Хождение в Москву

В этот приходский храм, по московским преданиям, принес крестить своего новорожденного сына прапорщик Преображенского полка Василий Иванович Суворов. Как сообщает "Русский биографический словарь", родился Александр Суворов поблизости, в доме на Арбате. Спустя сорок четыре года здесь, на Никитской, генерал Александр Суворов повенчался с молодой женой. А дом Суворовых с 1768 года находится в нескольких десятках метрах - за оградой. Это дом № 42 по Большой Никитской. На нем в начале века установили одну из первых в Москве мемориальных досок с лаконичной надписью: "Здесь жил Суворов".

В Москве "российский Марс" родился, вырос, начал воинскую службу. Детство его прошло на берегах Яузы; он стоял в карауле в Головинском дворце, дежурил в солдатском госпитале в Лефортове. В доме на Никитской прошел медовый месяц Суворова; сюда, после смерти отца, уже как хозяин дома, он приезжал во время наездов в Москву - отдохнуть от походов и боев. Энергичный, быстрый на подъем, Александр Васильевич в одном из своих распоряжений писал: "Час собираться, другой отправляться... Еду не на шутку, да ведь я же служил дьячком и пел басом, а теперь еду петь Марсом". Не исключено, что Суворов певал басом и под сводами Федора Студита...

О Суворове же пели все российские барды, его победы поражали воображение современников. У Державина вырвались из груди восторженные строки, посвященные полководцу: "Гром победы раздавайся! Веселися храбрый Росс!" Павел I в минуту прозрения дал точную характеристику Суворову и в своем послании к нему по случаю присвоения звания генералиссимуса называл его "первым полководцем нашим и всех веков".

Место у Никитских ворот, где стоит дом Суворовых, связано с русской армией, сынами Марса. Тут размещался полковой двор Преображенского полка. Рядом находился двор шефа этого легендарного гвардейского полка светлейшего князя Григория Потемкина. Он отдал землю своего двора, чтобы на ней возвести новое здание церкви Большого Вознесения высотой 60 метров! Она должна была стать собором Преображенского полка. В деле о постройке есть такая запись: "Начальное же изготовление было с 1775 года князем Потемкиным и им приготовлено до миллиона кирпичей". Рядом с собором, выше его предполагалось соорудить башню-колокольню. Потемкин, как и до него всемогущий князь Меншиков, хотел удивить Москву грандиозной башней. Замысел этот Потемкин не успел осуществить до конца.

Юный Григорий Потемкин учился в Москве в гимназии Московского университета, но был из нее исключен "за леность и нехождение в классы" вместе со своим однокашником Николаем Новиковым. Пути их разошлись. Один стал великим просветителем - наводнил Россию великолепными книгами, печатая их небывалыми для того времени тиражами. Екатерина II объявила Новикова государственным преступником и заточила в крепость. Григория Потемкина Екатерина II, напротив, осыпала милостями, он стал вторым человеком в государстве, фельдмаршалом, губернатором огромных земель империи и, между прочим, начальником Суворова.

Последний, хотя и натерпелся от крутого нрава "светлейшего", тем не менее на смерть Г. Потемкина отозвался так: "Великий человек и человек великий: велик умом, велик и ростом".

Суворов написал даже по этому поводу эпиграмму в свойственной ему шутливой манере:

"Одной рукой он в шахматы играет,

Другой рукою он народы покоряет,

Одной ногой разит он друга и врага,

Другою топчет он вселенны берега."

Да, природа не пожалела для Григория Потемкина ничего - ни силы, ни ума. Как отмечает "Большая советская энциклопедия", Г. Потемкин "реализовал свой проект присоединения Крыма к России, получив за это титул светлейшего князя Тавричевского". Потемкин основал такие города, как Херсон, Николаев, Екатеринослав (Днепропетровск), Севастополь, построил Черноморский военный и торговый флот...

Спустя полвека после кончины Потемкина собор у Никитских ворот, на сооружение которого он завещал деньги, был в конце концов возведен таким, каким мы видим его сегодня...

