Ликвидация «пятой колонны»

Убийцей был Леонид Николаев. Он пытался скрыться, а когда это не удалось, — обратить оружие против самого себя, но был схвачен прежде, чем успел это сделать.

28 декабря 1934 г. Леонид Николаев предстал перед Военной Коллегией Верховного Суда СССР. В своих показаниях он заявил: «Когда я стрелял в Кирова, я рассуждал так: наш выстрел должен явиться сигналом к взрыву, к выступлению внутри страны против ВКП(б) и советской власти».

Военная Коллегия приговорила Николаева к расстрелу.

Николаев не раскрыл того факта, что Зиновьев, Каменев и другие главари троцкистско-зиновьевского центра были непосредственно замешаны в покушении на Кирова.

Однако советскому правительству было ясно, что тщательное планирование и подготовка, предшествовавшие убийству, исходили от гораздо более опытной и опасной организации, чем террористическая группа Николаева. Большевистская партия выделила специального уполномоченного для расследования ленинградского дела.

Через две недели после суда над Николаевым Григорий Зиновьев, Лев Каменев и ряд известных их приверженцев, включая Бакаева, предстали перед ленинградским судом по обвинению в соучастии в убийстве Кирова. На суде Зиновьев и Каменев упорно придерживались заранее выработанной линии поведения. Не сознаваясь ни в чем, кроме того, что обнаружило советское правительство в ходе следствия, они симулировали глубокое раскаяние и «признавали», что политически оппозиционная деятельность, в которой они участвовали, «создала атмосферу», благоприятствующую для «антисоветской деятельности». Они признали, что были руководителями «Московского центра» оппозиции и несут «моральную и политическую ответственность» за убийство Кирова, поскольку они возглавляли то подрывное политическое движение, на почве которого было совершено преступление. Но они упорно отрицали свою осведомленность о готовившемся покушении на жизнь Кирова.

— Я привык чувствовать себя руководителем, — заявил Зиновьев, — и, само собой разумеется, я должен был все знать… Злодейское убийство представляет всю предыдущую антипартийную борьбу в таком зловещем свете, что я признаю абсолютную правоту партии, когда она говорит о политической ответственности бывшей антипартийной зиновьевской группы за совершенное убийство.

Каменев вел такую же линию. Он заявил: «Должен сказать, что я по характеру не трус, но я никогда не ставил ставку на боевую борьбу. Я всегда ждал, что окажется такое положение, когда ЦК вынужден будет договариваться с нами, потеснится и даст нам место».

Хитрость удалась. Суд не мог установить факта непосредственного участия Зиновьева и Каменева в покушении на Кирова. Они были признаны виновными лишь в преступной антисоветской деятельности. Приговор суда гласил: «Судебное следствие не установило фактов, которые дали бы основание квалифицировать преступления членов „Московского центра“ в связи с убийством 1 декабря 1934 года товарища С. М. Кирова как подстрекательство к этому гнусному преступлению, однако следствие полностью подтвердило, что участники контрреволюционного „Московского центра“ знали о террористических настроениях ленинградской группы и сами разжигали эти настроения…»

За свою заговорщическую деятельность Зиновьев был приговорен к десяти годам заключения, а Каменев — к пяти.

Следствие коснулось лишь поверхности заговора. Среди многих фактов, которые не попали в поле зрения ленинградского суда, наиболее странными были, пожалуй, следующие.

После ареста Зиновьева и Каменева они были доставлены в НКВД четырьмя агентами. Этими агентами были Молчанов, начальник секретного политического отдела НКВД, Паукер, начальник оперативного отдела, Волович, заместитель начальника оперативного отдела, и Буланов, подручный руководителя НКВД.

При аресте Зиновьева и Каменева эти четыре агента НКВД действовали самым необычным образом. Они не только не произвели обыска в квартирах арестованных, для выявления уличающих материалов, но фактически позволили Зиновьеву и Каменеву уничтожить ряд компрометирующих документов…

Еще более примечательны некоторые данные об этих четырех агентах НКВД: Молчанов и Буланов сами являлись тайными членами право-троцкистской заговорщической организации, Паукер и Волович были германскими агентами.

