Как Зюганов не стал президентом

Пожалуй, самым категоричным было мнение, высказанное кем-то из иностранных наблюдателей на пресс-конференции в посольстве Израиля: «На состоявшихся выборах не было ни малейшей возможности совершить подтасовку итогов». И еще: «Уже то, как распределились голоса между кандидатами на пост президента, однозначно свидетельствует о честности и беспристрастности выборов в России».

За последние полтора десятка лет на территории бывшего Советского Союза проходило множество выборов. И редко когда мнение международных наблюдателей об этих выборах было таким единодушно одобрительным. Мы ведь знаем: если что не так, эти наблюдатели не стесняются резать правду-матку в глаза. Что касается выборов российских, я такого единодушия, откровенно говоря, вообще не помню.

Правда, от внимания наблюдателей не ускользнуло «несбалансированное освещение» в печати и на телевидении процесса подготовки к выборам, преимущественное внимание, которое СМИ уделяли президенту, но это был, пожалуй, единственный серьезный упрек.

Президентская команда, естественно, могла быть довольна итогами первого тура. Все понимали: при тех обстоятельствах, которые сложились к моменту выборов, на большее рассчитывать было трудно. Однако сам Ельцин демонстрировал недовольство. Он и раньше, к удивлению окружающих, невзирая на все рейтинги, безапелляционно утверждал, что выиграет выборы уже в первом туре, а теперь, соответственно, сокрушался — он, дескать, не удовлетворен его итогами: блиц-крига не получилось. Об этом он начал говорить уже утром 17-го на совещании с членами аналитической группы своего избирательного штаба. Тем, кто оценивал ситуацию более трезво, оставалось лишь пожимать плечами.

В этот же день, не дожидаясь окончательных результатов голосования, президент выступил с телеобращением по итогам первого тура. Он призвал сторонников Лебедя, Явлинского и Святослава Федорова объединиться с его, Ельцина, избирателями. По словам президента, после первого тура «выбор предельно ясен»: «либо назад — к революциям и потрясениям, либо вперед — к стабильности и благополучию».

В штабе Ельцина были уверены: при явке порядка 70 процентов у Зюганова во втором туре нет шансов на победу. И напротив, по расчетам Вячеслава Никонова, при явке ниже 60 процентов возникает вполне осязаемая вероятность победы коммунистов.

Между тем, мы видели, как раз та самая достаточно высокая явка, почти такая — 69,81 процента — уже была достигнута в первом туре, но при этом победа Ельцина оказалась не так что бы уж слишком убедительной. Ко второму туру требовалось приготовить что-то еще, помимо семидесятипроцентной явки…

Что касается коммунистов, их отношения к результатам первого тура, — они тоже, как и окружение Ельцина (исключая его самого), вроде бы были довольны, не особенно шумели по поводу «сфальсифицированных» выборов. Их протесты против «подтасовок» носили в основном ритуальный характер, обычный для поведения проигравшей стороны. Уже 17 июня в конце дня, выступая на пресс-конференции в московской мэрии, Зюганов «выразил удовлетворение» итогами выборов (в тот момент — предварительными, но в дальнейшем они мало изменились). В целом, сказал он, выборы прошли «нормально», хотя «есть некоторые факты, свидетельствующие о попытках фальсификации на некоторых избирательных участках». Народно-патриотический блок, по словам Зюганова, получил в первом туре «солидную» поддержку (словечко «солидный» — вообще одно из любимых зюгановских словечек; он и сам во всех своих действиях всегда старается выглядеть жутко солидным, в отличие от какого-нибудь суетливо-крикливого Анпилова). По оценке коммунистического лидера, «красный пояс» «расширился и укрепился», коммунисты имеют неплохие перспективы во втором туре, так что в ближайшие дни он, Зюганов, уже собирается обсудить с соратниками «персональный состав» будущего «правительства народного доверия». Оратор сообщил, что намерен также встретиться со всеми кандидатами в президенты, «набравшими более одного процента голосов избирателей».

