Поражения, которых могло не быть

Во время зимней войны пропагандистская машина СССР дала серьезный сбой, финны продемонстрировали сильную национальную солидарность. Тогда советские бомбардировщики нанесли несколько ударов по финским городам, в результате чего погибло 900—1000 гражданских лиц, не было разрушено ни одного жизненно значимого для обороны Финляндии объекта. Словом, ради такого результата не имело смысла поднимать даже звено бомбардировщиков, если рассуждать чисто рационально. Хельсинки бомбили 70 самолетов, сбросив за первый же налет 350 бомб, тогда погибло не более 100 жителей столицы Финляндии, всего же на ее города было сброшено более 5000 бомб [609]. Применялись в основном бомбы весом 250 и 500 кг, бомб большего веса в зимнюю войну сбрасывалось очень мало. Скажем для сравнения, в результате стратегических операций немецкой авиации 4— 27 июня 1943 г. был почти полностью разрушен Саратовский авиазавод, а также надолго выведен из строя крекинг-завод. В результате налетов на Саратов советские войска потеряли 31 000 т горюче-смазочных материалов, когда за семь дней Курской битвы Советская армия израсходовала около 22 000 т топлива [610].

Столь скромные результаты действий советской авиации против Финляндии в Зимнюю войну можно объяснить плохими прицелами, плохой подготовкой пилотов, недостаточной проработанностью целей операции, но также была и очень важная причина — низкая огневая мощь авиации и советских вооруженных сил в целом. Как мы уже сказали, максимальный вес советской бомбы в зимнюю войну — 500 кг, когда для стратегических целей и уничтожения крупных объектов, например аэродромов противника, использовались бомбы по 800, 1000 и 2000 кг.

Советские бомбардировщики имели меньший, чем немецкие модели, бомбовый залп, но по факту он был еще ниже запланированных характеристик. Например, 30 июня 1941 г. ДБ-3 и ДБ-ЗФ 1-го минно-торпедного авиаполка 8-й бомбардировочной авиабригады ВВС Балтийского флота во время вылетов на Двинск имели по 514 кг [611] бомбовой нагрузки на самолет, что в 4 раза ниже нормы. К концу войны ситуация не изменилась, например во время знаменитого налета на Кенигсберг 7 апреля 1945 г. 18-й воздушной армии на один самолетовылет имелось менее одной тонны бомб, хотя в этой воздушной операции участвовали тяжелые бомбардировщики [612].

Была ли описанная выше ситуация типична только для авиации? Нет. Советские историки и представители белоэмигрантской исторической мысли утверждали, что снарядный голод погубил русскую армию и Российскую империю в Первую мировую войну. Однако тема снарядного голода и низкой огневой мощи вооруженных сил СССР в годы Второй мировой войны являлась неудобной и специально не обсуждалась.

Г.К. Жуков отправил в начале февраля 1942 г. в Ставку сводку, в которой говорилось, что у советской артиллерии были всего лишь один-два снаряда дневной нормы на орудие [613], и это хуже, чем зимой 1915 г., хотя тогда русская армия не наступала. На знаменитом военном совете 5 января 1942 г. Г.К. Жуков был категорически против контрнаступления по всем фронтам, на чем настаивал Сталин. Армия и военная промышленность были не готовы. Как и летом-осенью 1941 г. на первом месте стояла проблема снабжения вооруженных сил.

О причинах катастроф 1941–1942 гг. написано много. Выдвинуты разные теории. Однако многие исследователи не обращают достаточного внимания на состояние производства военной техники и боеприпасов в СССР в начале войны в сравнительном аспекте. Как мы показали выше, французская армия, имея в 1939 г. относительно много танков, сохраняла низкий наступательный потенциал. После войны советские официальные и массовые работы по Великой Отечественной войне засыпали читателя цифрами количества танков, самолетов, орудий и т. д. и т. п., однако сравнивались эти показатели с аналогичными в нацистской Германии, редко принимался и принимается в расчет выпуск вооружений и боеприпасов европейскими союзниками Германии, а также редко сравнивается выпуск вооружения в СССР и Российской империи, а также других государствах в годы Первой мировой войны, не говоря уже о международном сравнении качества выпуска вооружений и боеприпасов в годы Второй мировой войны.