Суворов, Потемкин... Много ярких людей видывала в "просвещенном" XVIII веке Большая Никитская. В бывшем дворце, который затем занял кинотеатр "Унион", а в наши дни Кинотеатр повторного фильма, в начале прошлого века жил историк Д. Н. Бантыш-Каменский. Он составил "Словарь достопамятных людей земли русской". В этом словаре приведено интересное высказывание о А. В. Суворове фельдмаршала Г. Потемкина: "Суворова никто не пересуворит". Да, это не удавалось никому: ни врагам, ни всесильным царедворцам и самодержцам. Рисуя портрет Суворова, Бантыш-Каменский приводит слова адмирала Нельсона, адресованные генералиссимусу: "Нет в Европе человека, любящего Вас так, как я, не за одни великие подвиги, но и за презрение к богатству. Горжусь тем, что по уверению видавшего Вас в продолжение многих лет, имею сходство с вами ростом, видом и ухватками"...

Жили на Никитской и "птенцы гнезда Петрова", и пришедшие им на смену люди другого поколения - "екатерининские орлы". Давая характеристику этим незаурядным людям, Александр Герцен отмечал их талантливость, размах и широту души: "Аристократы восемнадцатого столетия при всех своих недостатках были одарены какой-то шириной вкуса".

Отпечаток этого вкуса хранят многие здания улицы.

Будучи студентом университета, Герцен часто бывал здесь. Проходил не раз от университета к дому № 23, уже нам известному, где жил не только автор "Словаря достопамятных людей земли русской". Позднее этот дом принадлежал отцу Николая Огарева, друга Александра Герцена. Тогда дом был двухэтажным, в классическом стиле. В дом Огарева, где собирался кружок товарищей, приходила молодежь, мечтавшая о свободе народа, свержении самодержавия.

А бой, который был подготовлен борьбой поколений русских революционеров, прогремел на этой улице дважды - в 1905 и 1917 годах. Но об этом - следующий очерк.

БОЙ НА ПЛОЩАДИ

Глядя на здание Кинотеатра повторного фильма, со всех сторон обвешанное афишами, рекламой, вывесками мастерских, кафе, и не подумаешь, что оно было опорным пунктом яростной борьбы в дни Октября 1917 года. Площадь эта была одной из главных арен сражения.

Кинотеатр "Унион", предшественник Кинотеатра повторного фильма, зажег свои огни давно; он значится в числе первых "электрических театров" Москвы. Здание это единственное, что осталось на площади от прошлого; другие здания, стоявшие на всех углах и на стрелке бульвара, снесены в разное время.

Бой у Никитских ворот прогремел в октябре 1917 года, но революционные события подготавливались здесь раньше. В этом доме, где проходили тайные собрания кружка Герцена и Огарева, висел портрет юного Огарева, написанный маслом. С портрета смотрел юноша, похожий на романтического героя Шиллера. Как писал впоследствии в "Былом и думах" А. И. Герцен, "на холсте виднелась задумчивость, предваряющая сильную мысль; безотчетная грусть и чрезвычайная кротость просвечивала из серых больших глаз, намекая на будущий рост великого духа; таким он и вырос".

Юность Огарева оборвал Николай I, судивший его за "несвойственные духу правительственные мнения революционные и проникнутые пагубным влиянием Сен-Симона".

В этот дом у Никитских ворот за Огаревым явились ночью полицмейстер, квартальный и казаки. Они увезли поэта, его бумаги, книги. За два часа до ареста Огарева из дома ушел Александр Герцен. За ним вскоре тоже приехали и тоже ночью. Это случилось в 1834 году.

В апреле следующего, 1835 года, когда был объявлен приговор, Герцена привезли в дом генерал-губернатора на Тверскую, где в секретной части он простился с родителями и отправился в ссылку по Владимирской дороге.

В этот же дом Герцен, еще будучи на свободе, приезжал к генерал-губернатору с безуспешной просьбой разрешить ему свидание с другом. Сюда же привезли арестованных, чтобы объявить им решение царя.