Немецкая пехота. Стратегические ошибки вермахта. Пехотные дивизии в войне против Советского Союза. 1

97-я легкая пехотная дивизия сражалась вместе с 1-й и 4-й горнострелковыми дивизиями в составе 49-го горнострелкового армейского корпуса. Егери после длительных летних изнурительных маршей и беспрерывных боев находились в исходном положении в кольце окружения на совершенно открытой местности. Высокие растения злаковых культур, кукурузы и подсолнечника прикрывали их от противника и давали все же какую-то тень от безжалостно палящего солнца. Напротив располагался противник в хорошо и глубоко оборудованных и сообщающихся между собой оборонительных укреплениях в лесу, откуда он должен был быть выбитым для достижения нами дальнейшего успеха.

Схема 5. Решающий удар 97-й легкой дивизии в направлении Подвысокого в сражении под Уманью 5–7 августа 1941 г.

Артиллерия корректирующим огнем подготавливала атаку на позиции противника в лесу, чьи оборонительные сооружения она все же не могла определить. Я осознавал, что бой в лесу будет тяжелым и чреват очень большими потерями.

Все же дивизия должна была прорвать линию обороны в лесной зоне. Не существовало иного выхода из положения.

Воспоминания о боевых действиях в Вогезах в 1915 г., где мы несли большие потери от бомбардировки французской артиллерией лесного массива, навели меня на мысль обстреливать артиллерией кроны деревьев в лесу – но также крупнокалиберными снарядами!

Дивизии была придана батарея мортир калибра 210 мм (211-мм мортира 18, масса снаряда 113 кг, максимальная дальность стрельбы 16,7 км, масса орудия в боевом положении 16,7 т), которая до тех пор участвовала в подавлении навесным огнем вражеских батарей. Эти батареи были расставлены на расстоянии около 3 км от леса на огневую позицию, чтобы расстреливать настильным огнем кроны деревьев!

В соответствии с приказом мортиры очень быстро открыли настильный огонь прямой наводкой. Успех был поразительным. Почти без сопротивления егери проникли на опушку леса. Потери противника убитыми были значительными. Оставшиеся в живых русские бежали. Невозможно представить себе опустошительный эффект от огня мортир! Большинство хорошо замаскированных окопов для пехотинцев, пулеметные площадки и минометные окопы оказались разрушенными и заполнены ужасно изуродованными трупами. Кроны деревьев, тяжелые сучья, даже целые деревья были срублены осколками, и лес стал местами непроходимым. Егери, при поддержке саперов, должны были осторожно прокладывать путь через минные поля, многочисленные засеки и другие разнообразные препятствия. Однако главная цель была достигнута, и вражеское сопротивление полностью сломлено опустошительным огнем мортир. Вечером 6 августа зона леса была преодолена, и вновь мы вышли на открытую местность. Подтянутая ближе артиллерия открыла огонь по сильно укрепленному обширному селу Подвысокое как центральному пункту окруженной группировки. Под ее прикрытием сначала проводилась подготовка к разведке боем, чтобы заложить основу для дальнейшего наступления, которое казалось очень трудным и нуждалось в тщательнейшей подготовке. Соседние дивизии были все еще вовлечены в трудные бои в лесах севернее и южнее. Они постоянно должны были отражать прежде всего попытки прорыва ночью, и наша дивизия вынуждена была прикрывать свои фланги. 7 августа около трех часов утра, незадолго до возобновления атаки, в командный пункт наступавшего 207-го егерского полка были доставлены два русских перебежчика. Они сообщили, что артиллерийский огонь привел к серьезному падению боевого духа их частей. Действие массированного огня было ужасно! Много убитых и раненых лежали в Подвысоком, где полностью отсутствовал перевязочный материал. Оба перебежчика просили прекратить обстрел и обязались вывести из окружения от 16 до 20 тысяч человек для последующей капитуляции. Несмотря на печальный опыт в отношении достоверности таких сообщений, я принял их предложение, надеясь избежать дальнейших потерь в моей дивизии. Я согласился на прекращение огня на два часа. До истечения этого срока русские должны были начать сдаваться, в противном случае атака продолжилась бы. Перебежчики сдержали свое слово. Через почти два часа после прекращения огня сдались в плен тысячи полностью деморализованных людей.

