Путь из варяг в греки

Так вот, возвращаясь к нашим героям: не сказано, что они шли в Киев по воде. Как мы увидим дальше, если у летописных персонажей были ладьи, об этом так или иначе упоминается.

Пожалуй, единственный источник, который привязывает Аскольда и Дира однозначно к Новгороду, а потом отправляет их по пути на Киев к Смоленску (и вроде бы по воде), — это достаточно поздняя Устюжская летопись: «Асколд и Дир испросиста у Рюрика ко Царюгороду ити родом своим. И поидоша из Новагорода на Днепр-реку, и по Днепру вниз мимо Смоленск, зане город велик и мног людьми» [39].

Но откуда взялось это известие? Некоторые исследователи (к примеру, Н. Н. Воронин) считают, что оно принесено из древней, не сохранившейся смоленской летописи, но это всего лишь гипотеза. Зато не вызывает сомнения, что во времена Аскольда и Дира Смоленска не было. Было Гнёздово (Алексеев именует его Свинеском — от реки Свинки, впадающей тут в Днепр, по ассоциации с Пинском, Полотском (Полоцком) и так далее). Так что в любом случае мы имеем дело не с реальной погодной фиксацией фактов, а с преданием, записанным уже тогда, когда о Гнёздове забыли, и помнили лишь Смоленск.

Ну и, наконец, был ли мальчик? Аскольда никто, кроме наших летописцев и тех, кто позже пользовался русскими источниками, не знает. Правда, некоторые летописи сообщают о нём дополнительные подробности. Так, по Татищеву (Иоакимовской летописи): «Славяне, живущие по Днепру… утесняемы бывши от казар, … прислали к Рюрику старших мужей просить, чтобы послал к ним сына или иного князя княжить. Он же дал им Оскольда и воинов с ним отпустил. Оскольд же, придя, стал править Киевом и, собрав войско, победил сначала козар, потом пошёл в ладьях (я же говорил, что если есть суда, о них скажут. — Примеч. автора) ко Цареграду…» [40] В общем «Иоакима» вполне можно понять так, что Аскольд был сыном Рюрика. Или уж по крайней мере князем. Но тут нет никакого Дира.

Зато Дира неплохо знают арабские историки как царя славян, не очень понятно, правда, где сидящего. Например, в «Промывальнях золота и рудниках самоцветов» автора X века аль-Масуди говорится, что «первый из славянских царей есть царь Дира, он имеет обширные города и многие обитаемые страны; мусульманские купцы прибывают в столицу его государства с разного рода товарами» [41]. Но в этом случае рядом с ним не упоминается Аскольд. Так же, как и то, что Дир пришёл с севера.

И вообще кое-кто из поздних летописцев (например, первый польский историк Ян Длугош) считал Аскольда и Дира местными, к Рюрику никакого отношения не имеющими. Вот что писал Длугош в своей «Польской истории»:

«Затем, после смерти Кия, Щека и Корева, их сыновья и потомки, наследуя по прямой линии, княжили у русских много лет, пока такого рода наследование не привело к двум родным братьям — Оскольду и Диру» [42].

Того же мнения придерживались некоторые известные исследователи проблемы происхождения Руси, работавшие в XIX веке. Например, Эверс и Гедеонов считали Аскольда и Дира венграми. И приводили обоснования. К примеру, то, что гора, где похоронен Аскольд, стала называться Угорской, то есть Венгерской: «И убиша Аскольда и Дира, несоша на гору, и погребоша и на горе, еже ся ныне зоветь Угорское, кде ныне Олминъ дворъ» [43].

Традиционно название горы связывают с событием, описанным в ПВЛ под 6406 годом: «Идоша Угри мимо Киевъ горою, еже ся зоветь ныне Угорьское» [44]. Но это уже второе по времени событие. При этом, как вполне законно отмечает Гедеонов, венгры не могли на самом деле идти по горе, поскольку были кочевниками и передвигались на конях. Максимум, что можно предположить: угры шли высоким берегом Днепра (в русском языке такой берег тоже именуется горой). И что же? Весь высокий берег, что ли, Угорским прозвался? Это вряд ли! А вот одна возвышенность, где Аскольда похоронили, — вполне вероятно. А строчки «еже ся зоветь ныне Угорьское», которые в обоих местах летописи совершенно идентичны, просто попали во второй текст из первого при очередной переписке. Обратное предположить гораздо труднее, поскольку в рассказе об Аскольде и Дире ничего об их связях с венграми больше не говорится, и к чему туда переносить название горы — непонятно.

