Краткий курс по русской истории

Из иностранных писателей XVI в. Флетчер первый перечисляет, хотя далеко не полно, доходы московскаго государя. [199] В XVI в., как и в XV-м, управление Московскаго государства сохраняло еще черты прежняго княжескаго вотчиннаго хозяйства, имело чисто-финансовый характер; главною целью всех правительственных учреждений было собирание доходов. Высшими из этих учреждений, ведавшими разныя статьи государевых доходов, во второй половине XVI в. были: Дворцовый Приказ, Четверти и Приказ Большого Прихода. Дворцовый Приказ, или Приказ Большого Дворца, получал доходы с городов и приписанных к ним сел и волостей, составлявших собственную отчину царя; эти доходы получались деньгами или натурой; иные крестьяне за пользование землей в царской отчине платили непосредственным трудом, обрабатывая в пользу царя известное количество земли. Доход натурой шел на содержание двора и на дачу для царской чести, или на царское жалованье, излишек продавался по выгоднейшей цене. Флетчер и Поссевин говорят, что в этом случае, для скорейшаго и выгоднейшаго сбыта, запрещалось купцам продавать такия же произведения до тех пор, пока не будет распродан царский товар. При Флетчере от продажи этого излишка царская казна выручала до 230 000 рублей в год, [200] но во время Грознаго, который жил роскошнее, не более 60 000. По показанию Маржерета, в Дворцовом приказе обыкновенно хранилось от 120 000 до 150 000 рубл. наличными деньгами. [201]

Начальники четвертей собирали чрез областных правителей тягло и подать с остальных земель государства, распределенных между этими приказами. Псковская область ежегодно платила тяглом и податью около 18 000 рублей, область Новгорода Великаго 35 000, Тверская с Торжком 8 000, Рязанская 30 000, Муромская 12 000, Казанская 18 000, Устюжская 30 000, Ростовская 50 000, Московская 40 000, Сибирская 20 000, Костромская 12 000. Весь годовой итог этой статьи простирался до 400 000 рублей. Взнос в казну совершался к 1-му сентября, т. е. к началу года. По показанию Маржерета, которое, впрочем, трудно принять буквально, тягло и подать были очень высоки, именно с выти или участка в 7 или 8 десятин казенные крестьяне платили 10–15, даже 20 рублей, смотря по качеству почвы. [202]

Приказ Большого Прихода принимал все пошлины, налоги и другие сборы. Сумма торговых сборов с больших торговых городов определялась наперед и собиралась целовальниками или откупщиками. Столица платила ежегодно торговой пошлины 12 000, Смоленск 8 000, Псков 12 000, Новгород Великий 6 000, Старая Руса (от соляной промышленности) 18 000, Торжок 800, Тверь 700, Ярославль 1 200, Кострома 1 800, Нижний 7 000, Казань 11 000, Вологда 2 000. Пошлинный сбор с других городов был не всегда одинаков. В тот же приказ шел сбор с торговых бань и кабаков, составлявших монополию казны, также судныя пошлины, простиравшияся ежегодно до 3 000 рубл.; сюда же поступала из Разбойнаго Приказа половина имущества всякаго преступника, которая бралась в пользу царя, и остатки от доходов других приказов, как-то: Разряднаго, Стрелецкаго, Иноземскаго, Пушкарскаго, Поместнаго, Конюшеннаго, которые все имели свои особые доходы. Поместный, раздавая земли, взыскивал за каждую запись по 2, по 3 и по 4 рубля, смотря по величине отводимаго участка, и собирал доходы с поместьев опальных, пока государь не отдавал их кому-нибудь другому. [203] Конюшенный Приказ брал пошлины с продаваемых лошадей. Этому приказу доставлял большие доходы конский торг, производившийся в России ногайскими Татарами; за каждую проданную лошадь взималось с продавца и покупателя по 5 коп. на рубль. Как значительны были пошлины с этого торга, можно заключить из того, что Ногаи ежегодно пригоняли лошадей в Россию раза два или три, тысяч по 40 вдруг. [204] Сумма всего годового дохода, поступавшаго в Приказ Большого прихода, по Флетчеру, простиралась до 800 000 рублей; при этом Флетчер ссылается на приходныя книги приказа.

