Машина Уриила

Подобно Брану и святому Патрику (Майнгуину, «белому камню») до него, Колумба посетил горсет-и-бейрт в Тельте, где выступил в защиту нового образца друидства — Иисуса. Он присутствовал там вместе с друидами Бруде, сына Мелхона, и заявил: «Христос мой — друид, он мой истинный чудотворец».

Обратившись к пиктским друидам с такими словами о новой вере, Колумба отправил белый камень (это был только что освященный камень, не инаугурационный камень Лиа Фаль, о котором говорилось в тринадцатой главе) королю Бруде с указанием, что для получения святой воды и придания ей целебных свойств надо полить ею этот камень. (Как уже упоминалось в тринадцатой главе, Бруде был известен как сын Мелхона, что на пиктском языке означало сын Майнгуина, т. е. сын Белого камня). Колумба, естественно, знал о связи посылаемого дара с именем короля, как и о том, что это звание связывало Бруде с кимврами южной Шотландии и северного Уэльса. Его политическая хитрость удалась, и подобный первый союз в итоге привел к образованию ветви королей Шотландии из выходцев его семьи.

Колумба создал ковчег для хранения своих священных трудов, известный как монимускова рака, которая лишена всякой христианской символики. (Она выставлена в Музее Шотландии города Эдинбурга.) Начиная с битвы при Баннокберне шотландские воины несли раку Колумбы перед собой, подобно тому как древние израильтяне поступали с Моисеевым ковчегом. Символом его религии был не христианский крест, а колесо или кельтский крест, содержащий мегалитические знаки ориентированных по солнцестояниям лазов и камер. Вот мнение историка Дерека Брюса, подробно изучавшего кельтский крест:

«Основным символом этих крестов подобно древним каменным столбам служит мировая ось, связь между небом и землей, место вращения небес».

Такое слияние друидства с енохианскими элементами христианства привело к появлению цельной религии, где отсутствуют многие сверхъестественные черты культа Митры (распространенного в Римской империи мистериаль-ного культа), которые привнесло в римско-католическое христианство представление Павла о богочеловеке. В итоге Римская Церковь, наследница Римской империи времен упадка, исказила учение и обычаи этой новой веры, не утверждавшей, что Иисус — Бог.

Римская Церковь послала Августина в Кентербери для наведения порядка в церковных обычаях на этих неспокойных островах Западной Европы. В 603 году, когда Августин созвал глав Британской Церкви из епархий Уэльса, кельтские епископы решили, что если римский посланник встанет при их приближении и встретит их как брат, они будут с ним сотрудничать. Когда же главы Британской Церкви явились на встречу «в место, называемое на языке англов Августинес-Ак, что значит «Августинов Дуб» Ауст, близ реки Северн, Августин остался сидеть. Подобное поведение сочли за вызов, и все главы Британской Церкви вернулись домой, ничего так и не обсудив.

Последующий 61 год Римская Церковь вела переговоры по объединению обеих церквей. Вопрос решился на соборе в Витби 664 года, когда власть папы, наконец, простерлась и на кельтские окраины. Слабовольный епископ Колман подчинился на соборе Риму и отрекся от верований Кельтской Церкви — ее календаря, отличительной друидской тонзуры и иных обычаев. В начале следующего столетия Беда Достопочтенный, историк Церкви, сделал выписки из протоколов этой встречи, где отмечает:

«Когда возник спор о Пасхе, о тонзуре и о других церковных делах, было решено созвать собор».

Спор вышел занятным. Вилфред, представитель Рима, начал перебранку с заявления, что всякий, несогласный с точкой зрения Римской Церкви, выказывает глупость:

«Единственное исключение — эти люди и их сообщники в заблуждении, то есть пикты и бритты, которые здесь, на двух отдаленнейших островах Океана, в своей глупости воюют с целым миром».

Дело принимает странный оборот, когда приступают к обсуждению обрезания. Представитель Римской Церкви Вилфред заявил:

«Но сейчас, когда свет благовествования уже распространился по миру, для верующих необязательно и даже незаконно обрезаться или приносить жертвы из плоти и крови».

Самое необычное отступление касается спора о сроке празднования Пасхи. Следует ли из этого утверждения, что Кельтская Церковь все еще столь строго соблюдала иудейский закон? Что церковь Колумбы все еще прибегала к обрезанию и жертвам? (Если она придерживалась учения Иеремии, вероятно, принесенного в Ирландию, о чем говорилось в тринадцатой главе, это вполне могло иметь место.) Вилфред в продолжение сказанного заметил, что Колман следует иудейскому обычаю, приурочив празднование Пасхи к Песаху (еврейской Пасхе), и что он ошибается, утверждая, что Никейский собор пытался сделать иным день празднования Пасхи по сравнению с Песахом:

«То, что это истинная Пасха и что ее следует отмечать всем верующим, не есть нововведение — это подтверждено Собором в Никее, как говорит история Церкви (надо заметить, Римской Церкви)».

В ответ Колман призывает на помощь святого Колумбу:

«…мы должны поверить, что наш преподобнейший отец Колумба и его наследники, возлюбленные Богом мужи, праздновавшие Пасху таким же образом, судили и делали в противоречии со Святым Писанием?..»

Римская Церковь не терпела возражений, так что Вилфред начинает злиться. Затем он приводит ложное Павлово свидетельство об авторитете папы, согласно которому Петр, а не Иаков возглавил Иерусалимскую церковь после Иисуса:

«И пусть твой Колумба — впрочем, и наш, раз он Христов, — святой и добродетельный муж, но разве можно поставить его выше блаженнейшего предводителя апостолов, о котором Господь сказал: «Ты — Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее; и дам тебе ключи Царства Небесного» (Мф. 16:18–19).

После таких известий председательствовавший на Соборе король Нортумбрии Освиу, встревожившись, что не пропустит его на небо апостол Петр, спросил Колмана:

«Правда ли, Колман, что Господь сказал такие слова Петру?»

Колман подтвердил верность слов благовестия в изводе Римской Церкви, после чего король Освиу принял сторону Рима, ссылаясь на эти слова о Петре:

«Тогда я скажу вам, что раз он так велик, я не могу противоречить ему, но намереваюсь подчиниться его велениям во всем; ведь иначе, когда я подойду к вратам рая, некому будет отпереть их, поскольку тот, кто, по вашим словам, владеет ключами, отвернется от меня».

Кельтская Церковь проиграла. Айен Финлей сожалеет, что Колман не унаследовал политической хитрости Колумбы:

«Колумба, вероятно, предвидел неизбежность столкновения. С его ученостью и красноречием едва ли можно было сравниться в такого рода состязании, и даже если бы он оказался побежден, его самолюбие не позволило бы ничем поступиться, подобно тому, как были — непреклонны перед Августином валлийские священнослужители».

Но мы считаем, что Римской Церкви никогда так и не удалось целиком подмять под себя кельтское христианство. Например, в «Хронике ирландцев», рукописи IX века, содержащей перечень событий в правление шотландских королей династии Макальпинов, есть красноречивое свидетельство восприятия Ионы шотландцами как места, хранящего иудейские традиции. 806 год там помечен таким событием: