Дуэль. Всемирная история

Как доносят свидетели, лорд Элвэнли по пути домой с дуэли находился в таком отличном расположении духа, что дал вознице более чем щедрые чаевые, вручив тому гинею (золотая монета достоинством чуть больше фунта. — Пер.), Пораженный широтой жеста пассажира, кучер воскликнул: «Милорд, я и всего-то делов, что подвез Вас к…», на чем Элвэнли перебил его: «Гинея Вам не за то, что подвезли меня туда, а за то, что везете оттуда» ^{543}.

В то же время О’Коннел оказался вовлечен в ссору с молодым Бенджамином Дизраэли. В ходе довыборов в Тонтоне весной 1835 г., в которых в интересах тори, хотя и безуспешно, участвовал Дизраэли, последний, как говорили, оскорбительно высказался об О’Коннеле. Как выяснилось позднее, ремарки дошли до О’Коннела в сильно искаженном виде, однако возмутили его, и на митинге в Дублине он «позволил себе отпустить одну из самых яростных инвектив, которые только помнили анналы британской политики». «Он особенно упирал на «чрезвычайную непристойность поведения» Дизраэли, его «бесстыдство», «самонадеянность» и «ничем не обоснованное нахальство»… Дизраэли сам был (в глазах О’Коннела) «порочным созданием», «воплощением лжи», «негодяем» и «низким подлецом» ^{544}.

О’Коннел закончил так:

Сравнение с «разбойником на кресте» явно было излюбленной метафорой в джентльменском наборе острот О’Коннела, который не стеснялся прибегать к такого рода словам. Дизраэли, не теряя времени, написал Моргану О’Коннелу с призывом явиться и держать ответ за высказывания отца. Дизраэли мотивировал это тем, что, поскольку Морган недавно дрался с лордом Элвэнли за оскорбление в адрес того из уст отца, ему (Дизраэли) тоже должно рассчитывать на сатисфакцию от Моргана за поношения со стороны О’Коннела-старшего. Стороны договорились о дуэли, но прежде чем она состоялась, в дело успела вмешаться полиция ^{546}.

«Освободитель» О’Коннел высокочтимая фигура в ирландской истории, он вполне вправе разделить изрядную долю заслуг за приход католической эмансипации на землю Великобритании. Однако неразборчивость в словах, агрессивность и готовность вести политические битвы на дуэльных площадках никак не делают его достойным похвал как человека. По меньшей мере один современник, Томас Мур, тоже ирландец и тоже побывавший в роли дуэлянта в молодые годы, выражал осторожный подход к О’Коннелу. Обсуждая дуэль с другом в 1833 г. (то есть еще при жизни О’Коннела), Мур

Что бы ни думал Томас Мур насчет влияния О’Коннела на нравы ирландцев, его чрезмерная воинственность немало отразилась на поведении одного из ближайших коллег по законодательному собранию, Э.С. Рутвена, парламентария от Дублина. В 1835 г. в Дублинском округе как-то особенно долго проходила проверка результатов выборов. Пока шел процесс, а значит, место Рутвена находилось «в опасности», Палата внимала его речам с некоторым нетерпением. Подобная «неучтивость» принимала форму назойливого покашливания. Как-то вечером Рутвен решил все же сделать замечание глумливым коллегам: «Уж не знаю, что могу поделать в Доме сем с эпидемией кашля, охватившей его почтенных членов, однако снаружи дело у меня за лекарством не станет». Чтобы показать серьезность намерений, Рутвен обменялся тремя выстрелами с Олдермэном Перрином, одним из предполагаемых «кашлюнов» ^{548}.

Если оставить в стороне высокую сцену государственной политики, можно констатировать, что дуэли в Ирландии, как и повсюду, продолжали существовать как часть повседневной жизни, причем как в городах, так и в сельской местности. Как и всегда, история полна трагических смертей, счастливого везенья и благополучных концовок. Порой среди симфонии гордыни, высокомерия и трагической трогательности слышны прорывающиеся нотки иронии — иронии судьбы, скорее всего. В феврале 1816 г. в «Таймс» появилась копия сообщения из газеты Гэлуэя о дуэли между некими мистером П. Диллоном и мистером Б. Кейном, в которой Диллон погиб. В статье говорилось, что убитый ранее уже участвовал в нескольких поединках, при этом во всех из них Кейн неизменно выступал в роли секунданта. Особенно примечательно то, что отец Диллона также лишился жизни в том же возрасте и почти на том же месте. «Таймс» и на сей раз не удержалась от осуждающего комментария: «Не можем сказать, что испытываем особое сочувствие в данном случае: похоже, дуэлянт со стажем встретил ту судьбу, встретить которую только и можно ожидать в подобных условиях» ^{549}.

Пусть «Таймс» и не нашла в себе ни йоты сострадания к печальной участи мистера Диллона, но тринадцать лет спустя та же газета сообщала о событии, которое просто обязано было вышибить хоть каплю жалости из каменных журналистских сердец. 11 июля 1829 г. двое друзей сошлись на дуэли в Джексонс-Таррите, в графстве Лимерик. Один из них получил попадание в бедро при первом же обмене выстрелами. Пуля прошла в нижнюю часть живота жертвы, отчего та скончалась тем же вечером. В день погребения погибшего его жена произвела на свет сына ^{550}.

Двумя годами ранее в Дублине на дуэли погиб человек при обстоятельствах, способных послужить предостережением для всех. Они показали, насколько осторожно следует вести себя в обществе, где дуэль есть принятая норма. Одно предложение, даже одно неудачное слово, оброненное в неподходящий момент, могло сделаться залогом преждевременной кончины. Некий мистер Брик — адвокат, журналист и заядлый политик — стоял как-то в колоннаде почтамта Дублина и, ожидая оглашения результатов выборов в Корке, о чем-то болтал с приятелем. Брик среди всего прочего заметил, что слышал, будто «этого негодяя» Каллахена провалили на голосовании в Корке. К сожалению, не так далеко от Брика находился Хэйс, солиситор из Корка, который не просто выступал как доверенное лицо того самого Каллахена, но и приходился к тому же ему родственником. Слова Брика донеслись до ушей Хэйса, на что тот высказался однозначно: «Любой, кто называет мистера Каллахена негодяем, сам проклятый бандит». Брик тут же вызвал Хэйса. На дуэли пуля попала в грудь Брика и убила его мгновенно ^{551}.

Дэниэл О’Коннел — все тот же Дэниэл О’Коннел — поведал трогательную историю счастливого завершения дуэли в письме сыну Моргану: