Как жили византийцы

Редкая дальняя экспедиция в торговых целях обходилась без кредита. Купцы империи, в отличие от торговцев других европейских стран, издревле не переставали прибегать к ссуде под проценты и залоги. Ростовщиками были преимущественно ювелиры и менялы. Ростовщичество, впрочем, морально осуждалось. Церковь запрещала лихоимство вообще. До Х в. деятельность ростовщиков неоднократно возбранялась, но при Льве VI она была легализована окончательно. Ссудный процент, в зависимости от условий договора, устанавливался в пределах 8,33–16,67 % от занятой суммы. Однако закон обходили: ссудный процент порой достигал трети займа. Ростовщичеством занимались, несмотря на запреты канонов, также клирики и монахи. Кредитор был обязан два или три раза напомнить должнику об истечении срока возвращения ссуды, а затем обращался в суд. В присутствии властей производилась опись и распродажа имущества несостоятельного должника, чтобы погасить его долг и судебные расходы.

Что касается цен в Византии, то данные об этом крайне противоречивы, и выводы историков остаются весьма гипотетичными. Колебания в уровне цен зависели не только от общей хозяйственной конъюнктуры в стране или в данной местности, но и от государственной политики фиксированных цен и от перемен в монетной системе: в XI в. содержание золота в номисме стало падать, и ее точное соотношение с мелкой и средней монетой (нуммиями, фоллами и милиарисиями) не всегда удается установить. Сообщая, что в 766–767 гг. на номисму можно было купить 60 модиев пшеницы (модий равнялся 8-13 кг), патриарх Никифор (IX в.) поносит невежд, радовавшихся дешевизне и полагавших, что в стране царит изобилие, тогда как подлинной причиной низких цен на зерно было резкое увеличение налогов с крестьян и политика крайней экономии денежных запасов казначейства. [9]

При Василии I во время голода можно было купить на номисму два модия зерна, а через столетие, при Никифоре II, в подобной ситуации — только один модий, за десять же лет до этого — до восьми модиев. До введения упоминавшейся монополии на торговлю хлебом во Фракии при Михаиле VII Дуке на номисму продавали от 12 до 18 модиев пшеницы, а после введения монополии — сначала один модий, а затем всего одну треть его.

На развитие ремесел и торговли в империи оказывало влияние и культивировавшееся в среде знати презрение к этим видам деятельности. Император Феофил страшно разгневался, узнав, что его жена имеет грузовой корабль, извлекает торговую прибыль и покрывает императора позором, как "жалкого купчишку". Корабль был сожжен вместе с товарами. В XI в. Кекавмен советовал сбывать на рынок излишки продуктов, производимых в поместье, ни в коем случае не унижаться до систематического занятия торговлей с целью извлечения постыдной торговой прибыли. [10]

Тяжким бичом для византийских торговцев был закон о внутренней торговле между городами и провинциями. Купцы из провинции могли оставаться в Константинополе лишь в течение месяца. Если они не успевали продать товар и закупить необходимое, эпарх менял цены, ускорял распродажу и предлагал иногородним тотчас покинуть столицу. Ослушников ждали конфискация, избиение, позорящая стрижка волос и изгнание. Иноземные же, сирийские, купцы могли торговать в Константинополе три месяца, а русские — даже полгода, причем с правом на торговые льготы, на даровое питание и снабжение судов всем необходимым для обратного пути.

Правительство сурово преследовало вывоз за границу некоторых товаров (оружия, драгоценных металлов, железа, пурпура). Отечественным торговцам за нарушение таможенных правил угрожала казнь. Пошлины со своих купцов, как правило, превосходили пошлины с иноземцев. Особенно много таможенных барьеров было на Геллеспонте и Босфоре, но таможни имелись и в каждом порту, в каждом городе, даже на небольших островах. По словам путешественника XII в. Вениамина Тудельского, торговые пошлины в Константинополе давали казне ежедневно до 20 тыс. золотых монет.

В XI–XII вв., особенно со второй четверти XI в., когда владычество империи на море было основательно подорвано арабами, а затем итальянцами, условия для морской торговли постепенно ухудшались. Арабский флот грабил и топил византийские грузовые суда, уничтожая или продавая в рабство моряков и пассажиров. Усилился пиратский разбой. Немало навклиров-капитанов промышляло вместе со своими экипажами грабежом, расправляясь в глухих просторах моря с пассажирами.

В XII в. на открытый разбой в море пошел даже император Алексей III. Он узнал, что в Черном море потерпел крушение корабль, шедший от берегов Колхиды к Константинополю. Василевс отправил шесть военных кораблей якобы для поисков ценного груза, а на деле — для ограбления каравана судов, следовавших в Амис. Начальники (архонты) флота перестарались — они ограбили для василевса и прочие суда, плывшие в Константинополь. Немало купцов-греков было убито, а уцелевшие тщетно "искали правды" в столице. Пострадали и купцы иконийского султана, который использовал этот инцидент для начала войны.

Согласно "Родосскому закону", спасший что-либо с разбитого бурей судна получал пятую часть спасенного, а сохранивший выброшенное на берег — десятую часть. По договорам русских с греками, обе стороны обязывались отдавать друг другу в таких случаях все грузы без каких-либо наград. Но, видимо, к концу XII в. эти законы были начисто забыты — местные жители безнаказанно растаскивали грузы с потерпевших кораблекрушение судов. Поэтому Андроник I (1183–1185) распорядился карать смертью всех, кто будет повинен в этом. То же наказание грозило и господам тех лиц, которые решились бы на грабеж. Однако едва прошло несколько лет после свержения Андроника I, как указ этого василевса утратил силу.

В Х-XI вв. и в деревне и в городе произошли глубокие перемены. Византийское крестьянство раскололось на две основные крупные группы: свободных налогоплательщиков казны и феодально-зависимых париков, принадлежавших частным лицам. Среднее положение между этими группами занимала категория государственных крестьян, поселенных в поместьях императорской семьи и государственных учреждений. И численность и размеры владений магнатов быстро росли. Феодальная вотчина производила все больше товарной сельскохозяйственной продукции, поступавшей на городской рынок. Но продукция эта все чаще становилась предметом не внутренней, а внешней торговли. С конца XI в. крупные города империи, а через столетие — и прочие вступили в полосу упадка. Страна высоко развитого ремесла, налаженного торгового оборота и устойчивых культурных традиций, Византия стала быстро сдавать свои позиции конкурирующим городам-республикам Италии. Причины этого коренились не только в том, что василевсы из политических соображений предоставляли венецианцам и генуэзцам неслыханные торговые льготы. Более важную роль играла замедленность темпов развития ремесла в империи еще до основания иноземцами факторий в Константинополе. Товары Италии все чаще оказывались добротнее и дешевле византийских. Экономическая и политическая система бюрократического государства задушила непомерными поборами и ограничениями собственное городское хозяйство, создав условия для его загнивания и медленного вырождения.