Повседневная жизнь царских дипломатов в XIX веке

Первый генконсул России в Индии вёл себя довольно независимо, придирки англичан воспринимал, что называется, в штыки и завоевал репутацию шпиона. Подозрения англичан, очевидно, судивших о поведении Клемма по себе, усиливал тот факт, что Василий Оскарович из-за бомбейской жары переселился в город Пуна (180 километров от Бомбея), где были дислоцированы воинские части и где находился центр так называемого маратхского антиколониального движения. Генконсулом англичане упрямого Василия Оскаровича, в конце концов, признали… Всё-таки он был чиновником IV класса.

После Клемма генконсулом непродолжительное время являлся А. А. Половцов, который был вынужден прервать свою командировку из-за малярии, а после его отъезда обязанности генконсула исполнял наш знакомец С. В. Чиркин — по характеристике Ревелиотти, типичный чиновник, который ничем в своей работе не выделялся, и англичане его просто игнорировали. Насколько прав был Ревелиотти в своих суждениях о Чиркине, мы допытываться не станем. Скажем только, что Чиркин считался всего лишь консульским секретарём или вице-консулом, а потому, естественно, в высших сферах английской администрации замечен не был.

Новым генконсулом в Бомбее стал барон А. А. Гейкинг, переведённый из Нью-Касла, Англия. Барон был ярым англофилом, приехал в Индию, чтобы поправить своё материальное положение, и долго там не задержался. Это был тоже «оригинал» в своём роде, оценивавший работу консульского чиновника по количеству статей, им опубликованных в служебных вестниках. Он сам много писал, был автором солидного труда по консульским вопросам и того же требовал от своих подчинённых. Барон любил работать: когда он прибыл в Бомбей, то взял на себя всё консульское делопроизводство, оставив секретарю Чиркину роль простого переписчика.

Гейкинг имел одну слабость — склонность к… пению. У него, по свидетельству Чиркина, были небольшой тенорок и большая охота петь чувствительные романсы. Главная его беда состояла в том, что не было аккомпаниатора. Однажды он услышал из соседней виллы пение англичанки, сопровождаемое аккомпанементом рояля. Некоторое время барон прислушивался, но скоро его терпение кончилось, и он решил действовать. Однажды он вызвал к себе Чиркина и показал ему написанную на консульском бланке записку следующего содержания: «Даме и господину, которые только что исполнили романс "Because". Будучи сам музыкантом и любя пение, был бы рад возможности петь иногда под ваш аккомпанемент. Генеральный консул барон Гейкинг».

Обомлевший Чиркин пытался отговорить шефа от такого опрометчивого шага: сначала следовало бы навести о поющих соседях справки, чтобы не попасть в какое-нибудь ложное положение. Но барон утверждал, что его английский опыт подсказывает, что всё будет «ол-райт». С запиской был послан слуга, и он скоро вернулся с ответом, в котором певица приглашала генконсула на чашку чая. Гейкинг пришёл в неописуемый восторг, и уже через четверть часа Чиркин услышал из соседнего дома его голос, распевавший романс «Because». У певцов начался бурный период общения, англичанин, средней руки клерк в администрации английского губернатора, и его жена были в восторге от русского дипломата и каждый день забрасывали его приглашениями.

Всё кончилось, когда англичане осмелились пригласить барона на обед. Это ему страшно не понравилось, он отказался от обеда и стал манкировать спевки. А потом, под видом отъезда в летнюю резиденцию, отказался от контактов с ними вовсе. Вероятно, так подсказывал ему английский опыт. Бомбей не оправдал надежд Гейкинга, и скоро он, как только барон Унгерн-Штернберг освободил место генерального консула в Лондоне, попросился обратно в свою любимую Англию. Но мы не прощаемся с ним и скоро встретимся на страницах этой книги.

