Органы государственной безопасности и Красная армия: Деятельность органов ВЧК — ОГПУ по обеспечению

Причем бывший председатель Реввоенсовета в своей статье подчеркнул, что доклад, сделанный Котоминым адмиралу А. Колчаку, — это доклад человека «неглупого, не лишенного наблюдательности и характера». Объяснить данный комментарий можно только одним: взгляды на бывших генералов и офицеров у Л. Троцкого, Я. Блюмкина и Котомина во многом совпадали, но первым двум заявить открыто об этом представлялось неуместным и даже политически неверным.

А теперь обратимся к характеристикам военспецов, приведенным предателем в его докладе адмиралу А. Колчаку и процитированным в статье. «Почти все кадровое офицерство полностью, — пишет он, — за редкими исключениями, будучи настолько сознательно и честно, чтобы ясно сознавать весь вред узурпации власти коммунистами-большевиками, всей душой рвется из Красной армии и является их непримиримыми врагами». После таких слов перебежчика Л. Троцкий справедливо написал о явном преувеличении Котоминым числа врагов Советской власти среди бывших офицеров, но не дезавуировал саму суть характеристики. Согласно мнению Котомина, бывших офицеров можно было разделить на три группы: первая, самая незначительная, — те, кто активно борется против Советской власти в различных формах; вторая, наиболее многочисленная, — «забитая и безвольная, лишенная средств и в большей своей части мобилизованная, работает под неослабевающим наблюдением комиссаров и коммунистов довольно исправно, но не принося пользы, так как в душе только и мечтает о том, чтобы большевизм был так или иначе изжит» [799]. И в третью группу он отнес бывших офицеров, готовых согласиться на любую власть с тем, чтобы их только оставили в покое и не мешали личной жизни. Идейных сторонников Советской власти он вообще не усмотрел. Как видим, категорирование офицеров отчасти совпадает с трактовкой Л. Троцкого.

В 1925 г. К. Ворошилов никак не отреагировал на публикацию данного многотомника, не высказал своих оценок. Однако уместно предположить, что и он разделил бы взгляды бывшего комбрига Котомина на военспецов. Ведь именно нарком в 1919 г. являлся одним из основных деятелей «военной оппозиции» на VIII съезде большевистской партии и категорически выступал против привлечения бывших офицеров на командные должности в Красной армии [800].

М. Фрунзе рассматривал военспецов как «обломок какого-то отмершего государственного строя». Он лишь выражал надежду, что в будущем в РККА будут только военные работники, верные интересам пролетарской государственности, вне зависимости от того, партийные они или нет [801].

Вместе с тем, не только высказывания военных руководителей и политиков определяли отношение к «бывшим». В войсках симпатий к ним также не наблюдалось.

В 20-х годах военспецы находились в перманентной борьбе с выпускниками уже советских военных школ и академий. Помесячные сводки госинформации, составлявшиеся ГПУ — ОГПУ в тот период, красноречиво свидетельствуют об этой борьбе.

Анализ содержания сводок показывает, что в большинстве случаев инициаторами противостояния являлись сами бывшие офицеры. «Комсостав в своей среде сохранил старые привычки и замашки, — отмечалось чекистами, — третирует краскомов как лишний для армии элемент» [802].

Дело доходило до взаимных угроз. К примеру, в 27-й дивизии Западного фронта образовались офицерские и краскомовские группировки. Особисты вскрыли намерения краскомов убить одного из «бывших» для устрашения других. Сгустившуюся атмосферу пришлось разряжать путем давления на соответствующие командные инстанции с целью переброски части комсостава в другие места для дальнейшего прохождения службы [803].

Приведенный пример был далеко не единичным. Особый отдел ГПУ фиксировал, что наиболее сплоченными бывшие офицеры выглядели на Западном фронте. Это беспокоило особистов, поскольку группировки носили монархический характер и стремились парализовать действия политработников и краскомов, выживали их всяческими способами из воинских частей [804].

Комсостав из бывших офицеров относился к краскомам, как к ефрейторам царской армии. Их направляли на самую грязную работу, вне очереди ставили в караулы, подвергали наказаниям наравне с красноармейцами.

На этой почве у краскомов появлялись демобилизационные настроения и даже недовольство Советской властью. Они апеллировали к вышестоящим командирам, вплоть до Реввоенсовета СССР, и обращались даже в ЦК РКП(б). При этом не только описывались трудности их службы, но подчеркивался политический аспект: «Классовая точка зрения красного комсостава упирается в „аполитичность военспеца“».

Настроения краскомов нашли концентрированное выражение в специальном докладе партийного бюро комячеек Военной академии РККА в ЦК РКП(б) от 19 февраля 1924 г. Характерны подзаголовки доклада: 1. Объективная возможность идеологического влияния на Красную армию чуждых ей элементов; 2. Усиление идеологического влияния спецов; 3. Уродливое положение младшего и среднего комсостава; 4. Насаждение спецов и лжеспецов; 5. Спекуляция на «учебе»; 6. Раздробление сил Красного комсостава и мощь спецовской касты; 7. Монополизация военного знания в руках спецов и лжеспецов; 8. Ассимиляция и замена (военных специалистов — A. З.) [805].

«Марка „профессионала“, получая одобрение и со стороны главного командования, — констатировали краскомы в своем докладе, — дает старому спецу возможность постепенно захватывать неподобающее место руководителя на командных постах всех звеньев армейской иерархии… старые спецы и лжеспецы по-прежнему составляют нерасколотую касту тесно связанных своими старыми служебными, идейными, классовыми и родственными связями; наоборот, они усиливают эту связь по всей вертикали, завершая ее в командном центре».

Вывод из таких утверждений напрашивался сам собой: следует сделать все для скорейшего продвижения выпускников советских военных школ на старшие и высшие строевые должности в армии [806].

Появление доклада краскомов — слушателей Военной академии за три месяца до начала работы XIII съезда РКП(б) было неслучайным. На съезде предстояло утвердить основные положения военной реформы. Думается, к мнению их прислушались, когда в высших политических и военных инстанциях утверждали основные направления реформирования РККА и, в частности, выдвижение молодого рабоче-крестьянского командного состава и отсеивание непригодных к работе в новых условиях бывших офицеров [807].

Об отношении к бывшим офицерам со стороны политсостава и сотрудников органов госбезопасности и говорить не приходится. Более того, следует признать, что краскомы, политработники и чекисты единым фронтом вели наступление на бывших офицеров, вытесняя их с командных должностей в военно-учебные заведения, в административно-хозяйственные органы. Лишь нехватка достаточно образованных кадров в РККА позволяла бывшим офицерам задерживаться на работе в штабных структурах.

Такая целенаправленная политика велась на протяжении всего изучаемого нами периода.

По окончании Гражданской войны, в ходе кардинального сокращения численности Красной армии, ее реорганизации, судьба бывших офицеров решалась просто — путем увольнения в запас большого их числа. С тем, что это были наиболее квалифицированные специалисты, не считались [808].

Чтобы осуществлять увольнения более «прицельно», военные власти и органы ВЧК — ОГПУ ввели специальные учеты, учреждение которых относится еще к 1918 г. Учетная система постоянно совершенствовалась. Только за период с сентября 1920 по май 1921 г. Реввоенсовет Республики издал пять специализированных приказов на сей счет [809].