Витим Золотой (Роман 2)
Витим Золотой (Роман 2) читать книгу онлайн
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
- Если мы прекратим забастовку, ничего не добившись, - говорил Черепахин, - подорвем веру рабочих в свои силы. Рабочие должны не бояться будущего, а верить в него. А вы во что верите? В тепленькие местечки, которые занимаете, и в угоду хозяевам жертвуете принципами классовой борьбы и даже совестью.
- Он нас оскорбляет! - раздавались голоса меньшевиков.
- Да полно! - крикнул Лебедев. - У вас теплое жилье и сытая пища, а вокруг вас голодные женщины и даже подростки работают лопатою и киркой.
Его поддержали Зелионко, Попов, Подзаходников и некоторые другие из числа беспартийных рабочих. Всего за продолжение забастовки высказались из тридцати человек присутствующих тринадцать человек. Семнадцать человек были за то, чтобы прекратить забастовку и приступить к работе. Сказалась партийная пестрота состава.
- Ну что же, господа, вам не понять, как крепильщики захлебываются грязью или гибнут под рухнувшими пластами вечной мерзлоты, когда нечаянно заденут ветхие перекрытия. Вы, как говорится, повернулись к ним спиной. Поглядим на ваши лица завтра, - сказал в заключение Черепахин.
После довольно бурного заседания стачком постановил: 25 марта провести на Феодосиевском прииске большой митинг, куда пригласить рабочих из других ближайших приисков. Думпе условился с Тульчинским, что тот придет на этот митинг и выступит с призывом выходить всем на работу.
Закрывая заседание, Черепахин попросил членов президиума стачкома остаться. Несмотря на усталость, Георгий Васильевич был настроен по-боевому и сдавать своих позиций не собирался. Случилось так, что после отъезда Баташова президиум оказался почти полностью большевистским. Пользуясь темнотой, на это заседание пришли Кондрашов и Буланов.
- Знаете, товарищи, сегодня ночью и завтра мы используем те самые "легальные" формы, на которых так горячо все время настаивает господин Думпе. Нам нужно поговорить со старостами.
- Вот именно! - крикнул Буланов.
- Наши старосты - это золотой народ!
Когда выбирали старост, большевики рекомендовали самых передовых и сознательных рабочих, на которых можно было опереться в любое время. Сейчас это время пришло. В ту же ночь на Феодосиевском прииске был собран весь старостат. Присутствовало около ста человек. Объяснив сложившуюся в стачкоме обстановку, Черепахин предоставил слово Кондрашову.
- Вы, товарищи, мужественно боретесь за свои права почти целый месяц, - коротко сказал тот. - Ваши семьи переносят тяжкие лишения и невзгоды, впроголодь питаются, но стойко держатся в ожидании лучшего времени, которое непременно наступит. Администрация пока не хочет выполнить наши требования. Она окружила себя хитрыми, изворотливыми людьми, такими, как исправник Галкин, горные инженеры Александров и Тульчинский, Думпе, которые предлагают нам остановиться на полпути, забыть все унижения и трусливо капитулировать. Неужели вы согласны опять вернуться к разбитому корыту? - заключил свою короткую речь Кондрашов.
- Не будет этого!
- Позор капитулянтам!
На собрании единодушно была принята следующая прокламация, составленная самими рабочими:
"Р а б о ч и м о т р а б о ч и х. Товарищи рабочие!
Неужели вы будете дальше продолжать работу? Неужели наша забастовка разом не есть ваша забастовка? Ведь вам известно, как Лензолото нас унижало на каждом шагу. Оно нас кормило дохлятиной с примесью конского навоза. Ругали нас и надругались над нашими женами и дочерьми. Нас обидами поносили, побои и так далее. Невозможно все это перечислить, что мы перетерпели до забастовки, и не надо считать. Из нас каждый знает и сам припомнит это, кому жилось худо. Потому что даже те ничтожные законы, которые Лензолото должно было исполнять, оно не исполняло. И теперь всеми правдами и неправдами оно хочет восстановить старый бывший порядок, но этого больше не будет, и, может быть, Тульчинский с пеной на губах кричит, что он сторонник рабочих, а мы ему не верим. Знаем, что тоже меняет свою шкуру по сезону. Не смущает нас также собачья морда жандармского ротмистра. Пусть он лает сколько угодно, но только жаль его бесполезных усилий. И много ли можем мы обратить наше внимание на брехню полицейской собаки? У нас более важные дела. Мы должны настаивать, чтобы исполнили законный расчет и требования. Товарищи, вы вышли на работу, но что же вас ждет? Ждет то же, что нас, те же издевательства, насилие и прочее. И что же вас ждет в будущем со стороны товарищей, работающих и борющихся за лучшее будущее?
Да здравствует забастовка! Долой продавцов дела рабочих!"
На другой день состоялся огромный митинг. Чтобы лучше видеть ораторов, подростки и дети забрались на заборы и крыши домишек. Припушенные молодым мартовским снежком, крыши домов были белыми; за домами, в отдалении, нелепо застыли, подернулись заледеневшим инеем строения промывательной фабрики. Тысячеголосая толпа колыхалась, гудела. Черепахин решил сначала выпустить на трибуну ораторов, выступающих за прекращение забастовки. Комкая в руках прочитанную прокламацию, Тульчинский побледнел. Его горячую речь, а также выступления Думпе и других сторонников капитуляции рабочие встретили добродушной иронией. Речи перебивались колючими репликами:
- Вы бы, господин окружной, хлебца нашего отведали!
- Куличика пасхального с конским навозцем!..
- Вот-вот! А ишо жеребятинки!
- Эй, борода! - выкрикивали в адрес Думпе. - Айда к нам в штрек, где мерзлоту греем...
- Мы тебе бородку-то подпалим, студнем запахнет!..
- Ай ишо чем!..
Выкрики сопровождались озорным смехом.
Думпе стиснул зубы, сошел с трибуны. Тульчинский нервно мял в руке скомканную прокламацию. А когда Черепахин внес предложение провести тайное голосование, они совсем растерялись.
- Это невозможно! Вы шутите! - заявил Тульчинский.
- Такими вещами не шутят! - отрезал Черепахин.
Архип Буланов и Александр Пастухов выкатили из толпы две крепкие, из-под сахара бочки и поставили возле трибуны.
- Что это значит? - спросил Тульчинский у Черепахина.
- Сейчас увидите.
Георгий Васильевич попросил повернуть бочки. На каждой было приклеено по ярлыку, где было намалевано черной тушью: "П о й д у н а р а б о т у"; "Н е п о й д у н а р а б о т у". Тут же лежала груда мелко набитой щебенки и кирпича. Об этом заблаговременно позаботились старосты.