Иоган Себастьян Бах

А старший брат Иоганн Христоф? И он, по всей видимости, присутствовал на проводах Якоба: ведь в каприччио не брат, а братья предостерегают отъезжающего дорогого гостя. Себастьян не обошел вниманием и старшего. Ему он тоже посвятил пьесу, вежливую, почтительвую, с улыбкой, чуть педантичную, в характере брата.

...Близилась осень 1705 года, Иоганн Себастьян попрежнему прилежно выполнял свои обязанности органиста. Но равновесию его жизни в Арнштадте угрожала опасность. Влиятельные бюргеры, прихожане Новой церкви, все чаще открыто выражали неодобрение вольностям, которыми, по их мнению, упрямый органист украшал богослужебную музыку. Обработки хоралов и всякого рода вариации весьма отходили от канонизированной музыки. Проповедник храма, доброжелательный молодой магистр Утэ, и тот едва сдерживал ворчание паствы и смягчал замечания консисторского начальства.

К тому же репутацию молодого музыканта и кантора пошатнули в городе его ученики. Иоганн Себастьян не терпел грубости и лени; вспыльчивый, выходил из себя в классе при нарушении порядка. Среди учеников были великовозрастные, они-то и донимали Баха чаще всего. Это они по вечерам, когда уже запирались городские ворота, пользуясь потайными лазами в стенах, оказывались в неположенных местах за пределами городка, распространяли всякие нелепые слухи об учителе.

Ученические хоры в бедных городах тогдашней Германии редко отвечали строгим певческим требованиям. Сверстник Иоганна Себастьяна, гамбургский музыкант, певец, а в будущем критик и композитор Маттесон - имя его еще много раз встретится в книге, - так писал о подобных хорах: бывали в их составе дискантист, "поющий слабым фальцетом, как старая беззубая бабушка", альтист, "мычащий, как теленок", тенор, который "ревет по-ослиному", а начинающий бас, "исполняя нижнее соль, жужжит, как майский жук в пустом сапоге".

Нет основания дурно отзываться о певческих способностях арнштадтских учеников Баха. Их голоса все же отвечали замыслам юного Баха. Но в своей вспыльчивой строгости наставник в классе, очевидно, переходил иногда границу допустимого. Старшие ученики, в свою очередь, только и ждали стычки с ним.

4 августа, поздним вечером, недалеко от Рыночной площади шестеро учеников встретились с учителем. Иоганн Себастьян был в форменном камзоле, при шпаге. Предводительствуемая старшим товарищем, дирижером хора Гейерсбахом - имени этому суждено было войти во все жизнеописания Баха! ватага остановила учителя. Задиристый Гейерсбах решил свести счеты. Он занес над органистом то ли палку, то ли рапиру, вытащенную из-под накидки, и при всех обозвал учителя "песьим отродьем", потребовав, чтобы органист попросил прощения за то, что на уроках поносил его игру на фаготе.

Бах, видно, вправду не любил этого верзилу. Но не растерялся, выдержал натиск, вытащил шпагу и дал ему отпор. Остальные пятеро учеников догадались разнять дерущихся.

В городке, не насчитывающем и четырех тысяч жителей, на другой же день узнали о происшествии. Баха немедленно пригласили в консисторию. Чины ее решили примерно наказать учеников, виновников стычки, однако органист вынужден был признаться, что Гейерсбаха он действительно назвал "свинячьим фаготистом".

Почтенные блюстители нравов оказались в затруднительном положении. В арнштадтском архиве сохранились свидетельства того, что еще три раза, а именно четырнадцатого, девятнадцатого и двадцать первого августа, совет возвращался к обсуждению скандального происшествия. Принятие окончательного решения все откладывалось.

Некоторым биографам Баха хотелось бы вовсе пройти мимо этого инцидента. В самом деле, что великой его музыке до этих столь приземленных бытовых происшествий! Между тем в юности композитора уже завязывался узел парадоксального несоответствия: полный обывательских трений, невзгод, болей ущемленного самолюбия житейский путь Иоганна Себастьяна Баха и возрастающая сила его творчества, которому предстояло стать достоянием всеевропейской, всемирной, а не только немецкой музыкальной культуры...

ЗНАМЕНАТЕЛЬНЫЕ ВСТРЕЧИ С БУКСТЕХУДЕ

Органист по-своему воспользовался тягостной обстановкой, создавшейся после августовской вечерней перепалки. Иоганну Себастьяну стало тесно в арнштадтском кругу. Давние поездки в Гамбург оставались в памяти. Он мечтал теперь о личных встречах с органистами и композиторами. И прежде всего с Дитрихом Букстехуде в Любеке.

Консистория благожелательно отнеслась к просьбе Баха о поездке в Любек. Это было даже кстати: время сгладит в памяти следы неприятного происшествия, а визит к знаменитому музыканту, занимающему почетную должность, может оказать умиряющее влияние на вспыльчивого органиста.

На севере Германии духовная музыка шла путем, проложенным Генрихом Шюцем в первой половине XVII века. В композициях Шюца слышались отголоски страданий народа, испытанных в тяжелую эпоху Тридцатилетней войны. Впрочем, Любек и окрестные города менее других областей Германии пострадали от этой долгой, изнурительной военной поры. Любек оставался тем городом, где прилежно сохранялись национальные музыкальные традиции. Дитрих Букстехуде славно продолжал их.

Иоганн Себастьян наслышан был об искусстве любекского органиста. Игра его, особенно исполнение собственных произведений, вызывали удивление, возбуждали восторг. Букстехуде жил в Любеке уже лет сорок, и ему шел шестьдесят девятый год. Бах торопился послушать игру: маэстро в почтенном возрасте, хотя, по свидетельству знатоков, мастерство его не увядает.

Прославленный композитор-полифонист сочинял хоральную музыку, органные произведения всех других жанров, он был мастером вариаций импровизационного характера. Известен был кантатами. По словам музыкантов, наблюдавших игру Букстехуде, восхищало виртуозное обращение его с педалью. Любекский мастер славился еще в своих кантатах и других произведениях с участием хора и певцов-солистов искусством так называемого инструментального ведения человеческого голоса - в ариях, речитативах, дуэтах, когда голос в виртуозности не уступает сольным инструментам оркестра. Для арнштадтского органиста эта область искусства была малоизвестна, можно представить, с каким нетерпением он устремился в Любек!