Иван Грозный

Комедия тянулась до 1576 г. Нечего и говорить о том, что Грозный вовсе не думал передавать своему заместителю что-нибудь, кроме внешних знаков власти. В это время велись переговоры, касавшиеся польского наследства, и мы ни разу здесь не встречаемся с именем Симеона Бекбулатовича. В 1570 г., во время пребывания в Москве императорских послов Кобенцля и принца фон-Бухау, Иван держал себя так, как будто бы нового царя вовсе и не было. Вскоре после этого он его отпустил, отдав ему Тверское княжество. Оно недавно было разорено и заключалось всего лишь в двух городах – Твери и Торжке с пригородами. Жители этой области были рады, что таким образом им возвращают хоть остатки прежнего самоуправления. Но Симеон и не думал держать себя самовластным государем, как прежние удельные князья. В бумагах, отсылавшихся к Ивану, он подписывался «ваш холоп». Во время ливонского похода он командовал войском и принимал участие в войнах с Польшей, но нигде не отличился. Он пережил Ивана и испытал при его преемнике превратности судьбы. Федор лишил его княжества. Борис Годунов ослепил его, видя в нем соперника. По одним сведениям, он скончался в 1611 г. в Соловках, по другим – в Москве после того, как Михаил Федорович вызвал его сюда. Но для чего все же была устроена эта комедия? Горсей объясняет ее побуждениями финансового характера. Иван прибег к этому приему, чтобы оказаться банкротом, сложив на царя Симеона некоторые обязательства. Нечто подобное имеет в виду и Флетчер. По его словам, при царе Симеоне была произведена конфискация церковных земель. После чего Иван немедленно принял власть в свои руки и возвратил церквам и монастырям отчужденное у них имущество, удержав за собой некоторую его часть и заставив заплатить себе значительную сумму в благодарность. Тот же Флетчер уверяет, что Иван, делая Симеона царем, хотел наглядно показать, что может быть еще худшее правление, нежели его, казавшееся многим невыносимым.

Догадки эти фантастичны и опровергаются фактами. Симеон в действительности не был ни хорошим, ни дурным правителем, так как он вовсе не управлял государством. Вполне возможно, что он стал на место Мстиславского и Бельского во главе земщины и его облекли царским титулом, от которого Иван отказался. Возможно, что у Грозного были и некоторые задние мысли. Можно предположить, что, провозглашая царем Симеона Бекбулатовича, Иван хотел придать больше правдоподобия своему воображаемому «изгнанию» и таким образом хотел заранее оправдать свой гнев против бояр и свои карательные меры. Вспомним, что и Петр Великий жил в деревянном домике, причем на долю Меньшикова, обитавшего рядом с ним в роскошном дворце, выпали все заботы и расходы, связанные с представительством власти. Добавим, что после Полтавской битвы «полковник Петр» представлял свой рапорт «кесарю» Ромодановскому, сидевшему при этом на особом троне. Принято думать, что Великий Преобразователь хотел дать подданным пример покорности, с которой все должны выполнять возложенную на них службу. Однако кто же, как не Иван, установил этот закон служебной повинности? Заглянем в историю Западной Европы. Там мы также найдем попытки поставить государя на один уровень с подданными, подчиняя его обязательной для всех дисциплине. Вспомним Людовика XV накануне битвы при Фонтенуа. Конечно, нельзя молодого французского короля, повинующегося распоряжениям своего полководца, сравнивать с московским государем, устраивающим невероятный маскарад с каким-то татарским князьком. Какими бы тайными побуждениями ни диктовалась эта комедия, она была бы рискованной во всяком другом государстве. Но предшественнику Петра Великого, по-видимому, суждено было изведать всю меру безграничной власти, испытывая ее над народом, воспитанным в духе терпения и беспредельной покорности.

