История семилетней войны

Приготовления для будущей кампании всех союзных держав, воевавших с Пруссией, были необычайны. Французы и шведы, немцы изо всех германских провинций, англичане и горные шотландцы, венгерцы и трансильванцы, миланцы, валлонцы, хорваты, русские, казаки и калмыки деятельно готовились к ней. Это было нашествие народов, вышедших отчасти из весьма отдаленных земель не для завоеваний, а скорее для того, чтобы грабить, убивать и разорять.

Эти армии требовали громадных денег, а так как ни один двор при всем желании не мог доставить таких сумм, то пущены были в ход всевозможные ухищрения, чтобы, с одной стороны, получить взаймы наличные деньги, а с другой – склонить капиталистов, дабы те заимообразно взяли на себя доставки. Но король прусский имел перед своими противниками то преимущество, что не нуждался в этих вспомогательных средствах. Благодаря его полной сокровищнице и богатому залогу, прусские войска были всем снабжены в изобилии и могли открыть поход. Чтобы заменить недостаток в легкой кавалерии, Фридрих сформировал семь вольных батальонов и увеличил, кроме того, пехоту и кавалерию на 40 000 человек. Саксонцы всех сословий, по сходству языка, нравам и образу мыслей симпатизирующие гораздо больше пруссакам, чем австрийцам, зная, что войны не миновать, желали, чтобы правитель их вступил в союз с первыми. К тому же они не страдали от жестокостей с их стороны: доставки в армии, которые, впрочем, не были обременительны, еженедельные обеды для квартирующих солдат, умеренные военные налоги, рекрутские наборы и другие сравнительно ничтожные неудобства – вот все, что до сих пор выпало на долю саксонцев из тягостей войны. В общем же они жили довольно дружно с пруссаками. В Дрездене устраивались театральные представления, концерты, балы и маскарады, которые усердно посещались дворянством, горожанами и местными красавицами. Сам король почти ежедневно давал концерты, причем монарх этот, которому угрожала столь сильная опасность, принимал в них участие, играя на флейте.

Это душевное спокойствие, вызванное его философ ским образом мыслей и сознанием своей силы, было, однако, неоднократно нарушаемо. Между прочим в эту зиму случилось происшествие, ближайшие обстоятельства которого известны лишь весьма немногим; быть может, до девятнадцатого столетия ни один немецкий историк не захотел бы их передать потомству. Дело в том, что Фридриха должны были отравить. Камер-лакей Глазау, пользовавшийся особенным доверием короля и часто даже проводивший ночь в его спальне, был подкуплен с целью погубить монарха. Об этом знали лишь несколько лиц, от которых нечего было опасаться раскрытия тайны. Но случай выдал ее королю, как раз в тот час, когда замысел этот должен был осуществиться. Глазау пал к ногам монарха, умоляя о пощаде, которая ему, однако, не была оказана. Он был арестован, судим в присутствии государя и на следующий же день в оковах отвезен в Шпандау, где вскоре умер в тюрьме, вдали от всех живущих. Долж но быть, королю необходимо было сохранить эту тайну из-за замешанных в ней лиц, так что он даже не позволил доктору подать помощь несчастному в последние минуты его жизни.

Умеренность, которою прусский король руководствовался до сих пор в Саксонии, основана была на его надежде склонить Августа к миру и союзу, которых Фридрих сильно желал. Но Август был слишком глубоко уязвлен, а тесный союз его с Австрией и Россией и ожидание скорой и счастливой перемены были настолько сильны, что предложения Пруссии оказались бесплодными. С другой стороны, жалобы его послов, находившихся в Регенсбурге [24] и во всех европейских дворах, поддерживаемые сильными союзниками, не имели пределов. В рейхстаге употребляемы были самые неприличные выражения в речах и бумагах; не жалели даже бранных слов. Вражда заглушала при этом всякое благоразумие, ученые и писатели, забыв даже свои знания, изображали нападение Фридриха на Саксонию предприятием, небывалым доселе во всемирной истории. Благодаря всему этому цель была вполне достигнута. Все союзные дворы с удвоенным усердием стали трудиться над своими грозными приготовлениями. Франция настолько серьезно занялась вопросом о гибели короля прусского, что версальский двор предложил Англии нейтралитет для Ганноверского курфюршества при условии, что Георг II обязуется не увеличивать и не собирать свои германские войска, предоставить французам свою крепость и свободный проход в Пруссию. Но король английский отверг это предложение, хотя Ганновер был для него всем [25] .

Одушевленный тем же усердием по отношению к Пруссии, работал в Швеции французский посол, маркиз Гаврин кур; там большинство сенаторов были тогда продажны, а заговор против Сената, состоявшийся с ведома короле вы, необыкновенно озлобил против Пруссии всех влиятельных людей. Союз, заключенный между Пруссией и Швецией в 1743 году, кончился, и шведы теперь могли по желанию избрать себе новых союзников. На них сильно действовали обещания Франции, которая обязывалась наградить их за энергичное участие в войне Штеттином и всей прусской Померанией. Это обстоятельство, поддерживаемое надеждой на несомненный успех, преодолело нерешительность шведов. Однако Фридрих сделал еще попытку. Он сам потребовал помощи у шведов, в качестве хранителей Вестфальского мира, столь славного для них и столь тесно связанного с протестантской верой, ввиду того, что его собирались нарушить. Казалось, такие причины должны были иметь важное значение для народа, который со времени реформации фанатически был предан лютеранству; опасность, угрожавшая протестантской церкви, настолько была значительнее других в глазах шведских законодате лей, которые должны были считаться с народом, что еще в декабре 1756 года дано было прусскому королю уверение в полнейшем нейтралитете; даже тогда, когда в Регенсбурге все подали голос за гибель Фридриха, шведский посол молчал от име ни шведской Померании, мотивируя свое молчание тем, что не получил соответствующих инструкций. И все же победили в конце концов ухищрения и золото французского министра в Стокгольме, и в Швеции была решена война против Фридриха.