На исходе дня. История ночи

Реже сны предоставляли возможность робким мужчинам и женщинам бороться со злом и мстить за прошлые обиды. Философ Синезиус из Кирены в V веке прославлял неспособность тиранов контролировать сновидения своих подданных. Сны, как заметил Джордж Стайнер, «могут быть последним прибежищем свободы и сердцем сопротивления». В период раннего Нового времени это особенно относилось к крестьянам итальянской области Фриули, принадлежавшим к последователям культа плодородия. Известные как benandanti, они во сне сражались с ведьмами, чтобы защитить урожай и домашний скот. Один из сторонников этого культа — Баттиста Модуко объяснял: «Я незримо воплощаюсь в дух и оставляю тело; мы служим Христу, а ведьмы — дьяволу, мы боремся друг против друга: мы с пучком укропа, а они со стеблями сорго»⁶⁵. В английской балладе «Сон поэта» выражалось недовольство законами, «доводившими до стона бедняков». «Когда я проснулся, — говорится в балладе, — мир перевернулся вверх ногами». Во время английской гражданской войны лидер диггеров Уильям Эверард ссылался на пророческое видение в поддержку своего радикализма. Действительно, сон направил диггеров избрать Сент-Джорджз-Хилл в Саррее для основания там их эгалитарной коммуны⁶⁶.

Некоторые оскорбленные души даже воплощали в действительность те сцены насилия, которые видели во сне, и эта склонность подтверждается современными исследованиями в психиатрии. В испанском трактате середины XV века упоминались лунатики-убийцы: «как известно, они встречались в Англии». Во Франции ссора школьника с товарищем настолько отравила его сновидения, что во сне он встал, чтобы нанести удар кинжалом своему спящему врагу. Шотландский ученик Мэнси Вауч однажды ночью чуть не избил кулаками свою жену, когда ему приснилось, будто она в действительности была его хозяином, который пытался выгнать его из театра. «Оказывается, даже во сне, — рассказывал позднее Вауч, — я люблю свободу воли» — как видно, во сне больше, чем наяву⁶⁷.

Сновидения никогда не имели в доиндустриальном мире столь же сильного влияния, какое уже на протяжении многих веков они имеют в большинстве незападных обществ. В некоторых африканских культурах сны по-прежнему не только служат источником критики руководства, но и формируют альтернативные сферы действительности с особыми социальными структурами. На острове Алор (Ост-Индия) целые семьи просыпаются один или несколько раз в течение ночи, разбуженные домочадцами, горящими нетерпением обсудить новые сны⁶⁸. Столь же большое значение придавалось снам в сообществах раннего Нового времени. Многие владели «искусством вызывать приятные сновидения»; для этого читали перед сном, отказывались от тяжелой пищи или клали под подушку кусочек кекса. Не друживший с суевериями Франклин посвятил целый очерк теме жизнерадостных снов, советуя среди прочих мер умеренную еду и свежий воздух. Согласно молве, деревенские девушки прибегали к колдовству, чтобы взглянуть на своих будущих мужей. Одно заклинание XVI века, перепечатанное в английском дешевом издании, предписывало девушке положить лук под подушку, а затем продекламировать короткий стишок. После этого, «лежа на спине с широко разведенными руками, засыпай как можно скорее, и в своем первом сне ты его увидишь»⁶⁹. Сны были настолько обычным явлением, что их содержание часто пересказывалось в семьях, среди соседей, в письмах и дневниках. В конце лета 1745 года Эбенизер Паркман записал: «Рассказ начинается сном госпожи Биллингс, я позволил себе вольность его разузнать, и она его подтвердила». «Есть еще немало людей, — произнес критик в 1776 году, — которые имеют обыкновение мучить себя и соседей рассказами о своих нелепых сновидениях». Почти тридцать лет спустя сон одного человека о неминуемом землетрясении в Джермантауне (Пенсильвания) сорвал с места нескольких жителей, которым он сообщил по секрету о необходимости поспешного бегства в целях безопасности⁷⁰.

