Средневековье и деньги. Очерк исторической антропологии

Обращение к новым источникам финансирования

Чтобы города могли производить новые и значительные расходы на создание и функционирование построек, королевская или сеньориальная власть, как правило, разрешала им сбор податей, то есть налогов. В начале XIV в., например, согласно Шарлю Пти-Дютайи, города «имели дома, которые сдавали внаем, площади, прилавки, рвы, иногда мельницы и получали всевозможные мелкие доходы [...] Они приобретали деньги за счет штрафов, сеньориальных налогов при переходе прав собственности, пошлин за вступление в ряды бюргеров или в цех. Они выставляли на продажу муниципальные и сержантские должности». Но историк добавляет, что все эти дополнительные доходы не покрывали постоянных затрат: «Часто, — пишет он, — они не составляли и пятой части бюджета. Четыре пятых, например, в Амьене, поступали за счет ежегодных налогов, в принципе признаваемых населением и отличающихся в зависимости от места». Поэтому городские советы прибегали к сбору налогов — либо с имущества, которые сегодня назвали бы прямыми и которые в основном именовались «талья» (taille), либо косвенных, которыми облагалась прежде всего экономическая деятельность и которые могли называться по-разному, но имели родовое название «эд» (aides, помощь). В Брюгге в начале XIV в. существовало три эда, называемых поборами (maltôtes): винный, пивной и с хмельного меда. Винный побор отдавался на откуп менялам. Побор в трех формах давал до 85% коммунальных доходов. Трудности при сборе этих налогов, очень непопулярных, часто вынуждали города искать кредиты и влезать в долги. Патрик Бушерон мог говорить о «диалектике займа и налога». Упоминания о публичных долгах встречаются в документах с тех пор, с которых доступны городские счета, в основном со второй половины XIII в. для Фландрии, Северной Франции и имперских земель. В XIV в. такие задолженности распространились в коммунальной Италии, в Провансе, в Каталонии и в королевстве Валенсии. Действительно, эти проблемы с расходами и налогами побуждали города развивать, по примеру купцов, городскую бухгалтерию, возникшую по преимуществу в конце XIII в., в Ипре в 1267 г. и в Брюгге в 1281 г. За составление счетов отвечали казначеи — как правило, богатые люди, обязанные в случае дефицита вносить деньги из собственного состояния. Коммунальные счета составлялись не на латыни, а на разговорном языке и фигурировали среди первых документов, в которых использовалась бумага, закупаемая на шампанских ярмарках. Лилльские коммунальные счета за 1301 и 1303 гг. записаны на бумаге.

Финансы средневекового города в основном были организованы на основе хартии вольности. Льюис Мамфорд писал: «Хартия вольности была для городов первым условием эффективной экономической организации». Например, знаменитые Кутюмы Лорриса в 1155 г. гласили, что ни один прихожанин не должен платить пошлину за продукты, предназначенные для собственного потребления, и за зерно, выращенное его собственным трудом, а также платить дорожные сборы в Этампе, Орлеане, Мийи или Мелёне.

По мере укрепления центральных властей, например графства Фландрии или королевства Франции, городские финансы все жестче контролировались. Графы и короли старались составлять бюджеты так, что в сохранившихся текстах трудно различить, где имеются в виду реальные деньги, а где просто оценка. Одним из самых наглядных проявлений желания поставить городские финансы под такой контроль был ордонанс, который по просьбе графа Ги де Дампьерра издал в 1279 г. французский король Филипп Смелый. Он предписывал эшевенам всех фламандских городов ежегодно отчитываться о ведении финансовых дел перед графом или его представителями и в присутствии всех заинтересованных жителей, а именно представителей народа и бюргерской коммуны.

Таким образом, присутствие денег в средневековом городе становилось все более ощутимым. Если в первую очередь бюргеры хотели быть свободными и, в частности, хозяйничать в своем доме самостоятельно, то другая из их основных забот касалась обращения с деньгами. Хотя бюргер не был чужд феодальной системе — в частности, это он приносил на городской рынок деньги, в которых нуждались сеньор и зависимые от него крестьяне, первый — чтобы тратить на роскошь и престиж, вторые — чтобы выплачивать сеньору части оброка и приобретать продукты первой необходимости, которых они не находили в сельской местности, — он начинал испытывать желание обогащаться ради комфорта и престижа. С другой стороны, у него часто были слуги и подчиненные, которым он должен был платить все большее жалованье деньгами, как показал Бронислав Геремек в отношении Парижа. Источниками этих денежных ресурсов, как хорошо объяснил Роберто Лопес, были в основном торговля и производство.