Как мы скажем ниже, проблема советской экономики, связанная с предстоящей войной, заключалась в 1930-е гг. в том, что народное хозяйство было не в состоянии обеспечить в длительном периоде существование многочисленной армии. К тому же Красная армия была вынуждена держать много кадровых соединений на Востоке против возможной японской агрессии. По добыче углей, нефти и прочих полезных ископаемых советская экономика вышла на удовлетворительный уровень только в 1940 г. В этой связи Сталину больше нравился план быстрой войны.

В 1990-х гг. в отечественной научно-популярной литературе велась активная дискуссия по поводу сталинских военных планов кануна Великой Отечественной войны. Эта дискуссия ведется не столь афишированно и в научных кругах.

Сравнительно недавно вышла замечательная работа военного историка С.Н. Михалева, посвященная военным стратегиям в Новое и Новейшее время. Автор этой работы, опираясь на выступление Сталина перед выпускниками военных академий РККА 5 мая 1941 г., высказывает концептуальную идею, что Красная армия имела в канун Великой Отечественной войны наступательную стратегию. За дефицитом документов по теме военного планирования СССР в первом полугодии 1941 г. известное выступление Сталина является, как справедливо считает С.Н. Михалев, единственным фактом, который проливает свет на планы Кремля [614]. Сталин утверждал на встрече с выпускниками академий, что Красная армия достаточно насыщена вооружениями, чтобы перейти от оборонительной доктрины к наступательной. С.Н. Михалев считает это пропагандистским приемом, однако Сталин нередко опирался на бумажную статистику выпуска вооружений, не вдаваясь в детали.

15 мая 1941 г. Генеральный штаб РККА разработал доклад соображений по поводу будущей войны на западных рубежах, продолжавший выдвинутые в феврале-марте 1941 г. предложения. В рамках данного доклада Генеральный штаб предлагал нанести по вероятному противнику, то есть нацистской Германии, упреждающий удар силами группы фронтов с выходом на Вислу по всей протяженности ее течения.

В докладе 15 мая предлагалось концентрическим ударом по Кельце и Катовице выйти в тыл немецкой группировке, развернутой в Восточной Пруссии, отрезав тем самым основные германские силы от остального рейха. Советские планировщики считали, что в Польше и Восточной Пруссии 150 дивизиям Красной армии будут противостоять 100 германских дивизий. Продолжительность наступления — 30 дней.

С.Н. Михалев увидел в этом плане Генштаба РККА сильные аналогии с планом Шлиффена [615]. Но мы думаем, что советские эксперты опирались в те дни 1941 г. на идеи набросков наступления против кайзеровской Германии Великого князя Николая Николаевича, тот тоже предлагал Николаю II обойти ударом на Познань группировку немецких войск в Восточной Пруссии. Предложение Николая Николаевича тогда было отвергнуто. Точно так же поступил и Сталин в мае 1941 г.

Наброски плана Генштаба Красной армии в первом полугодии 1941 г. были действительно «сырыми». Во-первых, не учитывались стратегические резервы Гитлера, которые, несомненно, были бы введены в дело в течение 30 дней (сами сроки наступления были достаточно солидными). Во-вторых, левый фланг наступавшей с юга группировки должен был развернуться тылом к Западным Карпатам, но со стороны Кракова и Кошице вермахт вполне мог нанести контрудар, имея в своем распоряжении, кроме того, силы венгерской армии. В-третьих, переброска столь крупных сил на Запад из внутренних округов должна была занять много времени и не осталась бы незамеченной для немецкой разведки.