Тайны волхвов. В поисках предания веков

Именно в такой «свалке» оказался Беннетт после того, как едва избежал смерти в 1918 году. Он быстро сделал карьеру разведчика и в конце 1920 года, когда британские войска оставили Турцию, стал резидентом британской разведки, отвечавшим за огромную территорию, простиравшуюся от берегов Далмации до границ Персии, Египта и России. Он в самом деле был «нашим человеком в Константинополе» и, несмотря на молодость (всего 22 года), получил чин подполковника.

В роли резидента Британской империи — а он был влюблен в свою работу — Беннетт подружился с одним из оттоманских принцев по имени Сабахедцин. Его отцом был известный Турецкий реформатор и визирь Дамад Махмуд-паша, отправленный в ссылку деспотичным Абдул-Гамидом II. Его дядей был царствующий султан Мохаммед VI. Принц Сабахедцин был высокообразованным человеком, предпочитавшим говорить на французском, а не на турецком, и унаследовавшим от отца либеральные политические идеи. Он также весьма глубоко интересовался мистикой, изучал теософию^[5] мадам Блаватской и был близким другом Рудольфа Штейна — основателя боковой ветви антропософии. В каком-то смысле Сабахедцин представлял поколение, которому суждено было вскоре полностью исчезнуть. Он был живым связующим звеном с прошлым, восходящим к веку Византии, с миром, который практически перестал существовать уже в 1920 ГОДУ- Высокий, немного неуклюжий молодой шпион был заинтригован Этим маленьким, хрупким человеком с изысканными манерами, отвечавшим ему искренним расположением. Обычно раз в неделю они обедали вместе — когда одни, когда в компании с возлюбленной и будущей супругой Беннетта миссис Винфред Бьюмон. Обеды проходили всегда во дворце Куру-Чезме, поскольку Сабахедцин никогда не выходил из него по ночам из опасения покушения, и были поистине судьбоносными. Во дворце до поздней ночи велись дискуссии по философии и мистике, чему в немалой степени способствовало барочное великолепие Куру-Чезме. Под влиянием Сабахеддина и Беннетт заинтересовался гипнотизмом и другими необъяснимыми явлениями. Эта заинтересованность изменит всю его жизнь и в конце концов, пятьдесят лет спустя, приведет его к основанию Международной академии непрерывного обучения в «Шерборн-Хаузе», которую мне предстояло посетить в 1972 году.

В ПОИСКАХ ЧУДЕС

В 1920 году Константинополь — или Стамбул, как его вскоре стали называть — заполнили беженцы со всех сторон. Последствия первой мировой войны, революции в России, погромов и резни в Армении и греческого вторжения в Турцию привели к огромным перемещениям населения. Многие из них — русские, греки, турки, армяне, и другие — оказались в Константинополе как в последнем убежище или — чаще всего — на пути куда-либо еще. Будучи шпионом-резидентом Британской империи и другом оттоманских принцев, Беннетт вступал в контакт со многими яркими личностями, в том числе и с недавно бежавшим из России Петром Демьяновичем Успенским. Последний — даже еще больше, чем Сабахеддин — оказал глубокое влияние на всю последующую жизнь Беннетта.

Петербургский журналист и ярый антибольшевик Успенский обладал необычайным интеллектом и редкой способностью сообщать кажущуюся простоту сложным идеям и глубину — простым. Кто мы? Откуда мы? Каково наше предназначение? Вот какие вопросы терзали и озадачивали его куда больше, нежели других людей. Он отдавал себе отчет в том, что мы живем в мире, полном сложностей и противоречий, и одновременно верил в существование Учителей. На протяжении всей истории существовало поверье, что где-то имеется высший и тем не менее человеческий авторитет, более высокий, нежели профессора и политики, живущие среди нас: некая тайная школа или общество просвещенных, которые, если и не контролируют на деле судьбы человечества, все же знают ответы на эти самые неотложные вопросы. Вера в «Мудрецов» — а именно так следует величать их — представляет важную, если даже и недопонимаемую, часть любой крупной религий. И все же, что это за люди? Откуда они взялись? Какие есть доказательства их существования? Согласно теософии, они были орудиями Господними, тайным обществом посвященных, толкающих и движущих мир к высшей судьбе. Поскольку же, в отличие от папы римского и далай-ламы, эти люди не афишировали себя, Успенскому не удалось идентифицировать их. Подобно ученому юристу, он мог узнать об их действиях лишь задним числом — по оставленным ими следам. Он мог увидеть, где они были, но не где они находятся в настоящем или будут в будущем.