Каждое из упомянутых трех учреждений передавало собранный им доход в главное казначейство, находившееся в ограде Кремля. Чистый годовой доход казны простирался до 1 430 000 рублей. [205]

По свидетельству Герберштейна, торговой пошлины взималось со всякаго товара, привознаго и вывозного, по цене, с рубля по 7 денег, кроме воска, с котораго брали по цене и весу по 4 деньги с пуда. [206] Судной пошлины взималось по 20 денег с рубля, или по 10 % за всякое решение по гражданским делам; кроме того, со всякаго имени, упоминаемаго в выдававшихся судебными местами бумагах, брали, по словам Флетчера, в пользу царя по 5 алтын. Потом в месте, где хранилась меньшая печать, за бумагу платили столько же. Поссевин, Флетчер и Гваньини говорят о невыносимых податях и налогах, которыми обременены были горожане и поселяне. Мы не имеем основания видеть в этих словах преувеличения, зная, какия огромныя, небывалыя прежде военныя силы должно было выставлять Московское государство в царствование Иоанна IV и на востоке, и на западе, каких огромных расходов требовали продолжительныя войны этого времени. Каждая важная статья расхода на войско вела к установлению особаго налога: так явились «пищальныя деньги», «посошныя деньги», «емчужныя деньги» (на порох) и проч. С другой стороны, страшное напряжение и потрясение, которое в это время испытало государство от внутренних и внешних причин, должно было вредно подействовать на народное хозяйство и сделать еще более чувствительным бремя, лежавшее на тяглом народонаселении.

Кроме денег, подать шла и натурой, напр., мехами из Сибири, Перми и Печоры; по словам Герберштейна, в Пермской области подать платили лошадьми и мехами. «В прошлом (1588?) году, говорит Флетчер, собрано в Сибири царской подати 446 сороков соболей, 5 сороков куниц и 180 чернобурых лисиц». Сверх этих постоянных доходов, по свидетельству того же иностранца, много собиралось от конфискации имущества опальных и от чрезвычайных поборов с должностных лиц, монастырей и проч. По показанию Поссевина, митрополит и архиепископы также платили иногда царю подать, или пособие, как они называли это.

Иностранцы предполагали у московских государей огромныя богатства; Поссевин объясняет это тем, что они собирали все серебро и золото, привозимое в государство из-за границы, и не позволяли вывозить его, кроме немногих случаев; даже у своих послов, ездивших за границу, они отбирали серебряныя и золотыя вещи, полученныя послами в подарок от иностранных государей. То же говорит и Герберштейн. Золото, серебро и драгоценные камни считались при московском дворе преимущественно заслуживающими приобретения; Иоанн III постоянно наказывал своим послам искать и добывать их, где можно. Московские государи вообще отличались бережливостью. Михалон говорит, что московский государь отлично распоряжается домашним хозяйством; не пренебрегая ничем, так что продает даже мякину и солому; на пирах его подаются большие кубки, золотые и серебряные, называемые соломенными, т. е. сделанными на деньги, вырученные от продажи соломы. Иностранцы дивились множеству всякой утвари, дорогих и красивых одежд, находившихся в царских кладовых; многия из этих одежд предназначались только для выдачи на прокат, за известную плату, придворным вельможам, когда последние хотели получше нарядиться по случаю какого-нибудь торжества, приема иностранных послов, пира с друзьями, свадьбы и т. п.; если при возвращении одежды она оказывалась хотя немного запятнанною, бравший ее вельможа должен был заплатить деньги по оценке и даже подвергнуться телесному наказанию, чтобы впередь этого не делать. Оттуда же брали одежды московские послы, отправляясь за границу. Сокровища государевы хранились в Москве, на казенном дворе, а в случае неприятельскаго вторжения увозились на Белое озеро или в Ярославль; по словам Поссевина, в последних двух городах государь постоянно стал хранить часть своих сокровищ после крымскаго разгрома 1571 года. [207]