День освобождения Сибири

Все эти аресты сопровождались весьма тщательными и продолжительными обысками в полицейском управлении и особенно в его охранном отделении. Все конфискованные в ходе проведённого рейда материалы, в том числе и сверхсекретный агентурный компромат, оказались тем же следом в распоряжении Коалиционного комитета. К нему же под контроль перешло и всё изъятое у полиции оружие. В здании бывшего губернского правления в те дни также провели весьма тщательный осмотр, во время которого представители революционной власти обнаружили в подвальных помещениях 96 ящиков с винтовками и тут же на вполне «законном» основании конфисковали всё оружие в пользу революции. В завершение всех этих мероприятий вечером 5 марта под домашний арест был определён бывший томский губернатор Дудинский. Таким образом, люди, имевшие ещё несколько дней назад в своих руках реальные рычаги управления на территории Томской губернии, теперь все оказались или за решёткой, или под домашним арестом.

Единственным из наиболее влиятельных персон прежнего режима, оставшимся в первые революционные дни на свободе, оказался глава местной православной епархии епископ Томский и Алтайский Анатолий. Никаких формальных поводов для его ареста у новых властей тогда не нашлось. И всё, видимо, потому, что общественное влияние отца Анатолия, как тогда посчитали, было не столь значимо, чтобы представлять какую-то опасность для новой власти. Всё, что мог предпринять главный православный батюшка губернии для защиты старого режима, так это — как и в прежние годы — продолжать заниматься контрреволюционной пропагандой во время своих воскресных проповедей, что в условиях объявленной новыми властями свободы слова, законных поводов для ареста томского епископа как бы не давало. И даже после того, как 11 марта отец Анатолий публично освятил знамя Союза русского народа, его не стали подвергать, что называется, сугубой изоляции, а ограничились лишь тем, что направили в адрес Временного правительства и Священного Синода ходатайство об отстранении строптивого «епископа-черносотенца» от должности [23].

6 марта Революционный коалиционный комитет, переименованный к тому моменту во Временный Комитет общественного порядка и безопасности, принял решение поменять место своей основной прописки и перебрался в здание теперь уже бывшего губернского правления (в настоящее время — корпус Сибирского физико-технического института, площадь Новособорная — 1, красивое здание с колоннами в античном стиле). Все службы и чиновников старого правления распустили в первые революционные дни, так что Комитету предстояло теперь набрать новую команду для управления губернией. В связи с этим в тот же день через периодическую печать было распространено обращение ко всем политическим и общественным организациям Томска с просьбой делегировать собственных представителей в расширенный состав Комитета. Откликнувшиеся на просьбу новой революционной власти 73 городские организации (включая и профсоюзные) в период с 8 по 12 марта выбрали на собраниях общественности наиболее ответственных работников и направили их в распоряжение Временного комитета. Таким образом, вскоре эта новоявленная административная структура разрослась до 165 человек и включала в себя следующие три основных подразделения:

1. Распорядительное бюро: председатель комитета Б.М. Ган, товарищ (заместитель) председателя В.И. Анучин, секретарь М.Б. Шатилов, члены Гуковский, А.В. Данилов, Н.Н. Яковлев (от совета солдатских депутатов) и В.С. Сизиков (от совета офицерских депутатов);

2. Исполнительное бюро: С.В. Александровский (военно-юридический отдел), А.Ф. Иванов (отдел милиции), А.И. Солнцев (почта и телеграф), А.А. Константинов (продовольствие),

Б.Л. Степанов (топливо), В.И. Орлов (пути сообщения), В.П. Денисов (народные собрания);

3. Комиссариат по управлению Томской губернией: А.А. Барок,

П.В. Вологодский и М.А. Воскобойников.

В апреле Воскобойникова в комиссариате по управлению Томской губернии сменил М.П. Марков, а чуть позже вместо Барока туда вошёл П.И. Троицкий. И лишь П.В. Вологодский с самых первых дней и вплоть до момента расформирования комиссариата в мае 1917 г. оставался его постоянным членом. Пётр Васильевич Вологодский —

известный томский адвокат, один из лидеров второго поколения сибирских областников…

Он был «рукоположен» в члены сибирского областнического братства самим Николаем Ядринцевым. Произошло это, как полагают исследователи, где-то между 1885–1886 гг. в Петербурге, во время обучения Вологодского на юридическом факультете столичного университета, именно тогда совсем ещё молодой Пётр Вологодский начал сотрудничать в газете «Восточное обозрение», редактируемой Н.М. Ядринцевым. Однако в 1887 г. его отчислили за неблагонадёжность из числа студентов и выслали под надзор полиции в Томск. А через год покинул Петербург и Ядринцев, перебравшийся со своей газетой в Иркутск. Вскоре сюда же прибыл и Вологодский. С того самого момента, собственно, и началась его легальная областническая деятельность.

Пётр Васильевич Вологодский начал работать на этом поприще как раз в ту пору, когда первый этап движения сибирских областников подошёл к своему логическому завершению или даже, можно сказать, — исчерпал себя [24]. И хотя усилиями Ядринцева и Потанина в крупнейших городах Сибири на базе обществ попечения о начальном образовании, под прикрытием местных отделов и подотделов Русского географического общества, а также из недр различного рода просветительских кружков по интереса, стали возникать в тот период уже первые, хотя и небольшие, но всё же в определённой степени достаточно организованные группы областников-автономистов, а вслед «Восточному обозрению» появилось ещё несколько сибирских газет, таких как «Сибирь», «Сибирская газета» и «Сибирская жизнь», например, всё-таки говорить о том, что движение автономистов набрало уже в глазах общественности достаточный вес и силу, было пока ещё весьма и весьма преждевременно.

В определённой степени это явилось следствием того, что движению в большинстве своём категорически не желали оказывать никакой материальной поддержки местные толстосумы — представители сибирских бизнес-кругов. Во-первых, потенциальные спонсоры опасались оказаться замешанными в «антигосударственной деятельности», а во-вторых, они не находили в финансовой помощи областникам никакой практической выгоды для себя. Поэтому некоторые сибирские меценаты, в лучшем случае, принимали посильное участие лишь в просветительской работе, да и то из всего многочисленного «корпуса» сибирских промышленников и купцов XIX — начала XX века можно выделить, пожалуй, лишь десятка два человек, ну может быть чуть больше, кто своим непосредственным участием оставил хоть какой-то более или менее заметный след на поприще благотворительности [25]. Остальную же — к сожалению и увы, — абсолютно безучастную в деле народного просветительства массу сибирского торгово-промышленного капитала Потанин с горечью называл «просолами».

Однако в начале ХХ века положение вещей в Сибири в этом плане стало понемногу меняться, причём определённо в лучшую сторону. И произошел данный переворот, в первую очередь, вследствие того, что сибирские промышленники и предприниматели вошли в стадию жесткой экономической конкуренции [26] со своими столичными партнёрами, которые, благодаря связям в правительственных кругах, диктовали сибирским коммерсантам однозначно невыгодные для них условия товарообмена. И первой такой весьма значительной издержкой на пути до той поры абсолютно «безоблачного» сотрудничества столичных и провинциальных деловых кругов стал так называемый Челябинский тарифный перелом, принятый правительством в 1896 г. и обязывавший платить за товары, вывозимые из Сибири, двойной железнодорожный тариф, что сразу же сказалось на себестоимости этих товаров и нанесло удар не только по предпринимателям из сферы частного бизнеса, но и по участникам недавно зародившегося в Сибири товарно-потребительского кооперативного движения.