Книга побед. Чудеса судьбы истории Тимура

А сеньор сказал, чтобы они подошли [еще] ближе для того, чтобы рассмотреть их хорошенько, так как он плохо видел из-за старости и почти не мог поднять веки. Он не подал им руки для поцелуя – этого нет у них в обычае, и никому из великих сеньоров они не целуют руки, так как высокого мнения о себе. Потом он обратился к ним с вопросом: «Как поживает сеньор король, мой сын, как его дела и как здоровье?» И посланники ответили и разъяснили цель своего посольства; он выслушал все, что они хотели сказать.

Когда они кончили, Тамурбек обратился к кавалерам, сидевшим у его ног, из которых один, говорят, был сыном сеньора Тотамиха [Тохтамыша], правившего в Тарталии, а другой – из рода императоров самаркантских, а прочие были важными лицами из рода самого сеньора, и сказал им: «Посмотрите на этих посланников, которых прислал ко мне мой сын, король Испании, первый из всех королей, какие есть у франков, что живут на краю мира.

Они на самом деле великий народ, и я благословляю моего сына, короля [Испании]. Было бы достаточным, если бы он прислал вас только с письмом, без подарков, так как я очень рад узнать о его здоровье и делах, не меньше, чем получить подарки».

А письмо, которое прислал сеньор король, держал внук сеньора [Тамурбека] высоко перед ним; а магистр богословия сказал толмачу, чтобы тот передал сеньору, что это письмо, которое прислал ему его сын король, никто не сумеет прочесть, кроме него, и что, когда его милости будет угодно послушать, он прочтет.

Тогда сеньор взял письмо из рук своего внука, развернул его и сказал, что сейчас хотел бы его прочесть. А магистр отвечал, что, если его милости угодно, [он готов]. Тогда [Тамурбек] ответил, что после пришлет за ним, когда он уединится на досуге, и там он прочтет [письмо] и скажет, чего они хотят [от короля Кастилии].

Потом их подняли, повели и усадили на возвышении, с правой стороны от сеньора. А мирассы, которые вели их под руки, посадили их ниже посла, присланного к Тамурбеку императором Чайсканом, правителем Катая, которого он прислал требовать ранее ежегодно уплачиваемую дань. Когда сеньор увидел, что [испанские] посланники сидят ниже посла катайского сеньора, он приказал, чтобы они [сели] выше, а тот ниже их.

И как только их рассадили, появился один из царских мирасс и сказал катайскому послу, что сеньор приказал, чтобы послы короля Испании, его сына, и прочие сидели выше его, а он, посланник разбойника, бесчестного человека и врага, чтобы сидел ниже их, что, если Богу будет угодно, он скоро его повесит, чтобы в будущем не смел объявляться с таким [намерением]. С этих пор [всегда] на всех празднествах и пирах, какие устраивал сеньор, их сажали в таком порядке.

Объявив это, сказали толмачу, чтобы он объяснил [испанским] посланникам, как сеньор заботился о них. А этот сеньор Катая называется Чайскан, что значит «император девяти империй», и чакатаи в насмешку называют его Тангус, что значит «свинья». Он владетель обширной земли, и ранее Тамурбек платил ему дань, а теперь не хочет.

Как только рассадили по порядку [испанских] посланников и многих других послов, прибывших туда из разных стран, и прочих людей, подали много вареной, соленой и жареной баранины и, кроме того, жареную конину. А эту баранину и конину, что приносили, клали на круглые, очень большие, выделанные кожи с ручками, за которые их брали, чтобы нести. Когда сеньор потребовал мяса, слуги потащили эти кожи к нему, потому что их нельзя было нести, так как на них было [положено] очень много мяса и они могли лопнуть.

Как только [слуги] подошли примерно на [расстояние] двадцати шагов от сеньора, явились кравчие, чтобы разрезать [мясо], и стали на колени перед кожами; они были в передниках и в кожаных нарукавниках, чтобы не запачкаться. [Кравчие] взяли это мясо и начали резать на куски и класть в золотые и серебряные миски, и даже в глиняные обливные, и еще в другие, называемые фарфоровыми, которые очень ценятся и дорого стоят.

