, презрев эту великую милость господина папы, его легата и Церкви Господней, стал действовать вопреки всем клятвам, которые он сам прежде приносил легатам и, совершая насилие за насилием, преступление за преступлением, зло за злом, продолжал преследовать Церковь Господню и наносить великое бедствие христианству, сговариваясь и соединяясь с еретиками и рутьерами, — чем оказался совершенно недостойным каких-либо милостей и благодеяний.

Что касается до просьбы вашей за графа Комминга, то мы постановили ответить вам касательно его, что он, после многих преступлений и клятвопреступничества, заключив союз с еретиками и их покровителями, вместе с ними гнал Церковь, не будучи ничем оскорблен ею, а после, увещеваемый вернуться на лоно Церкви и присоединиться к католичеству, упорствовал в своем злочестии, — по всем тем причинам он не может быть разрешен от отлучения и проклятия. Известно даже, что граф тулузский неоднократно указывал на графа Комминга как на подстрекавшего его к войне, из чего можно заключить, что он-то и был причиной многочисленных бедствий, перенесенных Цер ковью. Впрочем, если он окажется заслуживающим отпущения, то, дав ему возможность оправдаться, Церковь не преминет оказать ему справедливость.

Кроме того, ваше королевское величество ходатайствует за графа Фуа. На это мы ответим вам, что с давних пор он считается покровителем еретиков и еще по сие время он самый рьяный из их последователей, ибо несомненно, что к их числу принадлежат так называемые «верные». Этот граф, после многих преступлений, после всех клятв его, после разрушения и грабежа церквей, после пленения духовных лиц, которых он содержал по тюрьмам, и разграо ления имуществ, был наконец предан анафеме. Легат едва простил ему — и то по вашим настояниям, — что он перерезал крестоносцев, духовных и светских, которые беспечно шли к Лавору. Вашему величеству небезызвестно, насколько велика была снисходительность легата, если ом в таком деле решился уступить вашему заступничеству; заблуждения самого графа являются причиной того, что это обстоятельство не привело к иным последствиям. Еще по сие время хранятся ваши письма, адресованные графу Монфору и скрепленные вашей королевской печатью, и которых между прочим написано: «Мы соглашаемся, что, если граф де Фуа не примет этих условий и если вы но захотите позже выслушать наших предложений в его пользу, не настаивать на продолжении мира». Впрочем, если это: граф окажется достойным получить отпущение и если он заслужит того, то, в случае его просьб, Церковь не отки жет ему в должной справедливости.