Провокатор. Роман Малиновский: судьба и время

Отметим для сравнения, что заработок 11 % членов союза металлистов составлял тогда 60 руб. и выше, 39 % — от 40 до 60 и 50 % — менее 40 [75], и это при том, что союз охватывал, как говорили тогда, «лучше поставленные слои» среди металлистов столицы, а питерские металлисты вообще превосходили по уровню заработной платы рабочих других районов и отраслей промышленности [76]. И еще одно свидетельство, чтобы покончить с вопросом, действительно ли Малиновский примкнул к рабочему движению «в корыстных целях». По словам большевика И.П.Гольденберга (Мешковского), Малиновский тогда «вел прямо полусобачье существование в какой-то каморке», но «отличался полным бескорыстием — через его руки проходили большие суммы, и никогда ничего не пропадало» [77]. Корысти материальной здесь бесспорно не было.

Выступая перед рабочими, он внушал им, что петербургский союз металлистов превратится в дальнейшем во всероссийский, что он принципиально отличается от формально тогда еще существовавшего общества, созданного Г.Гапоном, и так называемого смесовского союза, оторванных от общепролетарского движения (оба они сошли со сцены в 1907 г.). «Мы имеем полное основание рассчитывать на блестящее будущее нашего союза», — говорил Малиновский [78].

Будучи уже депутатом IV Государственной думы, Малиновский в одном из выступлений рассказал об этой организации, членом которой он был «в продолжение трех с половиной лет со дня [начала] ее существования». Если, говорил он, «российское профессиональное движение развивалось… в небольших размерах», то петербургский союз металлистов — «дело совершенно другое…тут мы имеем дело уже с организацией западно-европейского типа». И дальше бывший секретарь союза со знанием дела сообщил равнодушно внимавшему большинству депутатов о суммах выдававшихся союзом пособий, о расходах на культурные цели, о том, что в библиотеке союза было 5200 томов книг, об издании печатного органа союза металлистов (64 тыс. экземпляров!), о научных докладах и анкетных обследованиях, об оказываемой членам союза юридической и медицинской помощи. Он спрашивал: какие мотивы руководят семейным рабочим, имеющим «ничтожный заработок» — 90 коп. в день, когда он платит 40 коп. профсоюзных взносов в месяц? — и отвечал: «Я думаю, что если бы я в сберегательную кассу вносил ежемесячно не 40 коп., а 50 коп., то не сделал бы того добра для своих детей, которое я сделаю, если буду укреплять рабочую организацию» [79].

Видимо, это прошлое, которому он уже изменил, было ему все еще дорого. Тогда он отдавал союзу металлистов все свои силы и способности. Никто не мог лучше, чем он, воодушевить, заинтересовать, втянуть в работу новых людей, действуя в нелегких условиях наступавшей реакции и апатии рабочих. Его выступления производили впечатление убежденностью, ораторским искусством и в то же время основательной подготовленностью, о чем бы он не говорил. Душой союза называл его историограф союза металлистов Ф.А.Булкин (Семенов), сам работавший в этой организации.

И он утверждал, что Малиновский «был мастер на интриги и склоку, но умел всегда прикрываться видимостью фракционных и идейных разногласий». Он вспоминал, как Малиновский кичился своим шляхетским происхождением и любил «разыгрывать начальство», а, с другой стороны, под видом защиты самодеятельности и идейной самостоятельности рабочих старался оттеснить от работы в союзе социал-демократов — интеллигентов [80]. Сходным образом действовал он в рабочем кооперативе «Трудовой союз» [81]. Да и сам Малиновский впоследствии не скрывал: отношения его с редакторами союзного журнала «Наумом» (А.М.Гинзбургом) и «Томским» (В.Л.Коппом) «все время были натянутые», но якобы на почве партийных разногласий (сам он тоже входил в редакцию) [82]. Но преобладало мнение о Малиновском как о человеке талантливом, энергичном, волевом и темпераментном, способном влиять на других.

