Святой дьявол - Распутин и женщины

Ужин начался около полуночи, вино лилось рекой, заиграл оркестр. Распутин, разгоряченный вином, начал рассказывать о своем влиянии, о своей популярности и любовных приключениях в Петербурге, при этом он позволил себе сделать несколько замечаний об императорской фамилии, хоть и довольно безобидных, но тут же использованных против него его врагами. А именно, он сообщил, что царица называет его "Христом" и слепо следует каждому его совету; он часто носил ее на руках, и двери в императорские покои для него всегда открыты.

После ужина в ресторане появился женский хор, и Распутин, в обычной для него манере, немедленно завязал с девушками беседу. О своих дружеских отношениях с царской семьей он рассказал и цыганкам и, наконец, указал на свой жилет, который императрица собственноручно расшила цветами.

Наверное, в этот момент в его затуманенном вином мозгу всплыли воспоминания об оргиях "божьих людей", потому что он не ограничился снятием жилета, более того, он, прежде чем кто-либо успел его остановить, скинул с себя всю одежду и совершенно голый начал петь церковные гимны и плясать в центре зала.

Между тем вызвали полицию, в ресторане появился генерал Адрианов. Уже на следующий день по всей России открыто говорили об ужасном скандале, и подробные сведения об этом тут же были переданы царю.

Вообще поездки Распутина в Москву были почти постоянно связаны с ночными развлечениями, которые, конечно, не единожды угрожали принять опасный оборот, так как именно здесь, в Москве, был центр интриг, направленных против царской фамилии и их любимца.

Григорий Ефимович особенно охотно брал с собой на такие гулянки кого-нибудь из своих новых учениц. И мы располагаем двумя подлинными описаниями кутежей старца из уст таких "послушниц", благодаря которым перед нами предстает удивительный образ "танцующего старца".

В Москве Елена Дьянумова была допущена сопровождать Распутина на подобную гулянку.

"Телефонный звонок, - рассказывает она, - я слышу знакомый певучий голос: "Доброе утро, Франтик, здравствуй, моя милая! Я приехал к вам в Москву и говорю как раз с вокзала. Оттуда я поеду к Решетниковым, приходи тоже туда к завтраку! Я хочу видеть тебя, я соскучился по тебе!"

Разумеется, я очень хотела снова встретиться с Распутиным. Госпожа Решетникова почитала всех церковных знаменитостей, и кто бы из них ни находился в Москве, обязательно останавливался у нее; помимо Распутина, она восхищалась еще Иоанном Кронштадтским, Илиодором и Варнавой.

Около часа дня я уже появилась в ее квартире. У двери меня встретил монах, и в прихожей уже сидели две одетые в черное монашенки. Я попросила, чтобы Распутину доложили о моем приходе, но тут он сам появился в дверях и начал, как обычно, обнимать меня и целовать. Он плохо выглядел, его лицо вытянулось и осунулось, и было изборождено глубокими морщинами, но глаза не изменились и смотрели на меня так же проницательно, как и раньше.

Он провел меня в комнату, обставленную старой, громоздкой мебелью. Вместе со мной вошел еще один монах, позднее я узнала, что это был Варнава. Он перекрестил меня, спросил, как меня зовут, и затем заметил:

- Твое имя Елена? Значит, недавно у тебя были именины! Пожертвуй что-нибудь для моей церкви, ковер или что-нибудь вроде этого!

Распутин неодобрительно прислушивался к этому разговору и неожиданно воскликнул:

- Франтик, пойдем со мной в столовую, нас там ждут!

Мы пошли в соседнюю комнату, где за столом сидела старая дама, приблизительно восьмидесяти лет, в окружении других дам такого же возраста. Я села рядом с одной из них, сестрой Варнавы, напротив меня сидел молодой офицер, грузин, откомандированный сюда для наблюдения за Распутиным. Рядом с Варнавой сидела молодая купчиха с огромными бриллиантами в ушах; она то и дело влюбленно поглядывала на него и громко смеялась его шуткам. Сам Распутин молчал, тогда как Варнава беспрестанно говорил.

Только в конце завтрака Распутин повернулся ко мне и заявил:

- К ужину я приду к тебе и приведу вон того! - При этом он указал на офицера.

Дамы запротестовали:

- Батюшка, Григорий Ефимович, ты словно солнце в облаках! Едва появляешься, как тут же опять исчезаешь! Мы тебя еще как следует и не видели!

- Нет, - возразил Распутин, - я потом вернусь к вам! А теперь мне нужно к моему Франтику!

- Стоит ему только показать красивую женщину, - мрачно заявил Варнава, - и больше его уже не увидишь! - Эти слова вызвали у Распутина сильное недовольство, он смерил Варнаву недобрым взглядом. В прихожей Григорий Ефимович сказал мне:

- Ты слышала замечание Варнавы? Он завидует мне! Я не люблю эту хитрую лису.

Быстро, как только могла, я поспешила домой, у Елисеева купила различные продукты и мадеру, в ресторане заказала рыбные блюда, позвонила некоторым моим знакомым и спросила, не хотят ли они видеть Распутина.

Около семи часов вечера Григорий Ефимович действительно пришел ко мне вместе с адъютантом. Он был очень весел, его разговор, как обычно, перепрыгивал с одной темы на другую и часто соскальзывал к почти непонятным намекам. Он пристально посмотрел на всех, и взгляд его, казалось, проникал насквозь. Особенно пронизывающе он оглядел Варнаву и при этом сказал мне:

- У тебя хорошо, здесь отдыхает моя душа! У тебя нет никаких задних мыслей, и за это я люблю тебя. А этот, ты слышала? Он не любит меня, ах, как мало он меня любит!

В течение некоторого времени его взгляд был прикован к господину Е. и его жене. Этот господин Е. был когда-то помолвлен со мной, но об этом никто не знал; потом мы оба обзавелись семьями и чувствовали себя в браке очень счастливо. Тем не менее, Распутин неожиданно заявил мне, указывая на господина Е.:

- Когда-то вы любили друг друга, но из этого ничего не вышло. Но так и лучше, вы не подходите друг другу, а его теперешняя жена как раз для него.

Я была поражена таким удивительным замечанием, так как едва ли было возможно, чтобы он знал о моей прежней помолвке, о которой мы сами больше и не вспоминали.

После еды Распутин сразу же потребовал, чтобы я привезла цыган, и не хотел слушать никаких возражений. Господин Е., заметивший мое неловкое положение, предложил, чтобы мы сами поехали к цыганам, с чем Распутин охотно согласился. Вскоре наше общество отправилось к "Яру".