С такого расстояния трудно представить себе, какое воздействие сновидения оказывали на людей и их личные взаимоотношения. Отголоски снов могли ощущаться как в течение скоротечных минут, так и, в редких случаях, всю жизнь. Проснувшись, в дневниках писали о своем «возбуждении», «ошеломлении» и «сильной тревоге». Сны Маргарет Бакстер об убийствах и пожарах, по свидетельству ее мужа Ричарда, «раздражали ее почти так же, как действительность». «У многих мысли в состоянии бодрствования полностью соответствуют мыслям во сне», — сообщалось в журнале Spectator за 1712 год. Дружба могла быть разорвана, любовь могла вспыхнуть, и дух мог либо воспрянуть, либо сникнуть. Виргинский колонист Джон Рольф под влиянием сна принял решение жениться на индейской девушке Покахонтас. В 1738 году Георг II был так обеспокоен сновидением о болезни жены, что глубокой ночью отправился в карете в Вестминстерское аббатство к ее гробу⁷¹. Некоторые обогащали свою жизнь, черпая из сновидений религиозное вдохновение. Хотя Ханна Хитон из Коннектикута называла сны «фундаментом из песка», она, как и многие другие, верила, что они способны «творить добро, когда направляют или ведут душу к Богу и Его слову». Подобным образом ланкаширский врач полагал, что «ниже достоинства христианина быть слишком суеверным и любопытным» по отношению к снам, к тому же он верил в «незаурядные сны в незаурядных случаях»⁷².

Видения имели такое значение, такой огромной была «привилегия сна», что границы между бодрствующим и незримым мирами все более размывались. События из сновидений несколько дней спустя вдруг оказывались подлинными. Увидев однажды необычное зрелище за своим окном, священник из Абердина не мог потом вспомнить, «приснилось оно ему или он наблюдал его в действительности». Корреспондент Sussex Weekly Advertiser утверждал: «Как много снов нам пересказывают ежедневно, причем так убедительно и правдоподобно, будто рассказчик сам верит в то, что не спал». В 1783 году в суде Олд-Бейли Ричард Дивилл оправдывал свое воровство четырех брусков железа тем, что он совершил это с согласия владельца. Мысль о том, что все происходило во сне, пришла Дивиллу слишком поздно, или же он так утверждал. Еще удивительнее, что доверчивый суд признал его невиновным⁷³.

Поскольку семьи доиндустриальной эпохи спокойно спали до рассвета, многие самообличающие, утешающие и одухотворяющие сновидения погибали у постели — одни терялись за муками сна, другие рассеивались волнующими событиями нового дня — «уносились с возвращением света», как писал поэт Джон Уэйли. «Словно утреннее сновидение, — сказал Эдип Джона Драйдена (1679), — исчезли в суматохе дня»⁷⁴. Напротив, привычка пробуждаться в середине ночи, после первого сна, позволяла многим запомнить свежие видения, перед тем как вновь впасть в забытье. Если не отвлекал шум, болезнь или какое-либо иное беспокойство, проснувшиеся, видимо, находились в расслабленном и полностью сосредоточенном состоянии. Действительно, некоторые сновидения — их воздействие увеличивается с повышением уровня гормона пролактина — могли сдерживать ночное раздражение. После момента пробуждения было достаточно времени для того, чтобы, начавшись с «хаоса несвязных образов», сновидение «вошло в свою структуру». Вероятно, не случайно Босуэлл, чей сон прерывался редко, так же редко, проснувшись утром, «предавался воспоминаниям» о своих снах. Серьезный автор «Нового искусства процветания» (The New Art of Thriving; 1706), наоборот, считал необходимым предостеречь читателей от обдумывания снов: «Какой стыд — проводить полжизни в сновидениях и дремоте; оставьте свои постели, как только первый сон покинет вас, чтобы не позволить привычке привести ваше тело в расслабленное состояние или (что хуже) обратить ваш рассудок в средоточие грязных мыслей (курсив мой. — А. Р. Э.)»⁷⁵.

Почти двести лет назад европейский психолог Сигизмунд Эренрайх, граф фон Редерн, установил, что люди, «редко пробуждающиеся» после «первого сна», имеют при этом «такое же ощущение», как если бы их «прервали за выполнением очень важного задания». Клинические эксперименты в Национальном институте психического здоровья подтвердили, что у субъектов, практиковавших две стадии сна, перед самым пробуждением около полуночи глаза находились в быстром движении (rapid eye movement — REM), притом что REM — это стадия сна, прямо связанная со сновидением. Более того, Томас Вер обнаружил, что «переходы к бодрствованию, скорее всего, зависят от периодов REM, характеризующихся особенной интенсивностью», и, как правило, сопровождаются отличающимися своим «повествовательным свойством» «наиболее живыми сновидениями», которые многие участники эксперимента обдумывали в темноте⁷⁶.