Страна золота - века, культуры, государства

Археологические исследования Дар-Тишита позволили дать этому преданию более рациональное истолкование. Оно, по всей видимости, отразило усилившиеся еще в последние столетия до нашей эры столкновения землевладельцев с надвигавшимися с севера кочевниками-скотоводами. Возможно, на какие-то периоды гегемония в этих местах действительно оказывалась в руках пришельцев. Но те же археологические материалы позволяют утверждать, что у оседлых носителей земледельческого хозяйства развитая общественная организация и относительно крупные и сложно построенные структуры власти (назовем их условно политическими) возникли еще между 900—700 гг. до н.э., а по мнению некоторых исследователей, даже раньше. Общественное развитие оседлого населения шло быстрее, чем у кочевников. И в итоге созданные гангара (ибо речь идет о них), или, если угодно, «протосонинке», структуры власти оказались достаточно развитыми и действенными, для того чтобы надолго воспрепятствовать продвижению кочевников-берберов в эту часть Сахеля и Судана. Именно на базе этих единиц и выросло в первые века н.э. и окончательно оформилось к рубежу IV в. первое крупное раннеполитическое образование — Гана. Его и застали, придя в Западный Судан, арабы. Его-то и прозвали они «страной золота». И именно рассказы арабских путешественников составили основу фонда наших знаний об этой стране в пору ее расцвета — в VIII—XI вв.

Пути через пустыню

Арабы начинали «осваивать» маршруты через Сахару довольно рано. Первое конкретное предприятие такого рода, известное по сочинениям историков и географов, относится уже к 20-м годам VIII в., когда наместник омейядского халифа Хишама — Убейдаллах ибн Хабхаб — отправил из Марокко военную экспедицию на юг, в сахарские оазисы. Вероятно, это было не единственное предприятие военного характера. И все же не военные походы стали основным источником сведений о народах, обитавших к югу от Сахары.

Арабское завоевание, как уже говорилось, не разрушило давнюю традицию торговли с Западным Суданом — те, кто ею занимался раньше, продолжали это и при новых правителях, приняв, во многих случаях чисто формально, новую религию. И более того, с установлением на Севере власти завоевателей в торговле наступило несомненное оживление. А в этом оживлении немалая роль выпала на долю людей, представлявших одно из трех важнейших политико-религиозных течений в раннем исламе — хариджитов, грандиозное восстание которых в 40-е годы VIII в. на время привело к фактической ликвидации власти халифата Омейядов на всей территории Северной Африки к западу от границ современной Ливии.

Многочисленные общины ибадитов — одного из крупнейших (а главное, не отличавшегося склонностью к военному решению спорных вопросов политико-правового характера) внутри мусульманской общины ответвлений хариджитства оказались на протяжении VIII в. в конечном счете оттеснены к южной, сахарской, окраине нынешних Алжира и Марокко. Они-то, рассеянные на этой огромной территории, и вступили первыми из мусульман в торговые связи с западными областями Судана и поддерживали эти связи достаточно тесными в течение как минимум трех столетий — пока в Северной Африке не восторжествовал окончательно один из четырех главных толков «правоверного» ислама, маликитский. Можно почти уверенно утверждать, что и самый-то ислам как вероучение впервые появился в торговых поселениях Западного Судана в форме ибадитства.