Немедленно последовало наступление 204-го и 207-го егерских полков на Подвысокое. Чтобы не попасть под огонь наступавшей с юго-востока 1-й горнострелковой дивизии, они получили приказ сначала продвинуться только до церкви, которая вскоре была занята благодаря быстрым энергичным действиям против все еще продолжавших сопротивление советских войск (оставшихся верными присяге, в отличие от вышеупомянутых «деморализованных». – Ред.). По радио я доложил в штаб горнострелкового корпуса, что мой командный пункт находится в церкви Подвысокого. Только после этого донесения поступил приказ 49-го горнострелкового армейского корпуса о штурме Подвысокого. Однако егери энергичной атакой решили исход боя раньше, чем этого ожидало командование корпуса. Подвысокое выглядело ужасно. Последствия массированного огня немецкой артиллерии были страшными. Повсюду лежали убитые и раненые. Не хватало медицинской помощи, а еще больше – воды и перевязочного материала. Тотчас немецкие войска оказали помощь, хотя повсюду в Подвысоком оживали очаги сопротивления, которые штурмовые группы должны были подавить. Под руководством очень осторожного и предусмотрительного начальника медицинской службы дивизии доктора Бухки санитарные группы дивизии были быстро привлечены к оказанию помощи раненым противника. Эти русские не жаловались, терпеливо переносили боль от ран и ужасных увечий. Некоторые из них ходили вокруг, держа в руках свои внутренности, будучи раненными в живот!

В разведывательных целях и для установления связи во всех направлениях были разосланы разведывательные дозоры, которых передовые части других дивизий часто встречали с удивлением, так как они приходили с вражеской стороны. Так было и со мной. Я присоединился к одной такой группе и таким образом установил прямую связь с 1-й горнострелковой дивизией.

В котле были захвачены огромные трофеи: большое число автобусов, грузовых автомобилей, тягачей, разведывательных бронеавтомобилей, мотоциклов. К этому следовало добавить в качестве весьма желанных трофеев сотни конных повозок, орудий, пулеметов, противотанковых пушек, минометов, винтовок и автоматов – они лежали грудами или стояли брошенными. Все это давало представление о котле, в котором оказались 6-я и 12-я советские армии. (На 20 июля обе армии насчитывали 129,5 тыс. После тяжелых боев они были окружены 2 августа. Из окружения вырвалось 11 тыс. Бои в окружении продолжались до 8—11 августа. – Ред.)

В войсках, вследствие победы, спало огромное напряжение последних дней, тем более что решающий успех был достигнут ценой незначительных потерь. Радость была такой, что некоторые егери надели на себя маски. Также интерес вызвал автобус с женской одеждой, обладательницы которой, однако, на тот момент уже либо сбежали, либо погибли. По-видимому, они сбежали при попытке выхода из окружения вместе с командующими двух армий, которые вскоре были схвачены. (Командующие армиями генералы Музыченко и Понеделин были взяты в плен. После освобождения в 1945 г. из плена Музыченко был оправдан и восстановлен в армии, а Понеделин в 1950 г. расстрелян (позже реабилитирован). – Ред.)

Однако разрядка длилась недолго. Прежде чем командование смогло закрыть доступ к трофеям и зарегистрировать их, войска в полном согласии с соседними дивизиями оснастились так, как этого требовали условия на Востоке, в которых они находились. Дивизия стала настолько мобильной, насколько это было только возможным. Лишние колонны конных повозок были обеспечены русскими ездовыми в качестве «хиви», которые отлично зарекомендовали себя в ненастную погоду и зимой.

Правда, из-за этого внешний вид войск сильно изменился. Хотя глубина маршевого порядка значительно возросла вследствие увеличения боевого обоза, этот недостаток более чем достаточно компенсировался за счет резко возросшей мобильности. Походные колонны, правда, теперь имели сходство с походом времен ландскнехтов, тем более что изношенная униформа стала почти неузнаваемой. Однако это не имело решающего значения.