Еще до первой мировой войны он решил предпринять поиск Мудрецов. Он совершил длительное путешествие по Индии, Цейлону и Египту в поисках необычных знаний, которые могли еще храниться в тайне в этих экзотических странах. Подобно Сабахедцину и многим другим людям того времени, он находился под большим влиянием произведений Е. П. Блаватской — матери теософии — и надеялся, что, попади он в нужные места, вполне может столкнуться с ее учителями или познакомиться с кем-то, кто укажет ему, где их искать. Незачем и говорить, что оказавшись в Индии, он был страшно разочарован тем, что он там обнаружил. Он понял, что почти все, кто занимался так называемой «работой для посвященных», которую с данного момента мы будем называть «Новый век», обманывали себя и остальных. Ибо на каждого сколь-нибудь полуистинного учителя эзотерических идей приходилась сотня, а то и тысяча шарлатанов, паразитирующих на слабостях ближнего. Это одинаково верно, обнаружил он, как для Востока, так и для Запада.

Однако Успенский был не просто «протохиппи», но и математиком и философом, успевшим написать уже книгу по малоизвестной тогда теме времени и пространства. Эта книга, смело названная «Терпиум Органум»^[6], выдвинула необычные и непривычные идей касательно сознания, реальности Высших миров и того, что она может означать в терминах физики времени и пространства. Эта поистине оригинальная книга охватывала обширнейший материал — все, от геометрии четвертого измерения до трактата Лао-Цзы. Хотя Мудрецы Блаватской оказались неуловимыми, его книга получила признание в России, а позже открыла ему доступ в лондонское общество.

Чудом переживший большевистскую революцию и ее последствия, в начале 1920 года Успенский прибыл в Константинополь в сопровождении немногих последователей. Здесь он познакомился с Беннеттом и благодаря влиянию последнего смог получить разрешение на въезд в Англию. В августе 1921 года Успенский добрался до Лондона и с помощью леди Ротермир, супруги газетного магната и почитательницы «Терпиум Органум», почти сразу собрал небольшой кружок последователей. Последние были в основном читателями журналов «Новый век» и «Поиск». В 1931 году Успенский опубликовал вторую книгу, «Новая модель Вселенной», основанную главным образом на очерках, написанных во времена его исследований еще до первой мировой войны. В «Предисловии» ко второму изданию этой книги в 1934 году он подтвердил свою веру в существование в прошлом (и, возможно, в настоящем) людей с «высшим разумом». Последний — то есть Высший Разум — отвечает; по его словам, за все шедевры искусства в мире вроде Евангелия, Упанишад, Великого Сфинкса и иных памятников^[7]. В первой же главе — «Эзотеризм и современная мысль» — Успенский достаточно глубоко разбирает тему, увязывая эзотерическое знание с работой школ под руководством Мастеров, для которых Высший разум был не просто концепцией, но и реальностью. Черпая из собственного опыта, он дает ясно понять, как нелегко прийти к эзотерическому знанию:

«Эзотеризм далек и недоступен, но любой человек, узнающий или догадывающийся о существовании эзотеризма, получает шанс близко подойти к некой школе или надеяться на встречу с людьми, которые помогут ему и укажут путь…

…Ибо врата в мир чудесного могут открыться только перед тем, кто ищет».

Успенский считал само собой разумеющимся, что цивилизация не только была создана трудом эзотерических школ, но и сможет выжить только пока ее поддерживает постоянная помощь из этих скрытых источников. Так, упадок религии, то есть уменьшение числа людей, ищущих посвящения в таинства, неизбежно должен был привести к загниванию цивилизации. Научное или техническое знание не могли служить заменой эволюции человека, ибо только через последнюю можно сохранить контакт с Высшим Разумом, а без оного человеческая раса останется без руководства и обречена на вырождение.