Самым любимым блюдом, которое они приготовили, были цельные лошадиные окорока, от [самой] спины, но без кости, и их положили на десять золотых и серебряных блюд и туда же добавили бараньи окорока с костью, но без [коленного] сустава. На эти же блюда положили круглые куски лошадиных почек, величиною с кулак, и целые бараньи головы. Потом таким же образом подготовили много других кушаний, и когда сделали столько, что стало достаточно, поставили их рядами одно перед другим.

Потом пришли слуги с мисками бульона, бросили в него соль и дали ей раствориться, после разлили его понемногу по блюдцам как подливу. Затем взяли тонкие хлебные лепешки, сложили их вчетверо и положили поверх мяса на эти блюда. Когда [все подготовили], мирассы, приближенные сеньора, и другие знатные, что там были, взяли эти блюда вдвоем или втроем, так как один человек не мог бы их нести, и поставили перед сеньором, посланниками и кавалерами, которые там были.

Сеньор велел отнести посланникам в знак уважения два блюда из тех, что стояли перед ним. Как только подали это мясо, тотчас его убрали и принесли другое. У них принято, чтобы то мясо, которым их угощают, отсылать к ним домой, и если этого не сделают, считается оскорблением; а этого мяса нанесли столько, [что нельзя] не удивляться.

Другой их обычай [таков]: когда мясо принимают от посланников, то передают его их людям, чтобы отнести [к ним домой]. И так много этого мяса наставили перед людьми посланников, что если бы они [могли] унести его, то хватило бы на полгода.

После того как убрали вареное и жареное, подали много тушеной баранины, клецек и других блюд, приготовленных разными способами. А потом принесли много плодов, дынь, винограда, персиков и подали пить из золотых и серебряных кувшинов кобылье молоко с сахаром, очень вкусное питье, которое они готовят на летнее время.

После трапезы перед сеньором прошли люди, несшие на руках подарки, которые прислал ему сеньор король [Кастилии], и также подарки, присланные султаном вавилонским. Потом прогнали перед сеньором около трехсот коней, подаренных ему принять. Обычай его таков: не принимать подарков до прошествия трех дней. А этот сад и дом, где сеньор принимал посланников, называется Диликаха [Дилькуша], и в этом саду стояло много шатров из шелка и других [тканей].

Сеньор остался в этом доме с садом до следующей пятницы и уехал в другой очень богатый дом с садом, который он тогда приказал строить и который назывался Байгинар [Баг-и Чинар].

В следующий понедельник, пятнадцатого сентября, сеньор отбыл из этого дома с садом в другой, [также] чрезвычайно красивый. У этого сада очень высокие и красивые ворота, сделанные из кирпича и по-всякому украшенные изразцами; лазурью и золотом. В тот день сеньор приказал устроить большой пир и пригласить посланников, многих своих родственников, мужчин и женщин, и других гостей.

Этот сад очень велик. В нем много плодовых деревьев и [деревьев], дающих тень. Там были аллеи и дорожки, огороженные деревянной оградой, по которым прохаживались люди. В саду поставлено много шатров и устроено навесов из цветных ковров и шелковых тканей разных цветов, украшенных вышитыми вставками и обычным способом.

А посередине этого сада стоял очень красивый дом, выстроенный в виде креста и богато отделанный. В самом доме было три алькова, где [можно] поставить кровати или возвышения; и пол и стены были покрыты изразцами. Прямо при входе находился самый большой из этих альковов и в нем – большой серебряный с позолотой стол, высотой с человеческий рост и шириной в три локтя, а перед ним – ложе, [устланное] маленькими подстилками из камки и других шелковых тканей, расшитых золотом, положенными одна на другую. Здесь садился сеньор, а стены были покрыты шелковыми занавесями розового цвета.

А эти занавеси были украшены серебряными позолоченными бляшками, с хорошо вправленными изумрудами, жемчугом и другими [драгоценными] камнями. [Сверху] свисали шелковые полотнища шириною в пядь, доходящие до низу и украшенные так же, как и занавеси. С этих полотнищ свисали разноцветные шелковые кисти, а когда налетал ветер, они раскачивались в разные стороны, и было очень красиво. Перед входом в этот альков, [сделанный] в виде большой арки, висела такая же занавесь, тоже украшенная, на шестах, подобных копьям, и со свисавшими до пола большими кистями на шелковых шнурах.