Люди и города средневекового Севера

В самом конце XVII в. холмогорские укрепления были, по-существу, перестроены заново. По крайней мере, это можно заключить из грамоты Афанасия в Архангельский монастырь, сообщавшей, что по царскому указу 1691 г. надлежит холмогорский город «построить вновь», для чего необходимо выбрать «человека добраго и строениям грацким и хоромным ведущаго». Эта грамота открывает переписку холмогорского владыки со своими подчиненными, которая является интереснейшим источником как для изучения постройки холмогорского укрепления, так и для истории организации строительства на Севере вообще.

В грамоте от 27 января 1692 г. архиепископа Афанасия игумену Антониево-Сийского монастыря Варфоломею указывается обеспечить выбор и присылку специалистов из монастырских вотчин в связи с необходимостью ремонта холмогорской крепости: «По именному великих государей указу... велено на Холмогорах древяной город осмотря, буде ветох, строить против прежнего двиняны посацкими людми и уездными волостными монастырскими против иных город... А по досмотру двинских земских старост Ивана Бусинова с товарыщи той холмогорской город ветох весь и

башни и стены многие огнили, а иные в ветхости пошатились. И от Архангельских проезжих ворот до Глухой башни городовую стену бурею поломило. А мерою вокруг того города и з башнями восемь сот двадцать две сажени» .

Строительные работы осложнялись тем, что предварительно следовало разобрать пришедшие в негодность участки стен, а потом уже возводить новые: «за теми монастырскими Сийскими и иных двинских монастырей плотниками городовая стена, которая досталась на вашу монастырскую долю разобрать и построить, и та стена стоит неразобрана»,—подгоняла сийскую братию грамота от 3 апреля 1692 г.

Приведенные нами документы раскрывают практику государственного строительства, когда, наряду с «мирскими людьми» в затратах участвуют и двинские монастыри.

Особенно важен тот факт, что строительство явилось, по существу, восстановлением прежнего «города», т. е. по старому плану «города», имевшего длину стен и башен 822 сажени (почти на 140 сажен меньше острога 1623 г.).

В 1693 г. прибывающего в Холмогоры Петра I встречали два полка, стоявшие «полным строем» по площади от Богоявленских ворот до пристани государевой, на обруб было выкачено 13 пушек.

Трудно восстановить название башен и число городовых ворот. На планах «уездного города Холмогор» даже XIX в. отчетливо прослеживается расположение валов и рвов «города». Побывавший в Холмогорах во второй половине XIX в. А. Г Тышинский не только указал на следы оставшихся укреплений, но и сделал попытку научной графической реконструкции средневекового укрепления. Для понимания планировки Холмогорского «города» конца XVII в. большое значение имеют два плана, повидимому, начала XVIII в., хранящиеся в фондах Центрального Государственного В о енн о-¦исторического Архива22. Планы эти полностью совпадают и отличаются только масштабом. Они озаглавлены «Чертежи города Холмогор, деревянной рубленой в две стены да 11 башен деревянных стоит близ Двины реки на обрубе». План зафиксировал остатки «города», который почти заново ставился земскими и монастырскими плотниками в 1692 г.

Последний «Холмогорский город» в плане представлял собой многоугольник — явление довольно распространенное в практике оборонного зодчества Руси XVII в. Есть все данные предполагать, что он в основных чертах сохранил планировку острога 1623 г. «Лицо» острога, ето главный фасад выходил на Северную Двину, поэтому именно на этом участке было сосредоточено большое число башен — 5 из 11. В этой же части «города» находились и трое городских ворот. Напольные стороны «города» защищали башни, расположение которых позволяло обороняющимся организовать в случае необходимости перекрестный огонь с флангов. По всему периметру «города», за исключением стороны, обращенной к Двине, перед городовыми стенами проходил ров. Вероятно, имелись и другие укрепления — частик, надолбы. Остатки рва и вала «города» конца XVII в. сохранились до наших дней.