Во всяком случае, уже в конце VIII в. в сахарских оазисах, а очень скоро и в сахельско-суданской зоне жило множество ибадитов. А придя в Западный Судан, мусульмане (и ибадиты и неибадиты) застали на востоке региона, там, где Нигер чуть выше города Гао поворачивает к юго-востоку, уже сложившееся княжество сонгаев — княжество, которому предстояло шесть столетий спустя вырасти в одну из могущественнейших держав доколониальной Африки, а к северо-западу от большой излучины реки — крупное и сильное политическое образование — Гану. Еще западнее, по обоим берегам среднего и нижнего течения Сенегала, располагалось еще одно политическое образование, привлекавшее внимание арабоязычных авторов, — Текрур. Правители этих стран, в первую очередь, конечно, Ганы, держали в руках ту отрасль торговли, которая больше всего интересовала новых хозяев Северной Африки, — торговлю золотом (в последующие века заметно увеличилась роль такой статьи экспорта, как невольники, но первое место все-таки неизменно оставалось за золотом). Как раз это и обеспечило Гане такое усиленное внимание арабских географов. Больше всего и прежде всего старались они подчеркнуть в своих сочинениях обилие драгоценного металла в «Билад ас-Судан» — «Стране черных», как с самого первого знакомства прозвали арабы необозримые пространства к югу от Сахары. Золото надолго стало для них главным отличительным признаком Западной Африки вообще и Ганы в частности. Вот что писал, например, один из ранних и самых серьезных историков и географов Ахмед ибн Якуб ал-Якуби в 70-х годах IX в.: «Затем государство Гана. Царь их также велик достоинством. В его стране есть золотые рудники, а под его властью находятся многочисленные цари... И по всей этой стране — золото».

Здесь, наверно, следует сделать оговорку. Только что мы встретились и будем встречаться во многих местах последующего текста с такими понятиями, как «царь», «царство», «княжество» и им подобные. В нашем языке все эти слова имеют многовековую традицию употребления, и мы почти подсознательно связываем с ними определенный комплекс черт и особенностей, присущих данным понятиям. ,Так вот, те средневековые африканские правители, которых мы привычно ими обозначаем, за редкими исключениями имели мало общего с тем образом, что возникает в нашем с вами сознании, например, при слове «царь». Уж слишком разным был уровень развития африканских обществ средневековья и тех, которые соответствуют привычному нам понятию. И о такой «условности» терминологии придется помнить все время.

Ал-Якуби не случайно связал Гану с золотыми рудни¬ками. Из нескольких торговых путей, что вели из Средиземноморья в Западную Африку, два выводили прямо в доли¬ну Нигера. Самый западный начинался на юге Марокко, в не существующем в наши дни богатом торговом городе Сиджилмасе, шел через Тегаззу (в этом захудалом поселке посреди пустыни добывался второй важнейший товар западноафриканской торговли — соль), а оттуда разветвлялся на два: одна ветвь выводила непосредственно в долину Ниге¬ра, у западной оконечности большой излучины реки, а другая — через важный торгово-ремесленный город Аудагост, о котором мы еще будем говорить подробно, к столице Ганы, городу Кумби. В наши дни — это необитаемое городище Кумби-Сале неподалеку от современной границы Мавритании и Мали, на мавританской стороне ее. Из столицы же прямой путь шел в золотоносные области в верховьях Нигера и Сенегала.

Из Аудагоста же начиналась дорога в Текрур, т.е. на запад-юго-запад: столица Текрура находилась в районе современного сенегальского города Подор (правда, позднее был проложен еще один путь из Марокко к низовьям Сенегала, шедший недалеко от побережья Атлантики).

Вторая главная торговая артерия вела от побережья Триполитании через оазисы Гадамес и Гат к восточной оконечности большой излучины Нигера. Здесь находился Гао (или Гаогао) — один из главных торговых городов в бассейне среднего течения реки. Основанный, видимо, в VIII в. у выхода к Нигеру сухой долины (уэда) Тилемси, он быстро сделался важным центром торговли через пустыню. Тот же ал-Якуби говорит: «Затем государство Гаогао — это наибольшее из государств черных, славнейшее из них властью и величайшее из них деяниями. Все царства черных повинуются его царю. Гаогао — название города. А кроме того, множество царств повинуется ему и признает его главенство, хотя их цари — цари в своих странах». И далее следует длинный список таких подчинявшихся правителю Гао «царств». Конечно, почти все они были небольшими — территория их чаще всего ограничивалась каким-нибудь одним оазисом. Но вот что в данном случае показательно: все они лежали к северо-западу от Гао — на большой караванной дороге в Триполи, а оттуда — в Египет.