Красный террор в годы гражданской войны

Сообщая эти данные о своей деятельности в области репатриации, д[окто]р Нансен заявил себя "особенно счастливым, имея возможность удостоверить, что в общем советское правительство вполне добросовестно исполнило принятые на себя обязательства".

В установленном соглашением порядке уже возвращено около 6000 беженцев из Болгарии154, причем до момента составления сообщения ни одного важного случая преследования со стороны советской власти репатриированных констатировано не было. К изложенному верховный комиссар присовокупил, что в том же порядке ему удалось вернуть на родину еще около 1000 русских беженцев из Греции, куда они проникли из Малой Азии.

Из приведенного сообщения, таким образом, явствует:

1) что верховный комиссар д[окто]р Нансен неуклонно продолжал свою деятельность по репатриации русских беженцев, ассигнуя на эту надобность часть находящихся в его распоряжении сумм; 2) что правовое положение репатриированных было урегулировано особым соглашением верховного комиссара с советским правительством.

По поводу деятельности д[окто]ра Нансена в области репатриации следует иметь в виду, что свой взгляд на эту проблему он еще ранее неоднократно, с полной определенностью, высказывал в своих рапортах Лиге Наций155. Так, в рапорте своем от 15 сентября 1922 г. д[окто]р Нансен писал буквально следующее:

"Верховный комиссар в своих разновременно предоставленных Совету рапортах настойчиво указывал, что репатриация большей, по крайней мере, части беженцев является единственным удовлетворительным способом окончательного решения проблемы, созданной присутствием в Европе значительного, доходящего до полутора миллионов, числа беженцев".

В том же смысле, по утверждению рапорта, высказывалась и американская организация American Relief Administration156. "Содействия верховного комиссара в этом вопросе, -- писал далее д[окто]р Нансен, -- домогались и советское правительство, и представители беженских организаций, ссылавшихся на заявления многих находящихся в разных странах русских беженцев, которые выражают сильное желание вернуться на родину". По поступающим к верховному комиссару сведениям, число беженцев, желающих вернуться на родину, велико. Так, в государстве сербов, хорватов и словенов157 их 7000, в Греции -- 1500, в Константинополе -- 4000, в Болгарии -- 10000.

Приведенный рапорт д[окто]ра Нансена был рассмотрен в Собрании Лиги Наций, имевшем место 28 сентября 1922 г. Высказанные в докладе соображения по вопросу о репатриации вызвали энергичные возражения представителя Швейцарии г[осподи]на Адора, указавшего на неопределенность репатриационной программы д[окто]ра Нансена по вопросу о допустимости репатриации принудительной. При последующих прениях д[окто]р Нансен счел необходимым категорически заявить, что в своем докладе он имел в виду лишь тех русских беженцев, которые добровольно пожелают вернуться на родину. В связи с этим надлежит отметить, что в резолюции, принятой того же 28 сентября 1922 г. Собранием Лиги Наций по содержанию доклада д[окто]ра Нансена, поставленные ему задачи ограничиваются исключительно областью правовой и материальной помощи русским беженцам.

Что касается затем упоминаемого выше соглашения верховного комиссара с советским правительством по вопросу об урегулировании правового положения русских беженцев, то под упоминаемыми в этом соглашении актами всеобщей амнистии от 3 и 10 ноября 1921 года разумеются, по-видимому: 1) подписанный 3 ноября 1921 г. и напечатанный под ст. 611 в No 74 советского Собрания узаконении и распоряжений правительства за 1921 г. декрет под заглавием "Амнистия лицам, участвовавшим в качестве рядовых солдат в белогвардейских организациях"; 2) подписанный 4 ноября 1921 г. (а не 10-го того же месяца, как это указано в сообщении д[окто]ра Нансена Совещательному комитету) и напечатанный под ст[атьей] 614 в No 75 того же сборника декрет "Об амнистии". Иных аналогичного характера актов ни в течение второй половины 1921 г., ни за первую половину 1922 года в советской России опубликовано не было.

По первому из этих декретов амнистированы и получили право вернуться в Россию на общих основаниях с возвращающимися на родину военнопленными лишь те беженцы, которые "участвовали в военных организациях Колчака, Деникина, Врангеля158, Савинкова159, Петлюры, Булак-Булаховича160, Пермикина161 и Юденича162 в качестве рядовых солдат, путем обмана или насильственно втянутых в борьбу против советской власти и находящихся в настоящее время в Польше, Румынии, Эстонии, Литве и Латвии". Приведенный декрет касается, таким образом, лишь ограниченного круга беженцев. Вместе с тем, применение его только к тем участникам военных организаций, которые вовлечены были в борьбу с большевиками путем насилия или обмана, связано с предоставлением власти широких полномочий отказывать в амнистии отдельным лицам.

Упоминаемый выше декрет от 4 ноября 1921 г. "Об амнистии" издан был, как это видно из его текста, "в ознаменование четвертой годовщины власти трудящихся в связи с окончанием войны и переходом на мирное строительство". Это -- обычный акт о сложении и уменьшении ответственности за преступления. Он представляет, однако, крайне характерные для власти, его издавшей, особенности163. Так, вопреки общепринятому приему прощения или смягчения участи виновных в совершении уголовно наказуемых деяний до определенного срока, декрет этот распространяется только на осужденных, подсудимых или обвиняемых и, таким образом, вовсе не касается лиц, в отношении коих преследование вовсе не возбуждено. Обстоятельство это приобретает особое значение в связи с тем, что на основании Уголовного кодекса РСФСР164 в советской России вовсе не погашаются давностью преступления, влекущие за собою смертную казнь или изгнание из пределов РСФСР, т[о] е[сть] свыше 25% всех преступлений. Так как вместе с тем Уголовный кодекс РСФСР предоставляет суду неограниченное право облагать наказанием деяния, кодексом не предусмотренные, а вместе с тем в крайне широких и неопределенных выражениях определяет понятие государственного преступления, декрет об амнистии допускает применение самых суровых наказаний, до смертной казни включительно, к беженцам, проявившим хотя бы за границей свое несочувствие к советской власти в какой бы то ни было форме.