Испания от античности к Средневековью

Это, конечно, не значит, что не происходило никаких изменений в положении рабов. Определенную роль в этом изменении сыграла церковь. Христианство с самого начала в принципе признавало раба личностью и выступало за гуманное отношение к нему. Однако с превращением христианства в господствующую религию это принципиальное положение вступило в противоречие с интересами церкви. И испанские соборы неоднократно выступали за сохранение церковного имущества, и в том числе церковных рабов ^{811}. Характерно в этом отношении постановление X Толедского собора о завещании епископа Рицимера, который, в частности, отпустил на волю церковных рабов. Собор признал это завещание недействительным, так как оно наносило ущерб местной церкви.

Гораздо большее значение, пожалуй, имела общая эволюция института рабства, которая, впрочем, началась еще в римское время. В VIII «вестготской формуле» раб передается церкви вместе с женой и детьми. В завещании Винцента говорится об освобождении Кампина с женой и сыновьями и Евгения с сыновьями ^{812}. Следовательно, за рабом уже признается право иметь семью. Существование семьи может обеспечивать пекулий. Он не раз упоминается в вестготских законах. Так, закон Хиндасвннта (Leg. Vis. V, 4, 13) предусматривает продажу раба с пекулием. По другому закону Хиндасвинта (Leg. Vis. X, 1, 17), в случае женитьбы раба на рабыне, принадлежавшей другому господину, владельцами пекулия такой семьи являются оба господина. По-видимому, можно говорить, что в середине VII в. рабы (кроме, разумеется, челяди), как правило, имели пекулий.

На положение рабов могло повлиять еще одно важное обстоятельство. Эпиграфические исследования показали, что в римское время в таких сравнительно далеких друг от друга и весьма отличающихся с точки зрения романизации регионах, как Бетика и Галлеция, подавляющее большинство рабов происходит из других стран Средиземноморья, в том числе и его грекоязычной части, и что, следовательно, покупка на рынке являлась тогда главным источником рабской силы ^{813}. Ослабление экономических связей со средиземноморским миром, особенно в середине VII в., по-видимому, привело к уменьшению притока рабов извне. В какой-то степени это могло быть компенсировано получением рабов от франков, но все же едва ли полностью. В этих условиях основными источниками рабства становятся внутренние, а это могло изменить взгляд на рабов и, по крайней мере косвенно, повлиять на их положение и отношение к ним общества.

Одновременно все большее значение приобретал отпуск рабов на волю. И здесь опять интересный материал дают «вестготские формулы» (I—VI), показывающие типичное положение дел именно в испано-римской среде. Из них видно, что в этой среде существовали два вида освобождения раба. Один состоял в полном освобождении, когда отпущенник не только становится свободным человеком, но и приобретает полную правовую независимость от своего бывшего господина (IV) [138]. Но гораздо чаще отмечается другой вид: отпущенник, получив свободу, остается под покровительством (in patrocinio) и в подчинении (obsequio) прежнего хозяина. Иногда это подчинение продолжается до смерти того, кто отпускал, после чего отпущенник мог жить где угодно (V), а иногда obsequium сохраняется и после смерти отпустившего (III), что фактически делало прикрепление отпущенника к патрону наследственным. Ранее всего такое прикрепление произошло в церкви. IV Толедский собор признал церковного отпущенника навсегда находящимся под патроцинием церкви, ибо церковь никогда не умирает ^{814}. Затем этот процесс был распространен на бывших рабов светских господ, и короли Эгика и Витица во время своего совместного правления, т. е. на рубеже VII—VIII вв., издали закон, по которому отпущенник сохранялся под властью не только самого отпустившего, но и его сыновей и внуков. Столь долгая привязанность к одной семье патрона фактически делала невозможным уход отпущенника и его потомков из-под власти бывшего хозяина.

При освобождении бывшему рабу дается пекулий, который привязывает его к светскому или церковному имению (II, VI). И за него отпущенник платит патрону половину своего дохода (Leg. Vis. V 7, 13). Размеры выделяемого отпущеннику участка неизвестны и, по-видимому, определялись частным соглашением сторон. Эмеританский епископ Массона выделил своим отпущенникам «маленькие участочки» (exiguae possesianculae) (Vit. Patr. Emer. V, 13, 4). Но могли быть и относительно богатые отпущенники, как некий Елисей, которым специально занимался II Гиспалийский собор ^{815}. Но в любом случае они подчинялись патрону. Obsequium, который в римское время был лишь обязанностью отпущенника почитать патрона, прежде всего в сфере уголовного или процессуального права ^{816}, теперь превращается в полное подчинение отпущенника патрону и обязанность выполнять все повинности ^{817}. Уклонение от выполнения обязанностей рассматривалось как неблагодарность (ingrati actio) и наказывалось возвращением в рабство.

Отпущенники представляли собой отдельный слой общества ^{818}. Так, закон Хиндасвинта о возмещении нанесенного ущерба (Leg. Vis. VI, 4, 3) упоминает три группы людей с разным возмещением за такой ущерб: свободные (idonei), рабы (servi) и отпущенники (liberti), и наказание свободного за ущерб отпущеннику составляет треть того, что претерпел бы отпущенник за нанесение ущерба свободному. В то же время в «вестготских формулах» (I—VI) специально утверждается, что в силу данного документа бывший раб свободным и римским гражданином (ingenuum civemque Romanum). Поэтому можно думать, что закон Хиндасвинта отражает уже новую стадию положения отпущенника, когда подлинно свободным человеком он уже не считается.

Середина VII в. представляется если не переломным моментом, то важным этапом в развитии института отпущенничества и рабства.

Упомянутый закон Хиндасвинта выделяет отпущенников в отдельную юридическую группу, чего, кажется, раньше не было. Но этим изменения не ограничились. Эрвигий, пересматривая закон Хиндасвинта о пытках, которым может быть подвергнут раб или отпущенник, вместо общего понятия libertus выделяет libertus idoneus (достойный отпущенник) и libertus inferior (низкий отпущенник), и за смерть под пыткой невиновного «низкого отпущенника» судья и обвинитель уплачивали лишь половину штрафа, полагающегося за смерть «достойного» (Leg. Vis. VI, 1, 5). И в закон Рецесвинта о наказаниях рабов за похищение отпущенницы вводятся такие понятия, как «достойная отпущенница» (idonea liberta) и «простая» (vilissima); соответственно и рабы делятся на те же две группы (Leg. Vis. III, 3, 9). Какова основа этого деления, сказать трудно. Предполагается, что такой основой могло быть различие в имущественном положении отпущенников ^{819}, а соответственно и рабов. Другой закон Рецесвинта упоминает рабов, которые не были угнетены бедностью (depressi paupertatem non fuerint) (Leg. Vis. 11,4, 10). Следовательно, в середине VII в. существовали рабы, которые имели достаточно имущества, чтобы не считаться бедняками. Так что имущественная дифференциация в среде рабов и отпущенников в это время несомненна. А то, что небедные рабы могли даже свидетельствовать, говорит и о правовом различии двух групп рабов ^{820}. Не исключено также, что эти группы соответствуют двум категориям свободных, которые существовали в позднем римском праве и сохранились в вестготском. Наличие же юридической дифференциации среди рабов и отпущенников ^{821} говорит об изменениях в их положении. Учитывая, что юридическое оформление реальной ситуации может запаздывать, появление этой дифференциации надо отнести к середине VII в.