Очевидно, что лишь большие города, ведущие большую торговлю, могли в течение XIII в. широко и все больше использовать деньги. Объектами большой торговли были зерно, вино, соль, кожи и меха, качественные ткани, ископаемые и металлы. Однако распространение денег затронуло и средние города — такие, как Лан, который могли назвать «столицей вина», как Руан, ставший крупным портом-экспортером вина благодаря привилегии, которую пожаловали ему английские короли во второй половине XII в. и продлили французские короли в XIII в., как Лимож, где одна из улиц, rue des Taules (tables, столов), была выделена для менял.

Социальные последствия более широкого применения монеты

Другой источник обращения денег в городе был связан с потреблением. Повторю старое определение великого немецкого историка Зомбарта: «Город — любое поселение людей, существование которых зависит от продуктов сельского хозяйства, ведущегося за его пределами», и эти продукты горожане все больше покупали за деньги. Позднейший историк, Давид Николас, лучше выяснивший роль потребления при подъеме фламандских городов, отмечает прежде всего, что Фландрия «была не в состоянии обеспечить собственные города» и что затем, чтобы себя прокормить, большие города тем более должны были обеспечить себе контроль над источниками зерна, что хотели обезопасить себя от повышений цен на зерно, поставляемое мелкими региональными поселениями, в частых случаях недорода. Эта ситуация показывает, что не нужно — повторяю — противопоставлять в средние века сельскую экономику, якобы функционировавшую без использования денег, и городскую экономику, якобы никак не связанную с функционированием крестьянской экономики, рассматриваемой как немонетная и феодальная. Результатом были колебания цен, о которых я еще буду говорить и которые еще прочней связывали средневековую и особенно городскую экономику с системой цен, характерной для денежного хозяйства, даже если цены, указываемые в наших источниках, соответствуют не конкретным денежным суммам, а всего лишь фидуциарным референциям. Использование монеты в городе не было уделом только высших слоев городского населения — бюргерства. Можно полагать, что многие бедные горожане Гента в середине

XIV  в. тратили почти половину заработка исключительно на покупку зерна и от 60 до 80% их бюджета составляли расходы на питание. Нужно также отметить, что у людей средневековья, и особенно в городе, удивительно большую долю продуктов потребления составляло мясо. Это культурный, равно как и экономический феномен, причины которого еще не до конца прояснены. Его следствием были многочисленность и могущество мясников в средневековых городах — эти люди станут одновременно богатыми, сильными и презираемыми. Так, в Тулузе в 1322 г. было 177 мясников самое большее на 40.000 жителей, то есть один мясник на 226 жителей, тогда как в 1953 г. город насчитывал 285.000 жителей и 480 мясников, то есть одного мясника на 594 жителя.

От обращения и использования денег в немалой мере зависела структура городского общества. В ней и проявлялось столь заметное людям XIII в. социальное неравенство в городах, а богатство в виде монет становилось все более важной составной частью власти, которой обладали сильные. XIII век был веком патрициата — совокупности семей, занимавших более высокое положение, чем другие, и располагавших немалой долей власти. Патриции все чаще были богачами. Их богатство имело три основных источника. Первый, традиционный, заключался во владении землями за пределами города и домами в его пределах, вторым чаще всего была коммерция, тогда как третий составляли привилегии и фискальная практика. Богатые бюргеры старались избегать выплаты эда, то есть косвенных налогов. Подсчитано, что в Амьене 670 богатейших горожан, составлявших четверть населения, не платили и восьмой части эда на вино. Деньги служили парадным входом в договоры юридического характера, которых становилось все больше в течение XIII в. — периода, когда возродилось римское право, сформировалось каноническое право и было переписано обычное право. В главе L «О людях добрых городов» своих «Кутюм графства Клермон-ан-Бовези», законченной в 1283 г., Филипп де Бомануар, королевский бальи, писал: «Многие столкновения в добрых коммунальных городах возникают из-за тальи, ибо часто случается, что богачи, правящие делами города, заявляют самое меньшее, что они и их родичи не должны ее платить, и избавляют от нее других богатых людей с тем, чтобы те избавили их, и тем самым все расходы ложатся на сообщество бедняков».