Всемирная история. Том 8. Крестоносцы и монголы

Тогда же появился политический трактат — «Сиясат-наме» («Книга об управлении») известного везира Сельджукидов Низам аль-Мулька. Насыщены художественноновеллистическими элементами исторические хроники того времени (Балами, Бейхаки и др.).

Мукаммад ибн Хусейн Абу-ль-Фазл Бейхаки (995 — 1068) был в течение 19 лет секретарем (мунши) «дивана посланий» (диван-и расаил) при Газневидах и составил летопись этой династии в 30 томах под названием «Тарих-и ал-насир» («История рода Яасира»), от которой остались лишь отдельные части, посвященные царствованию Масуда, сына Махмуда Газневи, под названием «Тарих-и Масуди» (иначе «Тарих-и Бейхаки» — «Масудова история»). Бейхаки приводит множество притч и легенд, много сведений о Са-манидах. В целом это сочинение скорее дневник-мемуары, чем историческая летопись. Если до Бейхаки особенностью прозы являлось стремление сохранить традиции пехлевийской литературы, то впоследствии характерным становится сближение с арабскими образцами, широкое внедрение арабских слов и вычурность языка. В книге Бейхаки много исторических легенд и преданий.

В это же время в литературе появилось еще одно направление — поэзия религиозных ересей — суфизм и карматство.

Суфизм вобрал в себя некоторые черты манихейства, зороастризма, а также буддизма. Для обоснования и разъяснения своих сложнейших философских идей суфизм использовал эротическую символику и натуралистические образы плотской любви. Эти образы и символы выражали довольно туманные учения о том, что человек, ищущий истину, божество, должен пройти семь ступеней искания, ряд этапов познания и самосовершенствования и только потом, на высшей ступени может слиться с божеством. С течением времени суфизм постепенно становился проявлением мусульманского благочестия, с которым уже не боролся ортодоксальный ислам.

С первых веков развития суфизма в нем выделилась философско-этическая струя, не оформленная и не закрепленная в каком-либо братстве. Некоторые философы-суфии, особенно поэты, используя абстрактность суфизма и отсутствие твердых догм в этом учении, могли, как выражались они сами, «пускать в полет птиц своей мысли». Некоторые из суфиев проповедовали идею благости труда и высокой роли труженика, порицают жестокость богатеев. В их произведениях сквозь мистическую оболочку явно проступает оппозиционность по отношению к господствующим порядкам, освященным исламом.

Ранняя суфийская поэзия (XI — начало XIII вв.) своей критикой в какой-то мере отражала недовольство трудящихся слоев, возмущение ханжеством духовенства, но в своей позитивной программе она же гасила это недовольство, подменяя его идеями аскетизма, подвижничества и «ухода от мира сего».

Первые представители суфийской поэзии Абу Саид ибн Лбу-ль-Хайри (957 — 1049) и Баба Тахир Урьян (первая половина XI в.) использовали народные формы поэзии — газели и четверостишия (рубаи).

Первый диван авторских суфийских стихов, приписываемый обычно Баба Кухи (ум. ок. 1050), является, по-видимому, поздней подделкой. Зачинателем суфийской поэзии и прозы на фарси следует считать Абдаллаха Ансари (1006 — 1086) из Балха (на территории нынешнего Афганистана).

К поэтам-суфиям принадлежал Санаи (1070 — ок. 1140), автор первой крупной суфийской дидактической поэмы «Хадикат аль-хакаик» («Сад истин», 1131). У него в большей мере, чем у других суфийских поэтов, отразились настроения недовольства действительностью, гуманистические устремления. Это можно обнаружить в таких произведениях, как «Султан Махмуд и старуха», «Султан из Абиверда» и др. В произведении «Султан Махмуд и старуха» простая женщина смело говорит шаху: «правитель живет для закона и права, иначе на что нам такая держава». Гуманистические идеи облечены у Санаи в форму проповеди.

Считай плохим того, кто друзей не знал,

но хуже, кто имел их и потерял.

Непрестанный труд — залог успеха.

Труженику долгий сон — помеха.

Много делай, мало говори.

Слово в созиданье претвори.

Ты, быть может, и не сделаешь всего,

Но, трудясь, не потеряешь ничего.

(перевод А. Кочеткова)

Произведения Санаи сыграли большую роль в развитии дидактической линии в поэзии, долго служи образцом для поэтов последующих веков.

