Трагедия и доблесть Афгана

Появившись на командном пункте дивизии, генерал сразу же развил бурную деятельность. Начал с того, что отругал всех советников, обвинив их во всех неудачах и устроив разнос за пассивность. Затем внес коррективы в план боевых действий дивизии. Одновременно сообщил, что решено силами афганских войск высадить тактический воздушный десант.

Трудно сказать, что послужило стимулятором его действий — то ли яркий весенний день, то ли боевое настроение, а может быть, где-то в тиши кабульского кабинета в недрах генеральских мыслей родилась такая нелепая идея — использовать в операции афганский тактический воздушный десант?! Мы тогда не могли понять, как можно утвердить такое решение. Ведь всякому офицеру, хоть мало-мальски знакомому с уровнем подготовки афганской армии и особенностями боевых действий в горах, должна быть понятна вся убогость этой авантюры, но генерал был настроен оптимистически.

Вообще-то все любят громадные планы и, самое главное, чтобы они были красиво нарисованы, четко доложены высшему руководству и, естественным образом, милостиво утверждены. А что же на практике? Первая осечка в плане боевых действий 3 АК случилась в районе Чамкани. За неделю артиллерия истратила все боеприпасы (в афганской армии среди высшего командования бытовало мнение, что если дивизия или полк вышли за ворота военного городка, то все должно стрелять, взрываться, греметь, то есть демонстрировать войну так, как ее показывают в учебных кинофильмах в академиях). В связи с этим все соединения корпуса были вынуждены приостановить активные боевые действия и затем в течение двух недель подвозить боеприпасы для продолжения операции. Все это время 25-я пд удерживала перевал и спуск в Хостинскую долину. Особых происшествий не было, если не считать, что находившийся на блоках на перевале один из батальонов 19-го пехотного полка (26 человек) в ночном бою с мятежниками был окружен и взят в плен. Чудом ушел лишь командир батальона и его ординарец.

Нас, советских военных советников, всегда удивляли отношения между афганскими офицерами. Голос никогда не повышался, все разговоры, в том числе и разносные и коварные, проводились на нормальных человеческих тонах. В этом плане ислам и пуштунвалла (кодекс жизни и поведения пуштунов) демонстрировали явное преимущество перед лозунгом: «Человек человеку друг, товарищ и брат». И вот здесь, на перевале, я впервые (и единственный раз за 27 месяцев пребывания в Афганистане) услышал крик. Командир дивизии в бешенстве издавал такие звуки, что мы все сбежались в его палатку. Несчастный комбат стоял весь поникший и, казалось, уже приготовившийся ко всему самому худшему. Командира же всего трясло от негодования, и он требовал немедленного расстрела провинившегося. Наконец, успокоившись и «поддавшись» на уговоры, он заменил расстрел на разжалование в рядовые, что было немедленно исполнено.

Дивизия между тем продолжала бездействовать. Пользуясь этим, мятежники в течение 3–4 дней хорошо пристрелялись по нам и, только заметив какое-либо движение, сразу же выпускали в то место несколько реактивных снарядов («рексов»), которые, впрочем, особого ущерба не причиняли, но держали всех в постоянном напряжении. Это напряжение возрастало с каждым днем, так как приближался срок перехода корпуса через перевал. Признаться честно, мало кто из нас надеялся на то, что солдаты, измученные месячными боями, голодом и холодом, смогут одолеть этот серпантин при подъеме и спуске с перевала. Большие сомнения были и относительно возможностей техники, лишенной в течение нескольких лет элементарного технического обслуживания и варварски эксплуатируемой.

Но тем не менее перевал преодолеть удалось. Правда, при этом солдаты-водители «уронили» в ущелье четыре новых БТРа и несколько автомобилей, но механики-водители (офицеры) все танки доставили в район боевых действий «в сохранности».

Высаженный на пакистанской территории (с ошибкой в 5 км) тактический воздушный десант, как и следовало ожидать, практически полностью был уничтожен, из 312 чел. 38-й бригады «командос» уцелели только 25, которые вышли во главе с начальником контрразведки одного из батальонов в расположение своих войск спустя 8 суток. Из 32 вертолетов осталось только 8, а в это время, действуя в первом эшелоне корпуса, 7-я и 14-я пд пытались идти на соединение с не существующим уже десантом. В течение трех суток, расстреляв весь боекомплект снарядов и потеряв управление, эти дивизии к исходу 9 апреля возвратились на исходные позиции 25-я пд, находясь во втором эшелоне, прикрывала правый фланг, позиции артиллерии и тыл корпуса.