С осени 1613 г. холмогорцам ни разу не пришлось отражать нападения неприятеля. Создание и вооружение довольно мощного укрепления на Холмогорах явилось заботой правительства о необходимости иметь в низовьях Двины вторую линию обороны на случай высадки у Архангельского города неприятельского десанта и перенесения военных действий на сушу. Именно этим можно объяснить, что в 1701 г. в царском указе Двинскому воеводе Алексею Прозоровскому и архиепископу Афанасию наказывалось «городы Архангельской и на Холмогорах крепить и жить в великом опасе от шведов», однако наряду с этим, приказывалось всех служилых людей отправить к Архангельску.

Это подтверждается и другими документами. Так, «Росписной список двинской стольника и воеводы Василия Ржевского» от 2 февраля 1702 г. сообщает, что наряд Холмогорского «города» состоял из 9 пушек (3 медных и 6 железных) и 2 пушек железных скорострельных: «из вышеописанного числа сведено с Холмогор к Архангельскому городу медных и железных 7 пушек и с ядрами, а остальные 2 пушки железные, да 2 скорострельные, да 170 ядер оставлены на Холмогорах»23. Таким образом, в начале XVIII в. в Холмогорах осталось лишь 4 пушки.

Наконец, печальный урок начала XVII в. наглядно продемонстрировал, как опасно оставлять крупнейшие северные посады без крепостей, которые могли бы укрыть местное население от истребления и отразить неприятеля.

Как и другие северные укрепления, Холмогорский «город» располагался на посаде и занимал незначительную площадь последнего. Сам посад не имел никаких дополнительных оборонительных линий.

Впоследствии, в связи с завершением строительства Новодвинской крепости и успехами русского оружия над шведами в Северной войне, «город на Холмогорах» окончательно потерял свое военное значение.

ПУСТОЗЕРСК И ПУСТОЗЕРСКИЕ «АПОСТОЛЫ»

октябре 1690 г. караван, состоящий из повозок и рыдванов, сопровождаемый стрельцами, медленно тянулся по осеннему бездорожью на север. По «именному указу» великих государей Иоанна и Петра Алексеевичей в ссылку ехали князья Голицыны. Цари «указали у князь Василия и сына его князь Алексея Голицыных честь и боярство отнять». В вину Голицыну было поставлено «доброхотство» царевне Софье, неудачи крымского похода, в результате которого он «казне учинил великие убытки, а государству разоренье и людям великую тягость»24. Указ был написан 9 сентября 1610 г. и предписывал князя Василия и князя Алексея сослать в ссылку в Каргополь с женами и детьми под охраной стольника Федора Бредихина и двадцати московских стрельцов.

Голицыны находились еще под Москвой, в Троице-Сергиевом монастыре, а 15 сентября 1690 г. пишется новый царский указ — стольнику Павлу Скрябину надлежало принять ссыльных и везти их из Каргополя в Пустоозеро.

Пока гонцы развозили царские грамоты, караван с князьями продолжал свой путь. Не доезжая Тотьмы, повозки «с княжнами, и с детми и с жопками в воду все обломились» — не выдержал первый тонкий ледок. Утопающих удалось спасти с большим трудом, но потом они «... лежали в беспамятстве много время». В Тотьме пришлось задержаться — жена Алексея Голицына княжна Марья родила двух дочерей. Только 16 января 1691 г. караван достиг Яренского городка. Летом, получив струги, кормщиков и гребцов, Голицыны прибыли в Холмогоры, а 23 июня в Архангельский город. Начинался самый опасный и трудный отрезок пути по морю от Архангельска до Пустозерского острога. 1 июля 1691 г. три лодьи вышли с Архангельского рейда. Шторм встретил легкие суденышки в самом устье Двины. Надвигались туманы... Погода на взморье была такова, что все не только монастырские и торговые лодьи, карбасы, но и иноземные корабли были вынуждены прервать плавание и укрываться от ветра. В челобитной в Москву Василий Голицын подробно описал все перипетии этого переезда: «...а за Мегрою рознесло нас холопей ваших врознь со стольником в розные места... И било нас у Моржевского острову и лодью на песок кинуло и роз дробило... и насилу достигли реки Семжи, близ устья Мезенскова...»