История религий. Том 1

До тех пор пока не найдено ни одно свидетельство о Христе, относящееся к первой трети или в крайнем случае к середине I в. и принадлежащее либо очевидцу и участнику евангельских событий, либо человеку, непосредственно передающему свидетельство очевидца, все утверждения об историчности Христа остаются голословными и покоящимися только на христианской традиции, сложившейся в конце I — начале II в.

Обратимся к аргументу эволюции образа Христа.

Нет никаких сомнений в том, что самым ранним по времени документом Нового завета является Апокалипсис: Ф. Энгельс неопровержимо доказал истинность его датировки второй половиной 68 или первой третью 69 г. Вряд ли могут быть сомнения в том, что относительная хронология остальных книг Нового завета ставит послания апостольские вслед за Апокалипсисом, а Евангелия — вслед за ними. Учтя эту относительно-хронологическую схему, примем во внимание нижеследующие обстоятельства.

В Апокалипсисе нет фигуры Христа-человека, нет его биографии, есть лишь некое абстрактно-божественное существо, именуемое Агнцем. Само имя Иисуса Христа упоминается в этом наиболее раннем христианском произведении только три раза, притом вне каких бы то ни было черт конкретно-личностной определенности. Короче говоря, в Апокалипсисе Христос — не человек, а бог.

В посланиях апостольских Христос уже изображался не только богом, но и человеком. Однако биографии его они не сообщают. И только на фактически последнем этапе формирования новозаветной литературы — в Евангелиях — фигура Христа предстает перед нами облеченной в конкретные человеческие черты. Дается и биография его, хотя и довольно путаная и противоречивая. Мы назвали выше этап формирования Евангелий «фактически последним» в истории Нового завета, имея в виду, что самым последним по времени его произведением явились Деяния апостольские. Но в интересующей нас связи это не имеет существенного значения, ибо Деяния охватывают период после гипотетической жизни Христа, так что в них не следует искать конкретных данных об этой жизни. А в общем история новозаветной литературы обнаруживает схему эволюции образа от бога к человеку.

Возможно, в будущем какие-нибудь новые открытия опрокинут все логические соображения, определявшие до сих пор решение вопроса в пользу мифологической теории: не исключено, что новые факты породят иные выводы, чем те, которым мы следовали до сих пор. Но лишь предвзятый и тенденциозный подход к вопросу способен побудить исходить из «возможных» будущих открытий, пренебрегая той ясной картиной, которая основана на уже установленных и не подлежащих сомнению фактах.

В свете современного этапа развития исторической науки проблему происхождения христианства следует решать, абстрагируясь от личности Христа и от его деятельности, которая с традиционно-церковной точки зрения явилась исходным пунктом истории христианства. В этой связи представляет интерес лишь то, как шла его историзация, его превращение из мистически-туманного Агнца и Слова в реального человека с определенной биографией.

Для оформления христианского вероучения большое значение имели послания Павла. В протестантской историографии даже утвердилось мнение, согласно которому именно Павел, а не Христос является основателем христианства как религиозно-догматической системы ³⁰. Для этого есть немало оснований. Из поучений, афоризмов, притч, проповедей Христа, приводимых в Евангелиях, невозможно сконструировать то догматическое учение, которое легло в основу Символа веры и всех последующих богословских построений христианства. Из посланий же Павла такие основоположения извлечь можно.

Одно из них заключается в том, что Христос явился для устроения судьбы не только израильского народа, а всего человечества. Тот космополитический характер, который приобрело христианство уже в первой половине II в., предопределял необходимость решительного изменения в его основной догматической установке — оно означало разрыв с учением об исключительности «избранного народа» и с иудейско-националистическим характером учения о мессии. А если мессия должен был явиться для спасения всего человечества от страданий и бедствий, то должна была получить новое освещение и проблема источника этих страданий. Дело было уже не в прегрешениях евреев против избравшего их бога Яхве, не в том, что они стали «служить чужим богам», а в каких-то факторах общечеловеческого масштаба и значения. Главным из таких факторов явился в догматике паулинизма ветхозаветный миф о грехопадении Адама — для его искупления и должен был сын божий пострадать на кресте (Римл., V, 12–19). Трудно изложить в логически-последовательной форме концепцию, связанную с этим основоположением христианства. С точки зрения здравого рассудка здесь все нелогично, начиная с учения о грехопадении Адама и Евы и кончая историей его искупления. Тем не менее послания Павла оформили и закрепили эту концепцию в христианстве II в. и на последующие времена.

Колоссальная литература посвящена вопросу о подлинности посланий Павла и его историчности. Наиболее радикальное крыло мифологической школы причисляет Павла, как и Христа со всеми его апостолами, к фигурам мифологическим ³¹. Нам представляется это недостаточно обоснованным. Правда, цифра «12», несомненно, носит на себе отпечаток символа, весьма распространенного в древних религиях, и особенно в иудаизме, — вспомним хотя бы о двенадцати сыновьях Иакова и соответственно двенадцати коленах израилевых. Не вызывает, однако, сомнений тот факт, что в распространении первоначального христианства сыграли важную роль бродячие проповедники, вербовавшие прозелитов и основывавшие общины. Были ли среди них лица, носившие «те самые» имена, или им впоследствии были эти имена присвоены для авторитетности, существенного значения не имеет. В тех случаях, когда нет прямых противопоказаний к признанию аутентичности того или другого имени, нет оснований ее отрицать. Что же касается Павла, то, пожалуй, из всех апостолов он имеет наибольшее право претендовать на историчность.

Нет ничего неправдоподобного и в том, что Павел был автором посланий, с которыми он обращался к христианским общинам или к их руководителям.

Другой вопрос: принадлежат ли все новозаветные послания Павла одному автору? Тюбингенская критико-экзегетическая школа из 14, приписываемых Павлу, выделила и признала подлинными лишь 4: к римлянам, к галатам и два — к коринфянам. Действительно, и по содержанию и по ряду языковых и стилистических особенностей перечисленные послания могут быть признаны принадлежащими одному автору. Ничто не мешает нам называть его Павлом.

СТАДИЯ БОРЬБЫ ЗА ГОСПОДСТВО В РИМСКОЙ ИМПЕРИИ

В III — начале IV в. христианство вело борьбу за господство в Римской империи, завершившуюся его победой. Для империи это был период упадка. Кризис охватил все стороны экономической, политической и культурно-бытовой жизни, идеологии и религии. А усилившиеся внешние нападения в этих условиях могли иметь роковые последствия. Картина дополнялась ярко выраженными центробежными тенденциями в самой структуре империи. Неустойчивое и тревожное положение почти всех слоев римского общества, обострявшееся такими явлениями, как эпидемии и другие стихийные бедствия, не могло не найти своего выражения в области идеологии. III век ознаменован бурным ростом мистицизма среди населения империи.

Идеологическая атмосфера в Римской империи III в. была благоприятна как для христианства, так и для других религий. Все дело было только в том, какая из них окажется более жизнеспособной.

Государственно-политическая обстановка в империи рассматриваемого периода оказалась тоже весьма благоприятной для христианства. Империя нуждалась в средствах, которые способствовали бы ее объединению и противодействовали тенденции к распаду. Назрела необходимость в общеимперской религии, которая служила бы центральной власти идеологическим костяком, скрепляющим империю. А среди культов, заполнявших религиозную арену Римской империи, не было таких, которые могли бы успешно конкурировать с христианством.