Сталин. Битва за хлеб
Сталин. Битва за хлеб читать книгу онлайн
Елена Прудникова представляет вторую часть книги «Технология невозможного» — «Сталин. Битва за хлеб». По оценке автора, это самая сложная из когда-либо написанных ею книг.
Россия входила в XX век отсталой аграрной страной, сельское хозяйство которой застыло на уровне феодализма. Три четверти населения Российской империи проживало в деревнях, из них большая часть даже впроголодь не могла прокормить себя. Предпринятая в начале века попытка аграрной реформы уперлась в необходимость заплатить страшную цену за прогресс — речь шла о десятках миллионов жизней. Но крестьяне не желали умирать.
Пришедшие к власти большевики пытались поддержать аграрный сектор, но это было технически невозможно. Советская Россия катилась к полному экономическому коллапсу. И тогда правительство в очередной раз совершило невозможное, объявив всеобщую коллективизацию…
Как она проходила? Чем пришлось пожертвовать Сталину для достижения поставленных задач? Кто и как противился коллективизации? Чем отличался «белый» террор от «красного»? Впервые — не поверхностно-эмоциональная отповедь сталинскому режиму, а детальное исследование проблемы и анализ архивных источников.
* * *Книга содержит много таблиц, для просмотра рекомендуется использовать читалки, поддерживающие отображение таблиц: CoolReader 2 и 3, ALReader.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
Новые земельные законы зафиксировали ситуацию у самого дна, война ещё больше разорила деревню, а голод ее окончательно обескровил. Разве что проблема сельского перенаселения перестала быть такой острой, но радости этот факт почему-то ни у кого не вызывал. Да и надолго ли? Зато продолжали «размножаться» хозяйства — в 1913 году их насчитывался 21 млн., а в 1927-м — уже 25 миллионов.
Можно представить себе, что это были за «фабрики продовольствия»…
Двор среднестатистический [208]
Но, но, но, ты, разледащая!
Надорвала жилы все!
Эх, работа распропащая
На аршинной полосе!
Как оказалось, любое предварительное представление о мощности крестьянского двора сказочно, как радуга, — даже знаменитая картина о Микуле Селяниновиче, действие которой происходит за тысячу лет до описываемых событий.
Итак, как справедливо отмечено художником, основное в крестьянском хозяйстве (не считая самого крестьянина) — это поле, соха и Сивка, то есть земля, скот и инвентарь.
К 1927 году общая посевная площадь в СССР составляла, в очень грубом приближении, 100 млн. десятин — т. е. примерно по 4 дес. на хозяйство. (Поскольку в большинстве хозяйств до сих пор применялось архаичное трехполье, надо еще не забывать, что треть этих площадей ежегодно гуляла под паром). В стране насчитывалось 31,3 млн. лошадей, из них 25,1 млн. рабочих — примерно по одной лошади на двор. (На самом деле ситуация была далеко не так однозначна — лошади распределялись неравномерно, а в некоторых областях пахали на волах.) Крупного рогатого скота было 67,8 млн. голов, мелкого скота — 134,3 млн., свиней — 20 млн., то есть на одно хозяйство приходилось в среднем 2,6 коровы или вола, 5–6 овец или коз, меньше одной свиньи. Если цифры верны, то получается, что с 1920 года количество крупного рогатого скота увеличилось почти вдвое, намного превысив уровень 1913 года [209], а вот число лошадей выросло меньше, как раз достигнув довоенного уровня.
Поговорим теперь о технической оснащенности крестьянского хозяйства.
Что касается простейших механизмов, то в 1927 году в СССР одна жнейка приходилась на 24 хозяйства, сеялка — на 37, сенокосилка — на 56, сортировка или веялка — на 25, конная или ручная молотилка — на 47 хозяйств. Впрочем, что там сложная техника! Даже плугами и примитивными боронами (деревянными с железными зубьями) были обеспечены далеко не все. В 44 % хозяйств землю пахали сохой, как в Киевской Руси. В остальных — плугом, в который запрягали лошадь или упряжку волов. Убирали хлеб серпами, траву косили косами, транспорт исключительно гужевой (количество автотранспорта в сельском хозяйстве было настолько мало, что им можно пренебречь). В среднем на одно хозяйство приходилось сельхозинвентаря на 45,4 руб.
