История Советского Союза. 1917-1991

Прежде всего разразился демографический кризис. Репрессии тридцатых годов и война привели к заметному сокращению численности населения, и прежде всего мужского. Теперь концентрационные лагеря доводили эту тенденцию до угрожающих размеров. Если воспользоваться весьма умеренными цифрами Роберта Конквеста, который оценивал среднюю численность населения лагерей после конца тридцатых годов в 8 млн. человек, то можно прийти к выводу, что от одной десятой до одной пятой части всего взрослого населения страны после войны находилось в заключении и работало в таких условиях, что наиболее вероятным исходом была преждевременная смерть. С таким положением нельзя примириться, не рискуя при этом серьезно ослабить промышленность и Вооруженные силы — вещи совершенно недопустимые для вождей великой державы.

В конце сороковых годов стало ясно, что вожди были обеспокоены сложившимся положением дел и пытались кое-что предпринять, чтобы исправить его. Начиная приблизительно с 1948 г., администрация лагерей начала улучшать продовольственное снабжение заключенных, увеличивая постепенно пайки и вводя туда большее количество мясных продуктов и жиров, — ее вынудил к этому слишком уж очевидный голод. Впервые зэки стали получать маленькую зарплату. В лагерях были открыты магазины, где заключенные могли покупать джем, маргарин, манную крупу, что несколько улучшило их питание. Тогда же начальству каждого лагеря было приказано составлять рапорт о смерти заключенных. Возможно, именно в результате этой меры администрация лагерей стала более внимательно следить за одеждой заключенных и их медицинским обслуживанием. Зэки стали немного лучше питаться и одеваться, улучшилось и состояние их здоровья.

Однако послабления коснулись отнюдь не всех. В 1948 г. было принято решение выделить особенно серьезных политических “преступников” в особую категорию и изолировать их в специальных лагерях “строгого режима”. Режим там действительно был чрезвычайно строгим, заключенные не имели права переписки и свиданий. К тому же заключенным лагерей строгого режима после окончания их сроков — в то время обычно двадцатипятилетних — не позволялось возвращаться домой. Они должны были оставаться в вечной ссылке поблизости от лагерей.

Это доказывает, что Сталин все еще продолжал изобретать особенно жестокие формы лишения свободы. Однако на деле, как на собственном опыте установил Солженицын, моральное состояние заключенных специальных лагерей сильно переменилось. Одной из причин было то, что “58-я статья” (политические) теперь не сидели вместе с уголовниками — последние остались в лагерях “общего режима”. Вообще политическое братство за время войны изменилось очень заметно: теперь в большой своей части оно состояло из офицеров Красной Армии, которые очень хорошо понимали, что для защиты страны они сделали больше, чем офицеры МВД. Были там и представители народов Прибалтики, Белоруссии, Украины и Польши, которые в большинстве своем ненавидели русских и имели опыт партизанской борьбы против них. В отличие от беспомощных крестьян и хилых интеллектуалов тридцатых годов они привыкли к насилию, были опытными бойцами и им было за что сражаться. Солженицын по этому поводу замечает:

“Вся система подавления, разработанная при нем (Сталине), была основана на разъединении недовольных; на том, чтоб они не взглянули друг другу в глаза, не сосчитались — сколько их; на том, чтобы внушить всем, и самим недовольным, что никаких недовольных нет, что есть только отдельные злобствующие обреченные одиночки с пустотой в душе.

Но в Особых лагерях недовольные встретились многотысячными массами. И сосчитались. И разобрались, что в душе у них отнюдь не пустота, а высшие представления о жизни, чем у тюремщиков; чем у их предателей; чем у теоретиков, объясняющих, почему им надо гнить в лагере”.

В некоторых из этих лагерей обычным делом стало убийство стукачей — зэкам с двадцатипятилетними сроками терять было нечего, поскольку новые приговоры ничего не меняли в их положении. Это приводило к тому, что лагерное начальство лишалось своих источников информации о том, что зэки говорят и что собираются предпринять. В некоторых лагерях возникли группы сопротивления. Обычно это были представители какого-либо одного народа. Иногда они устанавливали связи с внешним миром, воспользовавшись услугами бывших заключенных, живших поблизости от лагеря. С усилением “холодной войны” в лагерях начали распространяться фантастические слухи о том, что Америка и Россия вот-вот начнут войну друг с другом, и потому пришло время начинать восстание. Даже в лагерях общего режима некоторые уголовники (их называли блатными) отказывались служить начальству и создавали собственные гордые братства, отделялись от прочего населения лагерей и объявили вечную кровавую войну остальным уголовникам (“сукам”), которые предпочитали вести менее почетное, но зато более комфортабельное существование “доверенных лиц” начальства. Временами в некоторых лагерях эта усобица выливалась в открытые боевые действия, во время которых погибали сотни человек.

