Записки о Петербурге. Жизнеописание города со времени его основания до 40-х годов X X века

Такие же тиранические формы приняла борьба царя за изменение внешнего вида его подданных. Еще в Москве, вернувшись из-за границы, он приказал москвичам сбрить бороды. Борода в России издревле считалась символом достоинства мужчины, и лишиться ее означало подвергнуться глубокому унижению. Из-за тиранического требования царя вспыхнул не один бунт, разыгралась не одна трагедия. Столкнувшись с сопротивлением, царь решил применить экономические меры, установив новую статью государственного дохода — налог за право носить бороду. И многие, особенно купцы, приверженцы старины, предпочли платить большие деньги, но сохранить бороды. Был выбит специальный жетон, который бородач, уплативший налог, носил на шее во избежание недоразумения.

В Петербурге было не велено продавать и носить (всем, кроме крестьян) русское платье. В связи с этим стоит вспомнить историю о том, как Меншиков в очередной раз сумел угодить царю. Чиновники одной из коллегий долго откупались, отказываясь брить бороды и носить немецкое платье. Меншиков всячески уговаривал их и даже велел приготовить для них одежду «немецкого фасона». Но чиновники упрямились. Тогда он пошел на обман: призвал их к себе и объявил «царский указ»: или сейчас же побриться и переодеться — или в Сибирь. Во дворе стояло несколько телег, приготовленных, по соображениям несчастных чиновников, везти их в Сибирь. С плачем сели они в эти телеги. Меншиков был разочарован. Но тут самый молодой из чиновников, на днях женившийся, соскочил с телеги и стал стаскивать с себя русский кафтан. Его примеру последовали остальные. Через некоторое время на службе в соборе Петр заметил странную группу одинаково одетых людей и спросил, кто они. Тут Меншиков и доложил ему о своем подвиге. Царь очень обрадовался и на следующий день пришел на пир к преображенным чиновникам.

А вот указ о горожанах, впавших в другой грех, — они посмели вместо положенного немецкого платья носить одежду иного фасона: «Нами замечено, что на Невской першпективе и в Ассамблее недоросли отцов знатных в нарушение этикету и регламенту штиля в гишпанских камзолах и панталонах щеголяют дерзко. Господину полицмейстеру Санкт-Петербурга указую впредь оных щеголей с рвением великим вылавливать, сводить в литейную часть, бить кнутом и батогами, пока от гишпанских панталонов зело похабный вид не покажется. На звание и именитость не взирать, также на вопли наказуемых». Такие указы не нуждаются в комментариях.

Город в Петрово время жил напряженной, деятельной жизнью. Царь первым подавал в этом пример. Вот свидетельства современников-иностранцев, побывавших в России: «Сам он не теряет понапрасну времени, а [всегда] занимается тем или иным делом. Обычно же (когда находится в своей новой резиденции Петербурге) он в три-четыре часа утра присутствует в Тайном совете. Затем посещает кораблестроительную верфь, распоряжается там работой и прикладывает собственную руку, так как знает это дело в тонкостях от малейшей мелочи до самого главного. В 9 или 10 часов он развлекается работой на токарном станке, изготавливая красивейшие вещи. Затем в И часов у него короткая трапеза, а послеполуденное время после краткого, по русскому обычаю, сна проводит также за осмотром строительства и иными подобными делами. Вечером же он делает визит или ужинает и, рано с этим покончив, ночью почивает». «Он не любит [карточной] игры, охоты и тому подобного, а развлечения ищет только на воде... Вода кажется его истинной стихией, и его часто видят целый день плавающим на яхте... или шлюпке и упражняющимся в плавании под парусами... Эта страсть настолько сильна, что его величество видят на воде и в дождь, и в снег, и в любую погоду, какой бы она ни была. Когда большая река Нева уже настолько замерзла, что лишь в одном месте, перед резиденцией его величества, оставалась еще сотня шагов чистой воды, он тем не менее плавал по ней под парусом на маленьком суденышке взад и вперед с обычным успехом».