Правда, в стране разворачивалось потихоньку производство инвентаря. Кроме того, его ввозили из-за границы, расплачиваясь не то соболями из Сибири, не то картинами из Эрмитажа. В 1922 г. деревня получила инвентаря на сумму 8,7 млн. руб., а в 1926/1927 гг. — на 102, 3 млн руб. Много это или мало? С учетом того, что в СССР насчитывалось около 25 млн. крестьянских хозяйств, получается по 4 рубля на хозяйство в год. Что можно купить на 4 рубля, если среднестатистический двор имел инвентаря на общую сумму 40–50 руб.? Лопату? Ну, может быть, две лопаты… Тут, как и везде, впрочем, средние цифры не работают: кто-то покупал плуг, кто-то грабли, а для многих и сломанный серп был драмой.
Ещё в мае 1927 года Наркомзем РСФСР Савченко писал Сталину:
«Крестьянские хозяйства обеспечены рабочим скотом па 77 %, сельскохозяйственным инвентарем на 67,4 % к убогому довоенному уровню».
Правда, имелись на селе и «вестники будущего». К 1927 году в стране насчитывалось 27,7 тыс. тракторов, из которых 90 % находилось у крестьян [210]. Если рассредоточить их ровным слоем по СССР, придется примерно по одному трактору на тысячу хозяйств. Соединенными усилиями они могли вспахать не больше 3 млн. десятин, или около 3 % всей посевной площади, то есть один пыхтящий пращур «Беларуси», показанный в фильме «Рожденная революцией», теоретически мог вспахать около 100 дес. В реальности, надо полагать, меньше, потому что трактора использовались не непрерывно, а по мере надобности, да и тракторист находился не столько на «железном коне», сколько под ним. Что отражено в горькой колхозной поговорке предвоенных лет: «Небось не трактор — не сломаемся…»
Одним из показателей, по которым советское село значительно превышало российское, было обеспечение электроэнергией — электрификация, однако! К 1917 году в русской деревне насчитывалось 103 электростанции мощностью 5200 л. с, то есть по 53 л. с. на станцию (это примерно уровень автомобиля «Ока»). В 1927 году их уже 376 штук с мощностью 29 800 л. с, или около 80 л. с. на станцию (легковая машина «дамского класса», вроде «опеля».) Обслуживали они 375 тыс. крестьянских хозяйств, то есть по одной станции на 1000 дворов, или, если подсчитать, примерно по 75 вт на двор. Так вот ты какая, «лампочка Ильича»!
Остальные 24 млн. 650 тыс. хозяйств существовали во тьме не только египетской, но и физической: кто побогаче — с керосиновыми лампами, победнее — со свечками, самые бедные щипали лучину, как при царе Горохе.
Но в целом к тогдашней советской деревне вполне подходит картинка, данная в описании Московского уезда 1787 года:
«Употребляемые орудия при хлебопашестве суть соха и борона, а при уборке хлеба коса, серп и грабли; пашня Dice делится на три поля… под рожь пашут на одной лошади, не глубже двух вершков, боронят тож на одной… жнут серпами… Сушат хлеб на овинах, которые, будучи большею частию без печей, подвержены часто пожарам; молотят оный на открытых гумнах, а в некоторых местах в ригах и молотильных сараях» [211].
Это в нечерноземной России. А в черноземной то же самое, только соху поневоле меняли на плуг, а лошадей — на быков. Едва ли хотя бы один землеописатель XVIII века забывал посетовать на отсталость российского сельского хозяйства, не изменявшегося на протяжении веков. В столь же неизменном виде сей заповедник средневековья добрался до XX века.
Теперь от лукавого среднестатистического подхода перейдем к структурной конкретике. Естественно, село было неоднородно. В нём сушествовали все те же группы: кулак, бедняк, середняк, по-прежнему трудно определимые. Руководство страны играло терминами, желая показать, что крестьянин все же живет лучше, чем при царе, что не все так безысходно. Если раньше граница между бедняком и середняком была размыта и нечетка, то теперь ее и вовсе не стало, ибо что понимало большевистское правительство под середняком — тайна великая. Проще было с бедняками, поскольку тут существовали абсолютные критерии.
Самая горькая нищета — это двор без рабочего скота. По разным данным, таких в СССР имелось от 31 до 37 %. Как ни странно, выборочные обследования по Северо-Западу показывают меньшее число— 23,5 %. В Сибири ещё меньшее — 12,6 %, но это-то как раз неудивительно. В РСФСР в 1926/1927 гг. насчитывалось 30,6 % безлошадных хозяйств и 31,6 % — не имевших пахотных орудий. Примерно столько же, сколько и в царской России.
Размер посева — тоже один из главнейших показателей. По данным Н. Д. Кондратьева, в 1926 году в РСФСР было 36,5 % хозяйств с посевом до 2 дес, и 34,7 % — с посевом 2–4 дес. То есть примерно 70 % хозяйств имели среднестатистический или меньший надел. На одну же душу крестьянского населения приходилось 0,7 дес. посева, что ещё меньше, чем до революции.
