Логическая история цивилизации на Земле Дополнительные доказательства моей теории (часть вторая)

Теперь обратимся к Христу. Ему–то зачем сборщики денег? Иначе бы он их апостолами не называл. Я думаю: на революцию, примерно как товарищ Ленин. А потом, уже на пенсии, эти апостолы писали воспоминания, так сказать мемуары, примерно как нынешние военачальники, расписывая свои победы. И именно поэтому об одних и тех же сражениях у всех генералов–апостолов получаются диаметрально противоположные версии. Если не верите, загляните в Евангелия от Луки, Петра и так далее. Вплоть до маршала Жукова и фельдмаршала Паулюса.

Почему тогда не заменили в «Платоновской» академии апостолов на кого–нибудь благозвучнее? Во–первых, потому, что внедряли католическое христианство евреи, а они не привыкли замечать воздух, которым дышат. Во–вторых, ведь католичество свою религию с того же самого начало, со сбора денег, правда, не на образование, а за отпущение грехов, за индульгенции. Поэтому никому не пришло в голову заменять. Ведь не меняем же мы слово кассир на какое–нибудь иное, когда довольно нередко кассиры сбегают вместе с кассой. Например, как апостол Иуда с тридцатью сребрениками.

Когда Козимо Медичи построил католичество в точном соответствии с армейской иерархией, превратив себя из рядового апостола (собирателя взносов) в «отца страны» (папы), и именно поэтому других апостолов не должно было быть, так как все деньги церкви теперь находились в его кармане, пришлось учредить епископов и епископаты.

4. Епископ

О, это сложнейшее слово, и до его истоков придется добираться, попотев. Начну с того, что по–английски этого слова нет, несмотря на то, что сами епископы там есть: bishop. Это мне немного напоминает вторичную продажу или перепродажу. И даже римский епископ называется bishop of Rome, хотя прилагательные episcopal (епископальный), episcopalian (член епископальной церкви либо просто епископальный) есть. Сдается мне, что англичане как бы стесняются латинского слова епископ в своем кругу.

В связи со стеснительностью перехожу к слову фрак, хоть оно и французское, по–английски оно будет dress coat, то есть примерно платье–пальто, что несколько бессмысленно.

Еще в самом раннем детстве, когда я впервые увидел фрак в кино, он мне показался очень стыдной одеждой, несмотря на всю его «элегантность», о которой я узнал в совсем зрелом возрасте, увидев фраки на дирижерах, скрипачах и, особенно, наблюдая пианистов, как они ловко закидывают фалды через табуретку у рояля. Тогда я дополнительно понял, как фрак неудобен и, честно говоря, идиотичен: фалды не греют, а только мешают садиться, надо столько энергии и предусмотрительности, чтобы не только их не помять, но, простите, и не обосрать. По сравнению с галстуком фрак – просто настоящее извращение здравого смысла, хотя галстук тоже не греет, а только служит удобной петлей для удушения тому, кто пожелает это сделать с своим визави. Особенно, когда в моду вошли в середине прошлого века вместо непрочных галстуков прочнейшие шнурки от кроссовок.

Постепенно я узнал, что и прочий народ во всех странах тоже не любит фраков, так как не носит их ни дома, ни на повседневной работе, а надевает только, чтоб быстренько получить Нобелевскую премию и сразу же переодеться в халат или в «джинсу». Хотя во времена Пушкина в них и ходили на балы, но там ведь все мужчины стояли как истуканы, только дамы сидели.

Все это обмозговав, я пришел к вопросу: кто же заставляет народонаселение высшего света носить фрак? И тут же вспомнил, что даже военные петровских и даже наполеоновских времен имитировали из своей униформы фрак. Вспомните хотя бы как в кино фалды камзолов солдат и офицеров были слегка отвернуты наружу, чтоб была видна подкладка, и пришпилены, так что штаны в верхней своей части были как напоказ – на виду. Это в полевых условиях являлось чуть ли не самоубийством, так как отвернутые и чуть пришпиленные фалды цеплялись за каждый куст. Поневоле поверишь в пословицу: охота пуще неволи. Или все же неволя пуще охоты? Скорее последнее. То есть существовала как бы мода показывать, простите, ширинку, даже если она скрыта под камзолом, а потом и под нормальным пиджаком.

Я понимаю, вы удивлены, что вместо рассекречивания слова епископ, я занялся такой ерундой как фрак. Каковой, в общем–то, ни что иное, как поддевка с отрезанной до пояса передней частью, словно вы всем намерены показывать самую интимную часть, чем уничтожается прямой смысл одежды в смысле Адама и Евы, скушавших по наущению проклятого Змия по яблочку познания добра и зла.

Это не может быть случайностью, подумал я, и приступил к самому слову епископ, episcope по–латыни и по–гречески. Заглянув во все имеющиеся у меня словари, я обнаружил, что слов, начинающихся со слога «ep» (по–русски «еп», «эп») практически нет, кроме, конечно, епископа (episcope) и его производных второго и третьего порядка. Да еще «греческой» приставки «эпи» (на, над, при, после и т.д.), каковую можно приставлять к любому слову, чтобы менять его смысл без всякого строгого и общего правила на какой угодно новый смысл. Такого рода «греческие» приставки ныне довольно широко распространены, только заметьте, если вы знаете значение слова без этой приставки, то будьте уверены, что с упомянутой приставкой вы никогда не догадаетесь о новом значении этого слова. То есть, приставку «эпи» ученые дают самым произвольным образом, поэтому до смысла ее тоже надо докапываться. С целью сокращения статьи не относящимися к делу подробностями советую самим заглянуть в любой толковый словарь, и вы убедитесь, что приставка «эпи» ничего иного не обозначает, кроме желания автора изменить первоначальный смысл слова, притом в совершенно непредсказуемую сторону «нового» смысла.

Сие рассуждение привело меня к факту, что в «древнегреческом» языке буква «п» (р) почти никогда не встречается без следующей за ней почти всегда буквой «х» (h), каковая просто выдох, чуть громче обычного. Самое интересное в этом буквосочетании то, что его можно произносить самым непредсказуемым образом из трех возможностей: «ф (f)», «п (p)» и «х (h)», точно так же как применять приставку «эпи». Например, мое отчество записано в паспорте «Прокопьевич», а у моей родной сестры – «Прокофьевна», отчего у нас постоянно возникают всякие мелкие неприятности, так как публичные власти всегда считают, что у нас – разные отцы.