История папства

В 535 году с армией в 7500 человек Велисарий отплыл к берегам Сицилии и овладел ею почти без борьбы. Переплыв через Мессинский пролив на материк, он захватил Неаполь и после тяжелейшей годовой осады овладел Римом. Наконец в Равенне готский король Витигис предложил сдать город и отказаться от короны при одном условии: если Велисарий провозгласит себя императором Запада. Многие честолюбивые военачальники воспользовались бы такой возможностью, но Велисарий, до чрезвычайности преданный своему императору, не имел намерений сделать что-либо подобное. С другой стороны, он увидел в этом предложении идеальную возможность быстро и успешно закончить войну. Он принял его; ворота Равенны распахнулись, имперская армия вступила в город.

Витигиса, его семью и крупнейших готских аристократов увели в плен, где они, надо думать, предались горьким размышлениям о вероломстве вражеского военачальника, который обманул их. Однако когда Велисарий вернулся на корабле в Константинополь в мае 540 года, было не видно, чтобы его мучили угрызения совести. Ведь не коварством ли являлось предложение, сделанное самими готами? И во всяком случае, разве не они, готы, подняли мятеж против законной власти императора? Захватив обманом Равенну, Велисарий избавил обе стороны от страшного кровопролития. Кроме того, он достиг своих целей. Благодаря ему вся Италия перешла в руки империи.

Однако ненадолго. Готы восстановили свою монархию и возобновили борьбу; и молодой готский король по имени Тотила обратился к своим подданным — как готам, так и италийцам — с призывом объединиться и изгнать византийцев с земли Италии. В начале лета 544 года Велисарий отправился обратно в Италию. Однако к этому времени он оказался в очень сложном положении. Юстиниан всегда ревниво относился к своей власти и популярности — накопленные к тому времени богатства полководца подверглись конфискации, хотя позднее ему их вернули [23], и на сей раз Велисарию доверили только горстку неопытных воинов, еще меньше запасов и предоставили весьма скромные полномочия. Он делал все, что мог, но не сумел помешать Тотиле осадить Рим и в декабре 546 года взять город. После нескольких месяцев бесплодной борьбы в разных районах полуострова стало ясно, что обе стороны оказались в патовом положении — ни одна из них не была достаточно сильна, чтобы одолеть другую. В начале 549 года Велисарий вернулся в Константинополь. После той славы, которую принесла ему первая италийская кампания, вторая обернулась для него несколькими годами разочарования и крушением надежд.

Во время осады Тотилой Рима произошло одно неожиданное событие: был похищен папа. Папа Вигилий (537-555) принадлежал к числу римских нобилей; в 536 году он сопровождал в качестве диакона папу Агапита I (535-536) в Константинополь во время неудачной миссии с целью убедить Юстиниана прекратить италийскую кампанию. Они оставались в византийской столице до тех пор, пока Агапит не скончался неожиданно; и Вигилий, который самонадеянно считал, что станет его преемником, был шокирован, когда получил из Рима весть об избрании папой некоего Сильверия (536-537). Он уже приложил некоторые старания, чтобы втереться в доверие к горячей стороннице монофизитства императрице Феодоре, и даже заключил тайное соглашение с ней о том, что Велисарий, находившийся тогда в Италии, отстранит Сильверия и поставит на его место Вигилия. В свою очередь, он обещал отказ от принципов, заложенных решениями Халкидонского собора (см. выше), и провозгласил о принятии монофизитского учения. Велисарий сделал, как ему приказали — поспешно вернул Вигилия в Рим для его коронации, а Сильверия отправил в изгнание в Анатолию.