А ревнивое, недоверчивое отношение к интеллигенции было свойственно не одному Малиновскому, грешил по этой части тот же Булкин. Рассказывая в книге о союзе металлистов о том, как Малиновский «вел травлю работавших в союзе интеллигентов», «он в то же время утверждает, что отстранение интеллигентов от союзной работы было явлением неизбежным, «рабочая интеллигенция» (к которой он причислял и себя) «естественно» должна была претендовать на полное руководство, так что Малиновский своими интригами только ускорял объективный процесс [83]. Для биографии Малиновского здесь важно то, что его поведение не воспринималось как из ряда вон выходящее и, вероятно, находило сочувствие-у рядовых членов союза металлистов.

В составе рабочих (социал-демократических) групп делегатов Малиновский принимал участие в трех легальных всероссийских съездах — в съезде обществ народных университетов в Петербурге в январе 1908 г., в кооперативном в апреле 1908 г. и в съезде фабрично-заводских врачей в апреле 1909 г. (оба последних съезда проходили в Москве). Профсоюзы и другие рабочие организации не имели права на какие-либо совместные акции в масштабе страны; организованное участие в такого рода съездах позволяло им отчасти возместить недостаток легальных контактов и широко заявить о своей позиции по общим для всех профессий вопросам рабочего движения.

На съезде фабрично-заводских врачей Малиновский — единственный из членов рабочей группы — выступил с двумя докладами: «Страхование от инвалидности и старости» и «Медицинская помощь на петербургских заводах». Тема первого доклада была животрепещущей: правительственные законопроекты, внесенные в Государственную думу, предусматривали страхование рабочих только от болезни и несчастных случаев. Как всегда, во всеоружии фактов Малиновский показал, что предприниматели и правительство безразличны к судьбе «изношенных на службе капитала рабочих». Он доказывал, что страховое дело следует передать в руки самих страхуемых, назвал бездоказательными утверждения, будто рабочие не справятся с этим делом, и закончил тем, что от «современного правительства» не приходится ожидать справедливой реформы страхования, ибо для этого необходимо изменить налоговую систему в ущерб имущим классам. Несколько раз он выступал также в прениях по другим докладам.

Выступления Малиновского были замечены. Теперь его знали не только в Петербурге — отчеты и статьи о съездах публиковались в газетах разных направлений [84].

Съезды позволили ему ближе познакомиться с видными большевиками — Виктором Ногиным («Макаром») и Николаем Скрыпником («Г.Ермолаевым»). Первый руководил подготовкой рабочих делегатов к кооперативному съезду и был арестован накануне его открытия. Скрыпник участвовал и в кооперативном съезде и в съезде фабрично-заводских врачей; кроме того, еще раньше они встречались в кооперативе «Трудовой союз». Но в петербургских делегациях съездов преобладали меньшевики, и, судя по всему, их мнение значило для Малиновского больше. Среди видных социал-демократов, с которыми ему приходилось в той или иной мере общаться, были также Д.Б.Рязанов, Л.Б.Каменев, П.Н.Колокольников, В.Гриневич, Г.Е.Зиновьев.

В годы реакции он впервые соприкоснулся с российским «парламентом». По свидетельству И.П.Гольденберга — члена ЦК РСДРП, отвечавшего за помощь социал-демократической фракции III Государственной думы, Малиновский был деятельным членом образованной при фракции рабочей комиссии [85]. О ней он вспомнил, когда подобная же комиссия была создана в IV Думе: обращаясь к ее членам, он заметил, что старая комиссия в момент создания насчитывала 18 человек, а потом осталось всего лишь трое, и просил отнестись к делу серьезнее своих предшественников [86]. В другой речи — уже с думской трибуны он говорил, что ему приходилось неоднократно посещать заседания III Думы, слушать заявления председателя Совета министров и министров [87]. Как знать, быть может, еще тогда появилась у него честолюбивая мысль о депутатстве? Он ее, видимо, и не скрывал; когда выборы в новую Думу уже состоялись, один из петербургских товарищей П.Сицинский написал ему: «Доволен ли ты? Ведь исполнилась твоя заветная мечта. Ты так хотел быть депутатом» [88].