Царь умен и деятелен — и того же требует от других. Замечателен его указ Сенату: «Указую господам сенаторам, буде надобность речь держать в присутствии Государя российского, творить оную не по-писаному, а токмо своими словами, дабы дурь каждого всякому была видна». На запрос военной коллегии в 1724 году о том, как определять знатность дворянства, Петр отвечал: «Знатное дворянство по годности считать».

Петр Великий радел о просвещении России. По его указам молодых дворян посылали в Европу для изучения военного и инженерного дела, кораблестроения, искусств и ремесел. Книгоиздательство в его время было поставлено на новую основу: выходила не только религиозная, но и светская, военная, техническая литература, главным образом переводная. В 1711 году в Петербурге появилась газета «Санкт-Петербургские ведомости». В столице открыли первую библиотеку и первый общедоступный театр, находившийся под покровительством сестры царя Натальи Алексеевны. До того времени театр в России был придворным развлечением; народными зрелищами оставались балаганы, представления скоморохов, раек. Петр I стремился включить театр в народную культуру, чтобы использовать его для пропаганды государственных перемен.

Репертуар первого петербургского театра большей частью составляли пьесы — аллегории, прославляющие дела Петра и победы России, и инсценировки мифологических и исторических сюжетов. Это были слабые начатки театрального искусства, но на сцене играли русские актеры, и горожанам был открыт доступ в зрительный зал.

Другим важным нововведением Петра I стало учреждение Академии наук, проект создания которой разработал он сам. Академия наук была открыта в 1725 году, уже после его смерти. Среди иностранных ученых, приехавших работать в Петербургскую Академию наук, были люди, имена которых известны в истории науки: математики Л. Эйлер и Д. Бернулли, астроном Ж. Н. Делиль. По замыслу Петра I, главной задачей Академии было воспитание будущих русских ученых, поэтому при ней открылись гимназия и университет.

Еще одним «научным предприятием» Петра I стало собрание раритетов — редкостей, диковинок. В 1718 году он объявил указом о создании музея — Кунсткамеры. Тут же последовало обращение к народу: «...Известно нам, что как в человеческой породе, так и в зверской и птичьей случается, что родится монстра, т. е. уроды, которые всегда во всех государствах собираются для диковинки... Несколько уже и принесено: два младенца, каждый о двух головах, два, которые срослись телами. Однако ж в таком великом государстве может более быть, но таят невежды, чая, что такие уроды родятся от действия дьявольского... Также, ежели кто найдет в земле или в воде какие старые вещи, а именно: каменья необыкновенные, кости человеческие или скотские, рыбьи или птичьи — не такие, как у нас ныне есть, или такие, да зело велики или малы... также какие старые надписи на камнях... и прочее, что зело старо и необыкновенно...» — тот должен немедленно отдать находку коменданту города.

За каждого принесенного урода или диковинку назначалась плата. И уродов вместе с прочими редкостями понесли... Эти младенцы о двух головах, скелет великана и прочее выставлены в особом зале Кунсткамеры, ныне Музея антропологии и этнографии имени Петра Великого Академии наук — одного из богатейших в мире этнографических собраний. А начало музею положила петровская коллекция. «Сам он был странный монарх!» — заметил Пушкин в связи с указом о монстрах. И странное было время, заметим мы, — ведь увлечение монстрами, карликами, великанами было европейской модой, и Петр лишь хотел не отставать в «области культуры» от прочих монархов. Часть раритетов царь, пойдя на расходы, купил у европейских коллекционеров.

Первоначально Кунсткамера располагалась в петербургском дворце А. В. Кикина, приближенного Петра, казненного по делу царевича Алексея. Чтобы привлечь туда народ, Петр приказал бесплатно угощать посетителей вином и кофе, для чего Кунсткамера получала из каз ны определенную сумму. Это угощение тоже являлось мерой просвещения: ведь и употребление кофе было возведено Петром в ранг государственной необходимости и стало обязательным для дворянства. Был ли Петр беззаветным приверженцем всего западного в ущерб русскому?