Для ареста Зиновьева и Каменева эти люди была специально отобраны наркомом внутренних дел Генрихом Ягодой.

В мае 1934 г., за полгода до убийства Сергея Мироновича Кирова, скончался от сердечного припадка долго хворавший председатель ОГПУ В. Р. Менжинский, На его место был назначен заместитель председателя ОГПУ Г. Г. Ягода, сорокатрехлетний человек среднего роста, на вид уравновешенный, деловитый, с убегающим подбородком и подстриженными усиками.

За уравновешенной, деловитой внешностью Ягоды скрывались чудовищное честолюбие, жестокость и коварство. Ввиду того, что секретная деятельность правотроцкистского блока все более и более зависела от него, как заместителя председателя ОГПУ, он стал считать себя центральной фигурой и главой всего заговора. Ягода мечтал стать русским Гитлером. Он читал «Майн кампф». «Это действительно стоящая книга», — признавался он своему сообщнику и секретарю Павлу Буланову.

Особенно воодушевляло его, как он сам говорил Буланову, то обстоятельство, что Гитлер «из унтер-офицеров выбрался в такие лица». Ягода сам начал свою карьеру унтер-офицером русской армии.

У Ягоды была собственная концепция государственного строя, который должен быть установлен после свержения Сталина. Новое государство будет создано по образцу нацистской Германии, говорил он Буланову. Сам Ягода станет во главе его; Рыков займет место Сталина в качестве секретаря реорганизованной партии; Томский будет секретарем профсоюзов, которые должны находиться под строгим военным контролем, наподобие нацистских рабочих батальонов; «философ» Бухарин, как называл его Ягода, «будет у него не хуже доктора Геббельса».

Что касается Троцкого, Ягода не был уверен, что разрешит ему вернуться в Россию; это будет зависеть от обстоятельств. А пока что Ягода готов был воспользоваться переговорами Троцкого с Германией и Японией. Вооруженный переворот, по словам Ягоды, должен был быть приурочен к началу войны против Советского Союза.

«Для осуществления этого переворота нужны будут все средства: и вооруженное выступление, и провокация, и даже яды… — говорил Ягода Буланову. — Иногда бывают моменты, когда нужно действовать медленно и чрезвычайно осторожно, а бывают моменты, когда нужно действовать и быстро и внезапно».

К осени 1935 г. по всему Советскому Союзу активность вредительских групп в стратегически важных пунктах дошла до апогея. На новых предприятиях тяжелой промышленности на Урале, на угольных шахтах Донбасса и Кузбасса, на железных дорогах, на электросиловых станциях и новостройках троцкистские вредители под руководством Пятакова одновременно нанесли важнейшим отраслям советской промышленности ряд тяжелых ударов. Такая же подрывная работа, под наблюдением Бухарина и других лидеров правых, развертывалась в колхозах, в кооперативах и государственных промышленных, торговых и финансовых учреждениях.

Вот как сами вредители описывали потом некоторые проведенные ими операции, выполнявшиеся немецкими и японскими агентами вместе с правыми и троцкистами.

Иван Князев, бывший начальник Южно-Уральской железной дороги, троцкист и японский агент: «Задание в части развертывания диверсионно-вредительской работы на транспорте и организации крушений поездов мною было выполнено полностью, так как в этом вопросе задание японской разведки целиком совпадало с заданием, полученным мною несколько раньше от троцкистской организации…

27 октября 1935 г на Шумихе было организовано крушение воинского поезда № 504… Поезд, шедший с большой скоростью — километров 40–45 — влетел на 8-й путь, на котором стоял маршрут с рудой… Убито 29 красноармейцев. Ранено 29 человек… [Было] 13–15 крушений, непосредственно нами подготовленных…