Боги были астронавтами!

Описанный в Библии Бог обладал такими средствами принуждения, выходящими далеко за пределы понимания людей тех времен, о которых идет речь в Ветхом Завете. В настоящее время, как известно, технически отсталые нации воспринимают оружие, производимое в соответствии с сегодняшними достижениями научно-технического прогресса, как некую магическую силу. Не так давно я написал книгу об этом [9]. Именно так обстоит дело и в Ветхом Завете. Между израильтянами и амаликитянами начинается сражение. Моисей посылает своих воинов под началом Иисуса сражаться с неприятелем, а сам вместе с Аароном и Ором поднимается на вершину ближайшего холма. Зачем?

«И когда Моисей поднимал руки свои, одолевал Израиль; а когда опускал руки свои, одолевал Амалик. Но руки Моисеевы отяжелели; и тогда взяли камень и подложили под него, и он сел на нем. Аарон же и Ор поддерживали руки его, один с одной, а другой с другой стороны. И были руки его подняты до захождения солнца» (Исх 17:11,12). Израильтяне одержали в том сражении победу, и милосердный Господь Бог говорит Моисею, что «совершенно изгладит память Амаликитян из поднебесной».

Любопытная ситуация! За недостатком данных мы не знаем, каким оружием пользовался Моисей со своего командного пункта на холме. Но, вероятно, это было могучее средство поражения неприятеля. Ближайшие сподвижники Моисея, те, кому он доверял больше, чем всем остальным, поддерживали его руки. И неприятель был сокрушен, а память о нем стерта. И это по-Божески?

Кульминационный момент встреч между Моисеем и его Богом мы находим в 19-й и 20-й главах Исхода. Сначала Моисей восходит к Богу на гору. Бог взывает к пророку, повелевая сообщить своему народу следующее: «Вы видели, что Я [1]сделал Египтянам, и как Я носил вас как бы на орлиных крыльях, и принес вас к Себе». Вот почему народ Израиля должен «слушать глас Божий и соблюдать Его Завет». Бог обещает израильтянам: «Будете Моим уделом из всех народов». Стоит ли спрашивать, зачем созидающему духу Вселенной еще какой-то «удел»? Но поскольку нерешительный народ все еще медлит, Господь провозглашает: «Я приду к тебе [2]в густом облаке, дабы слышал народ, как Я буду говорить с тобою, и поверил тебе навсегда». Наконец Господь повелевает быть готовыми к третьему дню: ибо в третий день Он сойдет пред глазами всего народа на гору Синай. Правда, случится это не сразу, — сначала Моисей должен провести на земле черту вокруг горы: «И проведи для народа черту со всех сторон, и скажи: берегитесь восходить на гору и прикасаться к подошве ее; всякий, кто прикоснется к горе, предан будет смерти. Рука да не прикоснется к нему, и пусть побьют его камнями или застрелят стрелою; скот ли то, или человек, да не останется в живых!» (Исх 19:12).

Обращаясь к Моисею, Бог добавляет к сказанному ранее: «…подтверди народу, чтобы он не порывался к Господу видеть Его, и чтобы не пали многие из него» (Исх 19:21).

Этот запрет касается и священников, «чтобы не поразил их Господь».

Если бы нам было необходимо еще одно доказательство того, что Моисей говорил не с вездесущим духом Вселенной, а с кем-то другим, то именно здесь оно и содержится. Почему несравненный и единственный в своем роде Бог не может сам защитить себя? И вообще — от чего Богу защищаться? Зачем нужна эта граница (черта) вокруг горы? И к чему эти ужасные угрозы смертью? Господь Бог должен был бы знать, что созданные «по его образу и подобию» люди не лишены любопытства. Если на сей раз по каким бы то ни было причинам Богу не хотелось, чтобы люди или даже животные подходили близко к нему, то почему он не возвел какую-то защитную преграду вокруг этой горы? Разве это не было в его силах?

