Битвы Третьего рейха. Воспоминания высших чинов генералитета нацистской Германии

Браухич, приглашенный фюрером на беседу, сказал, что Германия, судя по всему, может достичь благоприятного результата, если силы противоборствующей стороны ограничатся Польшей, Великобританией и Францией. Но он особенно подчеркивал, что у Германии нет ни одного шанса на победу, если в войну вступит еще и Россия. Французский посол в Берлине М. Куландр узнал об этом разговоре и в начале июня доложил о нем своему правительству.

Сомнения Браухича, усугубленные его пренебрежительным мнением об Италии как о союзнике, не могли не раздражать ярых нацистов, которые уже неоднократно жаловались на препятствия, которые он им чинил в армии. Поэтому против него была организована кампания. Возможно, именно поэтому он был вынужден публично заявить о своей преданности фюреру, а в его речи в Танненберге прозвучали завуалированные угрозы в адрес Польши, хотя они и могли трактоваться по-разному. Понятно, что Браухич не ощущал опасности от своих слов, поскольку ни один разумный человек в военных кругах не допускал возможности, что Англия и Франция зайдут в своей поддержке Польши так далеко, что вступят в войну в совершенно безнадежной стратегической ситуации, которая сложится, если Россия останется в стороне. Все-таки Гитлер был вынужден согласиться с оговорками Браухича касательно России и перестроить свою политику так, чтобы обеспечить ее нейтралитет. Признав необходимость политического поворота, Гитлер предпринял ряд быстрых действий и заключил с Россией пакт, явив тем самым разительный контраст с сомневающимся и нерешительным правительством Великобритании, затягивающим переговоры с Россией.

Несмотря на появление русско-немецкого пакта, британское правительство проигнорировало расчеты военных специалистов и приняло решение сражаться, подтолкнув на этот же курс правительство Франции. Однако вторжение в Польшу уже шло полным ходом. В течение некоторого времени Браухич и Гальдер целиком посвятили себя руководству кампанией и отодвинули все опасения на второй план, стараясь как можно лучше выполнить свой профессиональный долг.

План был разработан ими, и кампания развивалась вполне успешно. Командирам на местах была предоставлена определенная свобода действий, которой они пользовались в интересах дела, проявляя в нужное время гибкость и инициативу, иными словами, действуя в лучших традициях профессиональных военных. Главная роль принадлежала группе армий Рундштедта на юге, которая, прорвав польский фронт, выдвинула 10-ю полевую армию Рейхенау, имевшую в своем составе мотомеханизированные дивизии, в обход на север к Варшаве. Цель этого маневра – отрезать тылы главных польских армий в центре. Этот удар, решивший исход дела, был тем более замечателен, что уже существовал приказ командования вермахта направить 10-ю армию вперед за Вислу. Предполагалось, что поляки будут отступать в северо-восточном направлении. Но Рундштедт и его начальник штаба Манштейн считали, что основные польские армии все еще находятся к западу от Варшавы и могут попасть в ловушку возле Вислы. По этой причине командир на месте получил право действовать по собственному усмотрению и блестяще довел дело до победного конца. Но когда в аналогичной ситуации во время следующей кампании Гитлер принял собственное решение и настоял на его выполнении, за это пришлось дорого заплатить.

Одержанная в Польше победа опьянила Гитлера. Одновременно он все же испытывал страх, размышляя о том, что может случиться на востоке, если не будет прочного мира на западе. Страх и головокружение от успеха, взаимодействуя между собой, подтолкнули фюрера к новым, еще более безрассудным действиям.

Браухич и Гальдер не испытывали никаких пьянящих чувств по поводу победы в Польше. Когда на полях сражений осела пыль, они ясно увидели весьма затруднительные последствия этой победы, а также очевидную опасность увязнуть еще глубже. После завершения кампании они еще более решительно – вплоть до открытого неповиновения – выступили против идеи фюрера о том, что наступательные действия на западе быстрее склонят союзников к миру. Однако, чтобы восстановить благоприятные условия для мира, требуется больше чем бездействие в течение нескольких месяцев. Уже зимой угрозы союзников «развязать войну», озвученные Уинстоном Черчиллем в радиовещательных программах, вызвали у Гитлера лишь естественное желание им противостоять. Дело неуклонно шло к войне.