После А. А. Гейкинга в Калькутте появился Б. К. Арсеньев [111], исполнявший некоторое время в Пекине обязанности временного поверенного в делах. По прибытии в Пекин посланника Коростовца у Арсеньева начались проблемы: он никак не мог ужиться с новым посланником и был вынужден просить перевести его в любую другую страну. Сын известного академика К. К. Арсеньева и брат любимого царём флигель-адъютанта Е. К Арсеньева, генконсул Арсеньев быстро разочаровался и в «прелестях» Индии, и у него, как пишет Л. X. Ревелиотти, началось «томление», то есть тоска по родине. (Чем может кончиться подобное «томление», мы увидели на примере Богданова, покончившего с собой в США.) Теперь Арсеньев всеми фибрами своей души стремился вырваться из Индии и в большой спешке удалился пока в отпуск [112], переложив все свои обязанности на только что прибывшего из Египта вице-консула Леонида X. Ревелиотти.

— Мы обречены здесь на почтительное созерцание и редкие встречи с напыщенным англичанином, именующимся вице-королём и мнящим себя полубожеством, — заявил он Ревелиотти при первой же встрече.

С вице-королём Индии лордом Хардингом Ревелиотти удалось установить нормальные рабочие отношения. Правда, это было уже время, когда напряжённость в отношениях между обеими странами после заключения Россией известного соглашения с Англией по разграничению сфер влияния в Персии в значительной мере спала. К тому же супруга вице-консула Ильда Ливиевна привезла леди Хардинг письмо от её сестры, так что Ревелиотти сразу стали у Хардингов «персона грата».

Существует правило всех времён и социальных пертурбаций: обстановка в загранпредставительстве, как правило, становится тем «экзотичней», чем дальше оно располагается от своей столицы. Это правило можно было применить и по отношению к генеральному консульству в Индии. Его «достопримечательностью» являлось то, что драгоман Н. 3. Бравин имел конгай — то есть сожительницу из числа местных гражданок. Посреди генконсульского двора бил фонтан, в котором конгай Бравина вместе с индийскими слугами осуществляла свои омовения. Арсеньев, перепоручивший почти всю канцелярию Бравину, зависел от него, а потому разрешил конгай официально поселиться на территории генконсульства. Чисто консульскими делами занимался почётный вице-консул В. Г. Алигенов, «весьма спортивный бурят и милейший человек», представитель московской чайной фирмы «Губкин и Кузнецов». Пока генконсул сибаритствовал и «почтительно созерцал» вице-короля Индии, драгоман исправно писал на него в Центр доносы.

От «томления духа» генконсул Арсеньев перед своим отъездом попал в неприятную историю. Германский генконсул Генрих XXI фон Рейс на холостяцком обеде (все консульские работники в Калькутте были холостяками, так что единственным женатым человеком оказался только вице-консул Ревелиотти) произнёс такую фразу по-английски: «Я единственный приличный генеральный консул, у которого есть дом». Наш генконсул придрался к слову «приличный» (по-английски decent), придав ему смысл, заключавшийся во французском эквиваленте decent [113], и вызвал немца на дуэль. На примирение Арсеньев ни за что идти не захотел, так что фон Рейсу пришлось выражать ему свои сожаления и подтверждать, что если он и обидел коллегу, то ненароком.

В индийской таможне у жены Ревелиотти украли котиковую шубу. Когда вице-консул обратился туда с этим делом, ему заявили, что ничего о шубе не знают. Тогда дипломат пошёл к директору таможни (естественно, англичанину) и заявил, что он является членом английской масонской ложи. Шуба тут же нашлась.

Кстати, о членстве русского дипломата в английской масонской ложе. Ревелиотти рассказывает, что вступить в ложу его побудил консул в Каире А. Н. Абаза, владевший восемью иностранными языками и считавшийся одним из выдающихся царских консулов того времени. По его мнению, основные принципы английских масонов — безусловная вера в существование Творца, запрет извлекать из своего членства политическую и иную выгоду, самосовершенствование и активная помощь ближнему — никоим образом не вступали в противоречие с принадлежностью к царской дипломатической службе. Секретность масонской организации касалась якобы лишь ритуальной и церемониальной части её деятельности, а также членства того или иного лица в ложе. Масонство в России было запрещено Николаем I, но английское масонство тайной организацией якобы не считалось. Членами масонских лож были король Эдуард VIII, вице-король Индии, лорд Китченер и многие другие.