Суфийским поэтом был также нишапурец Аттар (род. 1141). В своей проповеди суфийской морали Аттар использовал народное творчество. Его поэма «Мантик ат-Тайр» («Беседа птиц», ок. 1175) — замечательный литературный памятник суфизма — вдохновляла немало поэтов, таких, как Джалаладдин Руми, Навои и др.

Коренную реформу в суфизме произвел на рубеже XI — XII вв. теолог-энциклопедист Абу Хамид Газали, приспособив суфизм к мусульманской ортодоксии и придав ему форму благочестия и аскетизма.

Многие известные поэты X — XI вв., хотя и в разной мере, были сторонниками учения карматства. Элементы философско-этических взглядов карматства можно проследить, читая произведения Рудаки. Также можно их найти и у Фирдоуси, и у Ибн Сины.

Карматство под лозунгом своеобразного крестьянского «уравнительного коммунизма» выдвигало требования общности земли и имущества и, как и многие крестьянские движения Средневековья, было облечено в форму религиозной ереси.

В X — XI вв. карматами называли всех, кто выступал против существующего режима. К ним относили даже таких государственных деятелей, как Махмуд Газневи и могущественный везир Сельджукидов Низам аль-Мульк, а также многих иранских писателей и поэтов.

Однако карматство в дальнейшем превращается в широкую философскую систему, во многом противоречивую. Так, наряду с оппозиционностью, в карматстве встречается направление, сторонники которого проповедуют изуверско-мистическую, террористическую идеологию (поклонение «живому богу» — теократическому монарху).

Наиболее яркой фигурой раннего карматства был Абу Муин Насир сын Хосрова (1004 — 1080). Он родился в городе Кубадиане, развалины которого находятся возле одноименного городка на юге Таджикистана. Город этот был одним из культурных центров своего времени, хранившим древние традиции. Семья Насира принадлежала к местной староиранской земельной аристократии, отец его был состоятельным правительственным чиновником. Будущий поэт еще в юности переехал в Балх для службы (подобно отцу своему) при дворе газневидов, а позже, около 1040 г., — в Мерв, где был финансовым чиновником при дворе сельджукского правителя Хорасана. В эти годы он немало путешествовал, побывал и в Индии.

В 1045 г., уже, вероятно, связавшись тайно с карматскими общинами, расположенными по пути в Каир, Насир Хосров спешно подает в отставку, бросает все и в сопровождении младшего брата и верного слуги отправляется в паломничество в Мекку. Свое путешествие в Египет (1046 — 1052) он блестяще описал в широко известной и переведенной на европейские языки, в том числе на русский, язык, «Сафар-наме» («Книга путешествия», ок. 1052).

Из философских трудов Насира наибольший интерес представляют два — «Зад аль-мусафирин» («Путевой запас странников») и «Джами аль-хикматайн» («Гармония двух мудростей»).

Ярко и образно гуманизм Насира проявился в его поэзии (диван, состоящий из 12 тысяч бейтов, поэма «Ров-шанаи-наме» и др.). Поэт выступает против античеловеческой сущности деспотического государства Сельджукидов, против физической и нравственной тирании, против царей и мусульманского духовенства, жестоких вельмож, подобострастных стихокропателей-панегиристов, судей и тюремщиков.

Вершиной героического эпоса считается эпопея великого Фирдоуси «Шах-наме». Одной из особенностей этого жанра было включение в текст рассказов-обрамлений на любовные темы (например, о любви Бижана и Манижи, история любви жены Кей-Кавуса к своему пасынку Сиявушу и др.) или отдельные любовные сцены, в которых заметны романические элементы.

В XI — XII вв. эта тенденция оформилась в самостоятельное течение. Появился ряд романических поэм, авторами которых были выдающиеся поэты того времени, такие, как «царь поэтов» Унсури, романическое наследие которого, к сожалению, потеряно для нас. Ему приписывается, например, поэма «Вамик и Азра», имеющая в своей основе ранний рассказ об Александре Македонском. Получила известность поэма «Варка и Гульшах» другого поэта XI в. — Айюки. Арабский сюжет поэмы очень прост: взаимная любовь брата и сестры, их смерть, затем пробуждение их пророком к новой жизни и исполнение их желаний. Аналогичная сюжетная канва, кроме воскрешения, имеется в испанской и французской литературах XII в., в частности, в романе «Флуар и Бланшефлор». Отдельные мотивы книги Айюки сближают ее и с легендой о Тристане и Изольде.