В специальном обращении — оно было распространено среди журналистов — Зюганов официально призвал Александра Лебедя и Святослава Федорова «объединить свои усилия с блоком народно-патриотических сил перед вторым туром президентских выборов». «Мы должны понять и простить друг друга, вступить в диалог», — говорилось в обращении.

Понять и простить… Этакая трогательная христианская формула. При этом Явлинский и Жириновский, набравшие больше одного процента, почему-то остались за пределами зюгановского внимания. Зато этого внимания удостоился Святослав Федоров, не преодолевший, как известно, однопроцентного барьера.

По-настоящему же Зюганова интересовал, конечно, лишь генерал Лебедь. Переметнись он к коммунистам, шансы их лидера на президентство сразу сделались бы более чем реальными. Так и представляешь генерала-десантника, которого в разные стороны, каждый к себе, тянут два главных претендента на президентский трон.

…Перелом в настроении Зюганова и в его оценке первого тура произошел 20 июня — в связи с событиями, о которых речь впереди.

В Чечне 16 июня состоялись не только выборы президента, но и местного парламента. Впрочем, слово «состоялись» следует сопроводить большим жирным знаком вопроса.

По официальным данным, представленным республиканской избирательной комиссией, в парламентских выборах приняло участие 58 процентов избирателей, в президентских — 60. Все вроде бы чинно и благородно. Однако российские и зарубежные журналисты, находившиеся 16 июня в Чечне (тогда еще туда журналистов пускали), дружно свидетельствовали: население фактически бойкотировало выборы. Об этом, в частности, рассказали корреспонденты «Московских новостей» и телепрограммы «Взгляд», посетившие Самашки, Серноводск, Чери-Юрт, Курчалой, Бачи-Юрт, Ачхой-Мартан, Новогрозненский…

Это же подтвердило и руководство чеченской оппозиции. В заявлении, которое оно распространило 18 июня, говорилось, что «население полностью проигнорировало фарс с выборами 16 июня».

Весьма резко отозвался о выборах Постоянный совет Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе, заявив, что они не были «свободными и справедливыми» и «не соответствовали принципам ОБСЕ».

В общем-то выборный спектакль, устроенный промосковским правительством Доку Завгаева, был вопиющим отступлением от линии мирных переговоров, которой, как мы знаем, в предвыборные недели вроде бы стал придерживаться Ельцин. На это в заявлении Постоянного совета ОБСЕ обращалось особое внимание: выборы «противоречат духу протокола по прекращению огня и урегулированию вооруженного конфликта на территории Чеченской Республики, подписанного 10 июня в Назрани (Ингушетия)» (переговоры в Назрани, как мы знаем, были продолжением московских переговоров между Ельциным и Яндарбиевым). Напоминалось, что, согласно упомянутому протоколу, стороны договорились «о необходимости провести местные выборы после вывода федеральных войск и демилитаризации Чеченской Республики»…

В общем, всякого, кто пытался вникнуть в смысл происходящего, начинало одолевать сомнение: действительно ли Ельцин всерьез желает добиться мира в Чечне, не представляют ли собой все его разговоры о нем обычный предвыборный трюк?

Собственно говоря, для чего нужны президентские выборы? Вроде бы ясно — чтобы оценить действующего главу государства и, если он не слишком хорош, заменить его другим.

У нас, однако, не так. При общем правильном векторе движения страны Ельцин наделал такую кучу чудовищных ошибок, что необходимость его замены как будто должна была быть ясна каждому. А вот насчет целесообразности президентской рокировки — дело сложнее.

Какие ошибки имеются в виду? Они известны. Прежде всего, конечно, позорная война в Чечне, апофеозом которой стал настоящий геноцид, развязанный российскими войсками против чеченцев. Причем, как ни дико звучит, он продолжался и в ходе «мирного урегулирования» по ельцинскому плану.