К осени 545 года армия Тотилы стояла у ворот Рима. Велисарий, в чьем распоряжении находились ограниченные силы, делал все возможное, чтобы избежать осады, однако император оказал ему слишком незначительную помощь, точнее сказать, не оказал ее вовсе. Юстиниана занимали другие дела. Причиной его беспокойства был стародавний вопрос о сущности Христа. В соответствии с ортодоксальной точкой зрения, сформулированной на Халкидонском соборе почти столетие назад, Спаситель обладал в одном лице двумя природами — различными, но неразделимыми, человеческой и божественной. Однако эту точку зрения никогда не принимали монофизиты, считавшие, что у Христа только божественная природа, и видевшие в нем скорее Бога, нежели человека. И это учение, которое вообще-то представляло собой ересь, приобрело слишком многих сторонников и распространилось столь значительно, что уничтожить их было невозможно. В Египте, например, монофизиты были повсюду; в Сирии и Палестине это учение чрезвычайно укрепилось, и влияние его сторонников стало представлять потенциальную опасность. С другой стороны, на Западе, если эта ересь и существовала, то должна была найти адептов почти исключительно у варваров, господствовала же противоположная, арианская точка зрения, согласно которой Христос имел человеческую природу. Римская же церковь тем временем сохраняла непреклонную верность ортодоксии, и нетрудно было предугадать, что она начнет протестовать против всякого отклонения от линии, принятой Халкидонским собором. Поэтому следование этим курсом представляло для Юстиниана трудную и деликатную задачу. Если бы он действовал слишком жестко по отношению к монофизитам, то рисковал вызвать восстание и лишить империю ценной провинции — Египет являлся одним из важнейших поставщиков зерна. Если же он стал бы проявлять к ним слишком большую предупредительность, то навлек бы гнев ортодоксов, что привело бы к еще большему расколу среди подданных, чем когда бы то ни было. Юстиниан прекрасно знал о симпатиях своей жены к монофизитам и в общем-то потворствовал им: это давало ему возможность внешне проводить жесткий курс по отношению к монофизитам, которые, однако, знали, что Феодора может без лишнего шума смягчить суровость принимаемых против них мер.

Благодаря этой чрезвычайно хитроумной политике император сумел привести к покорности наиболее крупные монофизитские общины за исключением египетских, Египет он оставил в покое. Однако затем неожиданно появился новый опасный смутьян харизматического склада. Иаков Барадей («одетый в шкуры») был монахом из Месопотамии, которого в 543 году [24] рукоположил в епископы придерживавшийся монофизитства патриарх Александрийский. Он поставил перед собой цель вдохнуть новую жизнь в монофизитство на Востоке, постоянно путешествовал и с невероятной быстротой изъездил вдоль и поперек Сирию и Палестину, рукоположив во время поездки примерно тридцать епископов и несколько сотен священников.

Не в силах затушить пламя фанатизма, которое вспыхивало повсюду, где появлялся Барадей, Юстиниан оказался в затруднительном положении. Учитывая настроения монофизитов, теперь с ними требовалась осторожность более, чем когда-либо. В то же время на Западе его уже начали критиковать за слабость и вялость перед лицом новой угрозы. Стало ясно, что требуются какие-то позитивные шаги; таким образом, ввиду отсутствия лучшего решения Юстиниан остановил выбор на публичном осуждении — не монофизитов, а тех, кто находился на другом краю богословского фронта, отстаивая скорее человеческую, а не божественную природу Христа, — несториан. Эта полузабытая секта подверглась осуждению еще в 431 году на Эфесском соборе; впоследствии большая часть ее адептов бежала на Восток, в Персию и дальше, и лишь немногие из несториан, если вообще хоть кто-то, остались в пределах империи. Таким образом, не имело большого значения, подвергаются они теперь гонениям или нет. Однако тут имелось то преимущество, что их одинаково ненавидели и монофизиты, и ортодоксальная церковь, и, делая заявление такого рода ex cathedra [25], император надеялся ослабить растущую вражду между теми и другими. В начале 544 года он издал эдикт, в котором осуждал не ересь как таковую, но три различных ее проявления — вскоре это узаконение стало известно под названием «Трех глав»: личность и труды учителя Нестория, Феодора Мопсуестийского, и особенно примечательные сочинения двух других, еще более трудных для понимания богословов — Феодорита Кирского и Ивы Эдесского.