Кроме того, известен князь Аскел, или Аскелт, чьё имя явно перекликается с Аскольдом. Этот владетель упоминается византийским хронистом Феофаном Исповедником под 556 годом, когда направляет посольство к императору. Народ его именуется «гермехионы». Кто они такие, понять не сложно. Другой Феофан, хронист VI века, пояснял, что гермехионы — турки, живущие к востоку от Дона. Ну, а турками византийцы того времени и даже значительно более поздних времён устойчиво именовали венгров, среди которых, хотя они в основе своей и угро-финны, тюркский компонент силён (особенно в племенной верхушке). Кстати, арабские писатели Ибн Русте и Ибн Фадлан упоминают о племени «ас.к.л» (напомним, что в арабском гласные не писались), живущем к востоку от Волги, по соседству с волжскими булгарами.

Сами же венгерские предания (к примеру, анонимная хроника «Деяния венгров», написанная предположительно в конце XII века) рассказывают о захвате вождём Альмошом Киева. Венгры «достигли области русов и, не встретив какого-либо сопротивления, прошли до самого города Киева. А когда проходили через город Киев, переплывая реку Днепр, то захотели подчинить себе королевство русов. Узнав об этом, вожди русов сильно перепугались, ибо они услышали, что вождь Альмош, сын Юдьека, происходит от рода короля Аттилы, которому их предки платили ежегодную дань. Однако киевский князь собрал всех своих вельмож, и, посовещавшись, они решили начать битву с вождём Альмошем, желая лучше умереть в бою, нежели потерять своё королевство и помимо своей воли подчиниться вождю Альмошу… Вождь Альмош и его воины, одержав победу, подчинили себе земли русов и, забрав их имения, на вторую неделю пошли на приступ города Киева» [45]. Местные правители почли за лучшее покориться Альмошу, который потребовал от них отдать ему своих сыновей в качестве заложников, уплатить в виде ежегодного налога десять тысяч марок и, кроме того, предоставить продовольствие, одежду и другие необходимые вещи — лошадей с сёдлами и удилами и верблюдов для перевозки грузов.

Так что венгерская версия происхождения имени Аскольд (Дир — тот вообще носит кельтское имя, означающее «сильный») достаточно хорошо согласуется с разного рода фактами. А вот норманисты предлагают что-то вроде Хёскулд, безо всяких ссылок на хотя бы какого-нибудь исторического персонажа с таким именем. Наконец, по летописи Аскольд и Дир — не от племени рюрикова, то есть, по мнению Эверса и Гедеонова, а также историков нашего времени, разделяющих их точку зрения, не варяги.

Кстати, Никоновская (Патриаршия) летопись, к примеру, говорит о походе Аскольда и Дира не вниз, а вверх по Днепру, в полоцкие земли: «Того же лета воеваша Аскольд и Диръ Полочанъ и мног зла сътвориша» [46]. Датируется это 865 годом (6373 от Сотворения мира). Л. В. Алексеев находит подтверждение данному известию в датах младших монет четырёх кладов: Добрино на Ворхите (842 г.), Симоны (846 г.), Поречье (854 г.) и Соболево (857 г.). Правда, он почему-то считает, что этот набег был совершён по пути из Новгорода в Киев. Но летопись-то помещает его уже после завоевания Киева. Больше того, под 6372 годом она же содержит сообщение: «Убiенъ быстъ отъ Болгаръ Осколдовь сынъ» [47]. Да и расположение упомянутых кладов скорее указывает на движение через Днепр, Друть и Витьбу к Полоцку и потом боевые действия вокруг города. Если дружина спешила на юг, к Царьграду, трудно представить, чтобы она могла так, как считает Алексеев, рассыпаться по полоцким землям, чтобы заставить людей на столь значительной территории укрывать свои сокровища. Так же не сильно реален сплав единого воинского отряда к Днепру одновременно по Витьбе и по Друти. А вот для набега киевлян на кривичей — нормально. В набег вообще имеет смысл идти не одним путём, чтобы сразу охватить большую территорию.