Мы уже стали подумывать, что и вторая попытка овладеть базовым районом Джавара окончится неудачей (первая такая попытка была в сентябре 1985 г.). Однако началась корректировка планов, подтягивание резервов и восполнение материальных средств. В район боевых действий прилетела группа офицеров во главе с генералом армии В. И. Варенниковым и, по свидетельству старшего советника, прервала «фантазии» генерала Трофименко, который обосновался в Хосте, где жили наши жены, и пытался оттуда руководить боевыми действиями. Прибыли два советских полка. Разгрузились 8-я пд и 37-я бригада «командос». Провели организацию взаимодействия с частями 40-й армии и другие мероприятия по подготовке операции. После этого приступили к повторному штурму.

С утра 17 апреля началась огневая подготовка. Артиллерия и авиация наносили удары по Джаваре. Наши летчики показывали чудеса мастерства и героизма. Многие из нас видели, как был сбит самолет командира полка подполковника А. Руцкого. Мы тогда, естественно, не могли знать, что это был будущий вице-президент России. Его самолет отвлекал огонь всех средств ПВО на себя. Четыре или пять заходов сделал он над базой, а потом мы увидели, как самолет дернуло и он свернул от гряды гор в долину. Чувствовалось по судорожным рывкам, что летчик пытается запустить двигатель, но увы. Раздался хлопок катапульты, самолет еще какую-то секунду держался на прямом участке полета, а затем, клюнув носом, устремился к земле и взорвался в районе Баренхейля. Летчика подобрал бронетранспортер из оперативной группы 40-й армии (в конце 1988 г. примерно в том же районе, как и в первый раз, самолет, пилотируемый заместителем командующего авиации 40-й армии полковником Александром Руцким, был сбит ракетой «воздух-воздух». Летчик приземлился на пакистанской территории, поэтому его поиски, организованные командующим армией генералом Громовым, не увенчались успехом. Руцкой был захвачен вооруженным отрядом и передан пакистанской стороне. В плену он проявил стойкость, выдержку и вскоре был освобожден усилиями Советского правительства. Ему было присвоено звание Героя Советского Союза. В последующем А. Руцкой занялся политической деятельностью, был избран вице-президентом России, однако в октябре 1993 г., возглавив выступление оппозиционных президенту РФ Б. Ельцину сил, был арестован. В феврале 1994 г. по решению Государственной думы РФ освобожден из-под стражи. — Примеч. авт.).

В течение трех суток авиация работала по Джаваре, применяя различные боеприпасы, а затем «героические» 7-я и 8-я пехотные дивизии под прикрытием 25-й пд, батальонов советских войск резко устремились к базе и приступили к ее грабежу.

Мы с «подсоветным» приехали в Джавару 20 апреля. Больше всего поразила нас капитальность обустройства этой перевалочной базы. О таких складах не мог даже мечтать командир полка в Союзе. В отвесной скале (с отрицательным углом) были выдолблены канцелярия, склады, мастерские, столовая, душевые, мечеть. На отшибе были пристроены караульное помещение и библиотека.

К моменту выхода войск к базе все ценное имущество, оружие, боеприпасы были эвакуированы в учебный центр, расположенный на северной окраине Мирам-Шаха (Пакистан). На складах валялись стволы от крупнокалиберных пулеметов, ящики от боеприпасов. Под грудой хлама нашли два ПЗРК «Блоупайп», несколько десятков реактивных снарядов и большое количество итальянских противотанковых и противопехотных мин. На высотах неподалеку были брошены два танка Т-55, а возле складов стоял обгоревший БРДМ-2. Танки принесли больше всего вреда наступавшим. От прямого попадания снаряда были в буквальном смысле разорваны советник командира 21-й мотопехотной бригады подполковник Куленин и его замполит, фамилию, к сожалению, не помню. С Кулениным мы вместе проходили подготовку в 10-м Главном управлении Генштаба перед командировкой в Афганистан и на одном самолете пересекали границу, а вот его замполита я видел всего один раз — на перевале Нарай, когда он ехал на «броне».