Вторжение в Норвегию в апреле 1940 года стало первым агрессивным действием Гитлера, не обдуманным заранее. Он был втянут в него без особого желания, руководствуясь по большей части страхом, под влиянием убеждений и провокаций. И хотя страна была оккупирована достаточно легко, он перестал контролировать свой же собственный курс. Уговоры были начаты Видканом Квислингом, норвежским нацистом, который считал вероятной британскую оккупацию побережья Норвегии с согласия норвежского правительства или без оного. Следующим этапом стало беспокойство, проявленное военно-морским командованием по поводу опасности такого развития событий, поскольку результатом явится сжатие кольца блокады и затруднение подводных операций. Страхи еще более усилились в конце ноября после начала русско-финской войны и последовавшими франко-британскими предложениями помощи Финляндии, которые, как проницательно предвидели немцы, имели целью установление стратегического контроля над Скандинавским полуостровом. Однако Гитлер чувствовал, что Германия может больше выиграть от нейтралитета Норвегии, и стремился избежать разрастания конфликта. Встретившись с Квислингом в середине декабря, он решил подождать и посмотреть, сумеет ли Квислинг завоевать политическое влияние в Норвегии.

В январе, после очередного выступления Черчилля, обратившегося по радио с призывом ко всем нейтральным странам объединиться на борьбу с Гитлером, нервозность еще более возросла. Появились и другие признаки повышенной активности союзников. 18 февраля британский эсминец «Коссак» вошел в норвежские воды и взял на абордаж немецкое судно обеспечения «Альтмарк», чтобы спасти перевозимых на нем пленных английских моряков. Этот шаг был предпринят по приказу адмиралтейства, во главе которого в то время стоял Черчилль. Этот случай не просто разъярил фюрера – он заставил его задуматься: если англичане могут нарушить нейтральность Норвегии ради того, чтобы спасти горстку пленных, они тем более это сделают, чтобы отрезать Германию от жизненно важного для нее источника железной руды в Нарвике.

В этой связи Рундштедт во время одной из наших бесед сказал: «Радиообращения Черчилля всегда приводили фюрера в ярость, они раздражали его до крайности – так же как и позже выступления Рузвельта. Гитлер принимался спорить с армейским командованием по поводу Норвегии, доказывал, что, если Германия не предпримет этого шага, его непременно сделают англичане и захватят стратегически важные позиции». Адмирал Фосс, представитель командования ВМФ, был полностью согласен с Рундштедтом. Он говорил: «Нападение англичан на «Альтмарк» оказало решающее влияние на Гитлера, оно стала «запалом», положившим начало наступлению на Норвегию».

Сразу после этого Гитлер назначил генерала фон Фалькенхорста ответственным за подготовку удара, направленного на захват основных норвежских портов. На совещании 23 февраля главнокомандующий флотом адмирал Редер подчеркнул: «Лучшим способом поддерживать этот грузопоток (руды), так же как и ситуацию в целом, было бы сохранение нейтралитета Норвегии». Но затем он добавил: «Как уже говорилось раньше, ни в коем случае нельзя позволить британцам оккупировать Норвегию».

Из сообщений, поступавших из Норвегии, было ясно, что Квислинг постепенно теряет завоеванные позиции, в то же время не приходилось сомневаться, что англичане планируют какую-то серьезную акцию в норвежском регионе, сопровождающуюся сосредоточением войск и техники. И 1 марта фюрер издал директиву об оккупации Норвегии. 9 марта командованием ВМФ был представлен план действий, в котором особо подчеркивалась необходимость срочных действий, поскольку высадка англичан произойдет со дня на день. Командование ВМФ выражало серьезную обеспокоенность, однако просило дать еще некоторое время на завершение подготовки, предлагая пока отправить к берегам Норвегии субмарины, которые бы встретили транспорты англичан, если они, конечно, прибудут.