Теологи, разумеется, по этому вопросу придерживаюся совсем иной точки зрения. В их распоряжении была целая тысяча лет — даже две тысячи — чтобы дать очень сложное объяснение весьма простым вещам. Милосердный Господь Бог, оказывается, захотел провести границу между мирским и святым, между обыкновенным и необыкновенным. Мирское должно было так или иначе оказаться за пределами мира святости. Позднее — за пределами Храма. В мире святости остается то, что непостижимо, таинственно, к чему люди не смеют приближаться и чего им все равно не постичь. Мир святости — так, во всяком случае, говорится в Большой энциклопедии Брокгауза — это нечто бесконечно возвышенное, непостижимое, это царящая над миром власть.

Допустим, так оно и есть. Святые границы, места поклонения были, есть и будут во всех культах и религиях всех времен. Но где истоки такого мышления? Как явствует из Второй книги Моисеевой, Господь Бог четко устанавливает границу вокруг горы. Разве не достаточно было бы наказать тех людей (и животных), которые пересекут магическую линию, ударив их? Или с помощью непреодолимого барьера удержать их от того, чтобы они проникали в зону святости? По Моисею, такое было, очевидно, невозможно, неосуществимо. Почему? Потому что Господь Бог спустился на гору. И как!

Господь Бог спускается на священную гору.

«Гора же Синай вся дымилась от того, что Господь сошел на нее в огне; и восходил от нее дым, как дым из печи, и вся гора сильно колебалась… И сошел Господь на гору Синай, на вершину горы…» (Исх 19:18 и далее).

«На третий день, при наступлении утра, были гром, и молнии, и густое облако над горою, и трубный звук весьма сильный; вострепетал весь народ, бывший в стане» (Исх 19:16).

Кто бы не «вострепетал» при виде такого зрелища?

Окружать границей зону святости было, вообще-то, ни к чему. Наконец-то упрямый народ, кажется, понял, что Бог Израиля обладает всей полнотой могучей власти, что это настоящий Бог и что

слово

Моисея имеет абсолютно законную силу. Однако опять это понимание длилось очень недолго. Моисей вступил во мрак, «где Бог», и получил от Него Десять Заповедей. Все мы в свое время знакомимся с ними. Эти удивительные правила совместной жизни людей были бы приемлемы и полезны для всех форм разумной жизни во Вселенной. Основание для разночтений дают, собственно говоря, лишь две первые заповеди. Вот они.

«Да не будет у тебя других богов пред лицом Моим» (Исх 20:3).

Нужна ли эта заповедь? Разве есть еще и другие боги? Конечно, в доисторические времена народы почитали разных богов, олицетворявших силы природы, — например, бога Солнца, Луны, звезд и т. д. Тогда люди молились и идолам, которых сами придумывали и изображения которых сами же и делали. Но боги, спускавшиеся к людям с небес, — разве были они у тех народов (боги, которых можно назвать еврейским словом «Элохим»)? Кто, кроме Бога израильтян, спускался к людям? Во Второй книге Царств (гл. 17–21) названы различные боги, почитаемые в то время «другими народами». И в Пятой книге Моисеевой полным-полно примеров жестокого истребления народов, предпочитавших «других богов». Бог, запечатленный в книгах Ветхого Завета, не терпел никаких соперников. Он со всей определенностью повелел не делать никаких изображений Бога: «Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли» (Исх 20:4).

Таким образом, запрещалось изображать его самого. Впрочем, это все равно было невозможно, потому что люди никогда не видели воочию своего ревнивого Бога. Правда, несколько раз им все же удавалось стать свидетелями «Величия Господа» и поразиться чему-то, что сияло, дымилось, громыхало, вздымало тучи песка, — в общем, очень и очень грозному зрелищу. Но Бог Старого Завета хотел, чтобы люди и этого не изображали. Почему же? Разве не были бы полезны для божественной мистики изображения этих загадочных, таинственных и жутких явлений? Или Господь боялся, что люди далекого будущего станут отождествлять такого рода картины с какими-то техническими уловками?