Может быть, как некоторые и предполагали, комедия с татарским «царем» была связана со сношениями, которые Иван заводил в то время с Англией. Иван искал союза с королевой Елизаветой. Чтобы обеспечить этот союз, он даже готов был отправиться за море. Иногда он даже подумывал заручиться согласием королевы дать ему при случае убежище у себя. Для роли временного правителя, который мог бы заместить царя в его отсутствие, Симеон представлялся наиболее подходящим. Оставив его в Москве, Иван не рисковал по возвращении найти свой трон действительно занятым новым государем. Симеон был совершенно ничтожной личностью. Он не интересовался ничем и никем, и никто бы за него не постоял. В 1576 г. надежды Ивана на Елизавету рухнули. Зато прибытие императорских послов несколько успокоило царя и он тогда же покончил комедию.

На своем троне Симеон оставался простой куклой, он ни в чем не выказал своих административных способностей и не проявил самостоятельности. Документы, исходившие от его имени, сообщают нам о самых незначительных мероприятиях. После его удаления дела шли так, как и раньше. Впрочем, в последние восемь лет царствования Ивана казни происходили с более или менее продолжительными перерывами. Пережила ли опричнина царя Симеона, нам неизвестно, но, по-видимому, террор уже сказал свое последнее слово.

История еще не произнесла над опричниной своего окончательного приговора. Мне остается дать обзор свидетельств и суждений, относящихся к этому загадочному эпизоду истории царствования Ивана.

В оценке опричнины Соловьев примыкает к точке зрения Карамзина. Но он попытался уловить известный политический смысл там, где автор Истории Государства Российского видит ряд ужасов и безумств. Соловьев характеризует главу опричнины как преобразователя государства. То же самое мы находим и у Кавелина. [28] Однако Погодин, [29] Юрий Самарин [30] и Константин Аксаков, [31] хотя с некоторыми оговорками, повторяют мнение Карамзина. По их представлениям, опричнина представляет собой создание капризного деспота, прихоть нового Нерона, являющегося настоящим художником всяких злодейств. Бестужев-Рюмин присоединился к мнению Соловьева. [32] Этим он навлек на себя резкую критику Костомарова [33] и Иловайского. [34] Оба эти историка примыкают к точке зрения Карамзина. В самом бегстве Курбского Иловайский видит последствие жестокостей Ивана. Он никак не хочет допустить, что в этом бегстве заключается одна из причин установления опричнины.

Все эти приговоры грешили излишней суровостью и категоричностью. Естественно, что они вызвали некоторую реакцию, ударившуюся, как это всегда бывает, в противоположную крайность. Некоторые из апологетов Ивана пришли к таким заключениям, под которыми едва ли можно подписаться. В основание одной из своих статей Белов положил тезис, который с некоторых пор в большом ходу у немецких теоретиков государственного права. Он заявил, что новгородская бойня может найти объяснение в общем возбуждении умов, характерном для этой эпохи. Что касается мученической смерти Филиппа, то она явилась неизбежным следствием вмешательства его в политику. Другие историки пошли еще дальше в этом направлении. Один из биографов Курбского, Горский, решился прямо оправдывать осужденье Сильвестра и Адашева, не выслушав объяснений обвиняемых. По мнению Горского, бывшие царские любимцы все равно не признали бы за собой вины. Я упоминал о казни Пронского. По свидетельству Курбского, его утопили, а по словам Таубе и Крузе – растерзали на части. Из этих противоречий Горский заключает, что Пронский мирно скончался на своем одре. Что касается архиепископа новгородского Леонида, то все свидетельства согласны. Его зашили в медвежью шкуру и затравили собаками. По мнению Горского, пастырь этот был, несомненно, виновен, и Иван поступил с ним согласно требованиям справедливости. Такие извращенные суждения, связанные с недостатком нравственного чувства, производят удручающее впечатление. Оставим в стороне апологетов и противников Грозного. Подойдем к вопросу с объективной стороны. Для этого проанализируем все элементы опричнины и выясним исторические условия, при которых создалось это любопытное явление.