Польша. Непримиримое соседство

На мой взгляд, говорить о нравственности поступков любого полководца можно лишь в сравнении с поведением других сторон в данном отрезке времени. Между прочим, в конце XIX в. и начале XX в. в международном праве существовало положение, согласно которому любая сторона, обвиняемая в военном преступлении, могла требовать рассмотрения всех нарушений международного права за определённый промежуток времени и при отказе других сторон предать инцидент забвению.

Вернёмся ещё раз к совместной декларации России и Австрии от 23 декабря 1794 г. (3 января 1795 г.). Там говорилось: «Два монарха, убеждённые опытом прошедшего времени в решительной неспособности Польской республики устроить у себя подобное [твёрдое и сильное. — А. Ш.] правление или же жить мирно под покровительством законов, находясь в состоянии какой-либо независимости, признали за благо в видах сохранения мира и счастия своих подданных, что предпринять и выполнить совершённый раздел этой республики между тремя соседними державами представляется крайней необходимостью».

Что могут возразить критики этой декларации? То, что Речь Посполитая могла жить мирно? То, что подданные России и Австрии не были заинтересованы в разделе?

Ах! — воскликнет душка-интеллигент. — Вот если бы соседние державы не вмешивались в польские дела, если бы у Стася был бы твёрдый характер, если бы католики возлюбили диссидентов, если бы все радные паны помирились и стали бы безоговорочно подчиняться королю, если бы все гайдамаки побросали бы сабли и мушкеты и стройными рядами пошли на барщину к панам и к евреям-арендаторам, то как бы расцвела Речь Посполитая!

Но у русских есть пословица: «Если бы да кабы, во рту выросли б грибы». Аналогичные пословицы есть у белорусов и у поляков.

Формально последняя точка в существовании Речи Посполитой была поставлена 15 (26) января 1797 г. в Петербурге. В этот день была подписана «Конвенция между Россией и Пруссией с участием Австрии о распределении финансовых и имущественных обязательств Польского государства между тремя договаривающимися сторонами». В этот же день у итальянского городка Риволи генерал Бонапарт наголову разбил австрийскую армию фельдмаршала Альвинци. Через две недели в Мантуе сдалась тридцатитысячная армия генерала Вурмзера. Разгромив новую австрийскую армию эрцгерцога Карла, 27-летний генерал шёл на Вену…

Глава 19

Паны опять ставят на Францию и опять проигрывают

Екатерина II активно участвовала в трёх разделах Речи Посполитой — государства, которое агонизировало уже почти 100 лет и находилось под властью опереточного короля Стася или саксонских курфюрстов. Но вот в разделе польского народа Екатерина II не участвовала. Россия получила, а точнее, вернула себе древние русские земли, которые ещё в IX–XIV вв. имели русское православное население. Не будем забывать, что в восточных землях Речи Посполитой кириллица была заменена на латиницу примерно за 100 лет до включения их в состав Российской империи. Недаром Екатерина по поводу третьего раздела Польши велела отчеканить медаль «Отторженная возвратих».

Однако дворянство там было исключительно польское — ляхи и полонизированные потомки русских князей и бояр. Административный аппарат также состоял из лиц, считавших себя поляками.

Сейчас как белорусские либералы, так и правительство Лукашенко чохом записали всех польских дворян, проживавших в границах современной Белоруссии, в белорусов. В их число даже попал Феликс Дзержинский. К величайшему сожалению для Лукашенко и его противников, следует признать, что в XIX в. местные дворяне и их холопы слыхом не слыхивали о «белорусской нации».

Екатерина II оставила крестьян во владении панов и в основном сохранила прежний административный аппарат. Между тем сами паны считали приход русских вселенской катастрофой. Адам Чарторыский в своих записках откровенно признал, что польское дворянство считало русских «существами чудовищными, зловредными и кровожадными, с которыми нельзя было иметь дела без отвращения. Пришлось признать, что они нисколько не хуже других, что и среди них есть люди учтивые, приветливые и что иной раз нельзя не платить им дружбой и благодарностью» [104].

Не хочу гадать, что было бы, если бы Екатерина прожила ещё десяток-другой лет. Но, увы, императрица в 1796 г. скончалась, а её преемники Павел I и Александр I плохо разбирались в польских делах. Они оба были уверены, что если с поляками хорошо обращаться, то они станут примерными подданными императора и друзьями русского народа. В этом Павла уверяли иезуиты и рыцари Мальтийского ордена, а Александра — его друг детства князь Адам Чарторыский, который с 1802 г. фактически определял внешнюю политику России.

Павел для начала переселил экс-короля Стася из Гродно в Петербург и подарил ему Мраморный дворец (рядом с Эрмитажем). Одним из любимых развлечением нового императора было унижение видных деятелей Екатерининской эпохи: Суворова, Орловых и др. В рамках этой политики Павел приставил к экс-королю камергером бывшего русского посла в Польше Штакельберга, который в своё время весьма «непочтительно» обращался со Станиславом-Августом. Умер экс-король в феврале 1798 г. и был похоронен по «царскому церемониалу». Император Павел присутствовал при его погребении [105].

Павел в новоприсоединённых землях восстановил действие Литовского Статута и выборных судов, воскресил сеймики как органы самоуправления. В каждой губернии шляхта собиралась раз в три года на сеймик для выбора судей, административных чиновников, а также поветовых и губернских маршалков (предводителей), которые являлись посредниками между обывателями и правительством.

Павел освободил находившегося в заключении генерала Костюшко и большинство сосланных его матерью панов. Остальных в 1802 г. освободил Александр I. Замечу, что возвращались не болтуны-диссиденты, а люди, у которых руки были буквально по локоть в русской крови.

Итак, как уже говорилось, Россия в ходе трёх разделов Польши получила земли с православным и частично униатским простонародьем и тонкой прослойкой дворян — поляков и католиков. Но вместо того чтобы опираться на простой народ, имевший одну веру и почти один язык, Павел I и Александр I начали заигрывать с польской знатью. Видимо, одной из причин этого было желание когда-либо овладеть и остальными польскими землями. Но это вопрос спорный. Главной же причиной, на мой взгляд, была неуверенность обоих императоров в русском дворянстве и желание получить опору своей власти в виде польской шляхты.

Во времена Павла польский поэт Козьмян, один из идеологов польского дворянства, писал о жизни в западных губерниях России: «С известной точки зрения нам живётся лучше, чем во времена республики; мы в значительной степени сохранили то, что нам дала родина. Нам не приходится теперь бояться Уманской резни; хотя Польши нет, мы живём в Польше, и мы — поляки» [106].

При третьем разделе Польши Россия и Пруссия взяли на себя каждая по 43,3 % долгов Речи Посполитой и по 40 % личных долгов короля Стася, а Австрия, соответственно, 13,3 % и 20 %. Однако фактически России пришлось заплатить 52,1 % долга Речи Посполитой. Особо крупные суммы были выплачены голландским банкирам, много долгов пришлось уплатить частным лицам как в Польше, так и за её пределами.

В свою очередь, казна империи не получила ни копейки из налогов, собиравшихся в новоприобретённых землях — все средства уходили на местные нужды. Так что раздел Польши влетел в огромную «копеечку» русскому народу.

Вся польская система образования осталась почти без изменений. В 1803 г. в Вильно по указу Александра I на базе Литовской школы был открыт Императорский Виленский университет. Все дисциплины в университете преподавались только на польском языке. И вскоре Виленский университет стал рассадником польского национализма.