Изменившиеся условия существования заключенных способствовали появлению мятежных настроений, что в конце концов и вылилось в некоторых лагерях в открытые восстания. У политических были цели, за которые следовало сражаться, терять им было нечего, а чувство взаимной солидарности в то время было сильнее, чем в тридцатых годах.

Насколько известно, первое восстание началось в Воркуте, находящейся за Полярным кругом в Европейской части России. Это случилось в 1948 г. Восстание подняла группа офицеров Красной Армии. Все они были выпускниками Академии им. Фрунзе. Для восставших был характерен дух независимости, родившийся в некоторых частях Красной Армии: они допускали в свой круг только товарищей-офицеров, тех, кто участвовал в войне с Германией и никогда не был членом партии. Им удалось разоружить и уничтожить охрану, после чего они освободили соседние лагеря. Затем они выступили на Воркуту. Для того, чтобы уничтожить восставших, пришлось использовать десантные части и пикирующие бомбардировщики. Была также забастовка в Экибастузе в Казахстане. Здесь зэки допустили роковую ошибку, объявив голодную забастовку. Эта тактика приносит успех только тогда, когда начальство недостаточно бессовестно для того, чтобы обрекать узников на смерть: но в Экибастузе она лишь ослабила физическое состояние заключенных и облегчила репрессии.

Весть о смерти Сталина и об аресте и казни Берия просто потрясла лагеря. Насколько нам известно, самые крупные выступления заключенных произошли в Норильске (Северная Сибирь) в мае 1953 г., в Воркуте в июле 1953 г. и в Кенгире (Казахстан) в мае 1954 г. Разумеется, были и другие. В Норильске и Кенгире непосредственным поводом к восстанию было убийство заключенных, оказавшихся в запретной зоне. В Воркуте восстание началось после прибытия туда эшелона с зэками из Караганды. Им обещали лучшие условия и оплату, но затем отказали. Другими словами, заключенные теперь не желали выносить унижение человеческого достоинства, с которым их принуждали смиряться в течение долгих лет.

Во всех случаях восставшие смогли разоружить охрану и захватить территорию лагеря, после чего отказались выйти на работу. Требования их повсеместно были одинаковыми: пересмотр всех дел; улучшение питания; сокращение рабочего дня; право на переписку и свидания; отмена правила о ношении на арестантских робах номеров; снятие решеток с окон и дверных запоров в бараках, расположенных внутри зоны; прекращение репрессий (в Кенгире требовали также наказания тех, кто был ответствен за убийство заключенных). Другими словами, зэки требовали восстановления законности и уважения своего человеческого достоинства.

Во всех случаях восставшие отказались вести переговоры с местным начальством и требовали эмиссаров из Москвы.

Восстания поставили местное начальство из МВД в омерзительное, просто недопустимое положение. С одной стороны, забастовки срывали плановые задания, и долго скрывать это было невозможно: Воркута, например, снабжала углем Ленинград. С другой — сам факт подачи рапорта о восстании заключенных был тяжелым, даже беспрецедентным унижением, да к тому же подобный рапорт вполне мог поставить крест на дальнейшей карьере подавшего его офицера. В Кенгире начальники ответили на выступление заключенных тем, что открыли огонь по забастовщикам, многие были убиты. А увидев, что не может справиться с восстанием без посторонней помощи, начальство покинуло территорию лагеря, оставив поле боя за зэками. С другой стороны, в Воркуте начальство сразу же приняло решение сиять решетки с окон, не запирать бараки и объявило зэкам, что они имеют право отправлять одно письмо в месяц и получать ежегодно одно свидание с родными. Аналогичные решения были приняты и в Кенгире, после того как лагерное начальство связалось с Москвой. Цель, которую преследовали эти послабления, состояла в том, чтобы выиграть время и расколоть заключенных. Последняя цель в некоторых случаях была достигнута: в Воркуте в лагере № 7 лагерное начальство направило заключенным ультиматум, гласивший, что послабления будут отменены, если зэки не выйдут колоннами за территорию лагеря. Это условие было выполнено, и тогда охрана и стукачи отделили зачинщиков, посадили их в грузовики и увезли. Без них забастовка задохнулась. Однако в другом воркутинском лагере, где забастовкой руководил поляк Эдвард Бука, зэки продержались до прибытия комиссии из Москвы. Все это время они подчеркнуто избегали насилия. Бука воспрепятствовал убийствам стукачей, вел с лагерным начальством переговоры относительно создания более или менее безопасных условий работы на шахтах и разрешил солдатам охраны получать продовольствие за пределами лагерной территории. По всей территории лагеря были развешаны лозунги, на которых было написано: “Уголь родине, нам — свободу” и “Самый любимый человек в мире — Иосиф Сталин”.